Распечатать Read in English
Оценить статью
(Голосов: 5, Рейтинг: 4.6)
 (5 голосов)
Поделиться статьей
Дмитрий Борисов

Эксперт по международной безопасности, магистр в области международных отношений, Институт политических исследований (Париж) — МГИМО

Последние события вокруг Международного уголовного суда (МУС) являются отражением более масштабных процессов и тенденций, в том числе напряженности в отношениях между МУС и Африкой, а также между организацией и международным сообществом в целом. МУС, чья деятельность мало кого устраивает и подвергается резкой критике со стороны многих, переживает переломный момент. Сумеет ли он восстановить свои позиции или канет в Лету?

Последние события вокруг Международного уголовного суда (МУС) являются отражением более масштабных процессов и тенденций, в том числе напряженности в отношениях между МУС и Африкой, а также между организацией и международным сообществом в целом. МУС, чья деятельность мало кого устраивает и подвергается резкой критике со стороны многих, переживает переломный момент. Сумеет ли он восстановить свои позиции или канет в Лету?

Для Международного уголовного суда (МУС), располагающегося в Гааге, эта осень во многих отношениях оказалась богатой событиями. С одной стороны, Суд успешно завершил рассмотрение знакового дела, признав уничтожение культурных ценностей в городе Тимбукту военным преступлением, и одновременно создал прецедент, осудив исламского боевика и приговорив его к девяти годам лишения свободы. С другой стороны, на протяжении последних нескольких недель Суд находился под беспрецедентным давлением. Вследствие нараставшей из года в год критики Суда за пристрастное выделение Африки при принятии дел на рассмотрение, несколько африканских государств — Бурунди, Южная Африка и Гамбия — заявили о готовности выйти из состава МУС и призвали другие страны последовать их примеру. 16 ноября решение прекратить сотрудничество с МУС приняла Россия, а 17 ноября о возможности выхода из членства Суда заявил президент Филиппин. Теперь, на 15-м году своего существования, будущее Международного уголовного суда, чьи решения не всегда были бесспорными, неясно, что придает особую актуальность рассмотрению вопроса причин создания и перспектив МУС.

Суд последней инстанции

Международный уголовный суд официально начал свою работу в 2002 г., но история его создания насчитывает много десятилетий. К его истокам можно отнести Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг., Нюрнбергский и Токийский процессы, а также Конвенцию 1948 г. о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, которая отнесла военные преступления, преступления против человечности и геноцид к категориям международного права. Идея создания постоянного международного уголовного суда набрала обороты после Второй мировой войны. Однако разногласия времен холодной войны отодвинули ее на второй план, однако быстрый распад Югославии и геноцид в Руанде вновь вернули актуальность учреждению международного уголовного правосудия. Специальные трибуналы по Руанде и бывшей Югославии послужили прототипом и пробной площадкой для создания МУС в том виде, какой он приобрел после принятия Римского статута в 1998 г.

Основой МУС всегда был режим дополнительности (комплиментарности) юрисдикции, что делает его «судом последней инстанции» и позволяет рассматривать только те случаи, по которым национальные власти не желают или не в состоянии провести справедливое судебное разбирательство.

На данный момент Римский статут Международного уголовного суда ратифицировали 124 государства, причем такие страны, как США, Россия, Китай и Индия либо не подписали его, либо не ратифицировали. Важно отметить, что в духе защиты государственного суверенитета, основой МУС всегда был режим дополнительности (комплиментарности) юрисдикции, что делает его «судом последней инстанции» и позволяет рассматривать только те случаи, по которым национальные власти не желают или не в состоянии провести справедливое судебное разбирательство. При удовлетворении этих условий МУС может начать расследование преступлений, совершенных на территории или гражданином любого государства-участника. Если государство не ратифицировало Статут, то передать дело на рассмотрение МУС может Совет Безопасности ООН. Его главная миссия — положить конец безнаказанности лиц, совершивших наиболее тяжкие преступления, — преступления против человечности, военные преступления и геноцид. В конечном счете Международный уголовный суд — юридическое образование, и от него ожидают, что он будет ставить интересы правосудия превыше всего. Однако это имело важные последствия не только для МУС, но и для различных других международных игроков.

Правосудие прежде всего

Резкое увеличение количества внутренних вооруженных конфликтов после окончания холодной войны (многие из них не поддавались разрешению) побудило мировое сообщество к поиску новых аналитических структур, призванных добиться достижения устойчивого или «позитивного» мира. Это привело к формулированию так называемой дилеммы «мира или правосудия», заключающейся в том, что, несмотря на важность как мира, так и правосудия, их достижение может не всегда осуществляться одновременно. Конфликтные и постконфликтные ситуации сложны и взрывоопасны, напряженность крайне высока и чревата постоянной угрозой перерасти в вооруженное столкновение, поэтому несвоевременные судебные меры, подобные предъявлению обвинения или массовым преследованиям, способны, по мнению приверженцев «лагеря мира», подорвать и без того хрупкий мир.

Однако МУС, как правило, отстаивает «примат правосудия». Позиция Международного уголовного суда базируется на нескольких ключевых идеях.

Во-первых, игнорирование требований правосудия вызывает эффект бумеранга: мир, заключенный в результате политических сделок, часто изначально обречен на провал и носит временный характер, и насилие вскоре вспыхивает снова. Именно так произошло в Руанде. В 1993 г., за год до начала геноцида, Руандийский патриотический фронт, представлявший тутси, и правительство хуту подписали Арушские мирные соглашения, которые помогли остановить насилие, но ограничились простым разделением власти. Конфликт, без осуществления правосудия, примирения и устранения первопричин, в 1994 г. вспыхнул снова и унес жизнь миллиона тутси.

Во-вторых, утверждение правосудия должно служить сдерживающим фактором и инструментом предотвращения чудовищных преступлений посредством так называемого эффекта «тени суда». Согласно этой концепции, предметное претворение в жизнь норм международного уголовного права станет демонстрацией потенциальным правонарушителям неотвратимости наступления правовых последствий за совершение незаконных действий.

В-третьих, предполагалось, что обвинительные акты и общественное осуждение преступников лишит их поддержки как на международной арене, так и на местах, приведет их к изоляции и вынудит к поиску компромисса.

Наконец, МУС считает правосудие ключевым фактором, имеющим решающее значение, поскольку неспособность его утвердить насаждает культуру безнаказанности. Она создает ложные ориентиры и порождает новые преступления, позволяя преступникам уйти от наказания. Кроме того, как утверждает профессор Гарвардского университета Кэтрин Сиккинк, преследование преступлений помогает воспитывать «уважение к правам человека и соблюдению законности как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе». Обеспечение правосудия на раннем этапе приводит к тому, что К. Сиккинк называет «каскадом правосудия» — эффекту цепной реакции, посредством которой безнаказанность заменяется ответственностью.

Несогласие с позицией МУС

REUTERS/Mohamed Nureldin Abdallah
Протесты против МУС, Судан,
30 июля 2016 г.

Эту точку зрения разделяют не все. Следует отметить, что такой подход МУС навлек на себя гнев посредников и других игроков, участвующих в процессе установления мира и разрешения конфликтов. Критики, как правило, ссылаются на случаи президента Судана Омара аль-Башира и Джозефа Кони, печально известного лидера угандийской Армии сопротивления Господа. В 2009 г. прокурор Международного уголовного суда предъявил обвинение аль-Баширу в причастности к преступлениям в Дарфуре в надежде, что этот шаг приведет к изоляции президента и облегчит его арест. В действительности, однако, эффект был прямо противоположным. Обвинение подверглось осуждению со стороны Африканского союза (АС), и с тех пор аль-Башир посетил более 15 стран, все из которых отказались выдать его МУС. Обвинение, выдвинутое аль-Баширу, не помогло ни изолировать его, ни добиться прогресса в Дарфуре, ни предотвратить дальнейшие нарушения. По сути, зная, что кроме суда в Гааге ему вряд ли есть на что рассчитывать, аль-Башир не имеет стимулов для ведения переговоров. Как заявил профессор Колумбийского университета Джек Снайдер в дебатах по этой теме, организованных журналом «Экономист», угроза правосудия приводит к тому, что военные и политические лидеры лишаются стимулов к отказу от власти и проведению переговоров о мире, и в настоящее время многие посредники сталкиваются с серьезными трудностями, поскольку зачастую ничего не могут сделать для продвижения вперед.

Вот почему, по мнению критиков, с виновниками нарушений необходимо заключать сделки, какой бы сомнительной данная идея ни казалась. Активный сторонник такого подхода Алекс де Ваал, один из ведущих британских экспертов по Судану и Африканскому Рогу, в 2012 г. высказал мнение, что при достижении политического урегулирования правосудие и МУС должны отойти на второй план и держаться в тени. Он утверждал, что для прекращения военных действий сотрудничество с «преступниками» зачастую просто необходимо и что сделка с ними может ускорить разрешение конфликта и спасти жизни людей, которые иначе просто погибнут.

В поисках новой стратегии

Отложив вопросы методологии разрешения конфликтов в сторону, заметим, что за 14 лет своего существования Международный уголовный суд приобрел мало друзей и слишком много врагов. Китай не подписал и не ратифицировал Римский статут из-за традиционных опасений по поводу внешнего вмешательства в свои внутренние дела и тесных связей с такими государствами, как Судан и Ливия, которые в конечном итоге стали мишенью МУС. Россия не ратифицировала Статут и на протяжении многих лет ставит под сомнение деятельность МУС, включая итоги Кампальской конференции по обзору Римского статута 2010 г., установившей уголовную ответственность за агрессию, а также расследование Судом преступлений, совершенных, по формулировке МУС, «в и вокруг Южной Осетии» в 2008 г. Кроме того, 16 ноября 2016 г. Россия заявила о прекращении сотрудничества с МУС, так как, по заявлению МИДа, он «не оправдал возложенных на него надежд и не стал подлинно независимым, авторитетным органом международного правосудия».

Девять из десяти активных расследований МУС проводились на африканском континенте, и именно там Международный уголовный суд действовал наиболее решительно.

К этому следует добавить непростые и зачастую странные взаимоотношения МУС с Соединенными Штатами. В 1990-е гг. США активно поддерживали идею создания международного уголовного суда, но при администрации Дж. Буша стали резко критиковать его, запретили с ним всякое сотрудничество на национальном уровне и развернули глобальную кампанию по заключению двусторонних соглашений об иммунитете, который будет предоставляться американским войскам за рубежом [1]. Затем в 2005 году США молчаливо согласились с передачей Советом Безопасности ООН дела аль-Башира в МУС (вероятно, потому, что США не видели в МУС никакой угрозы для себя), и с тех пор отношение США к МУС было достаточно доброжелательным [2], причем до такой степени, что не может не вызывать удивления. Когда в октябре 2016 г. Бурунди объявила о своем намерении выйти из МУС, Соединенные Штаты, которые сами не являются страной-участницей, выразили обеспокоенность по поводу решения Бурунди. А теперь, когда появились сообщения о намерении МУС начать свое первое расследование военных преступлений и преступлений против человечности в Афганистане, отношение США, вероятно, может снова измениться.

Однако отношения МУС с Африкой отличаются особой напряженностью. Девять из десяти активных расследований МУС проводились на африканском континенте, и именно там Международный уголовный суд действовал наиболее решительно. Случай с Омаром аль-Баширом вызвал резкую негативную реакцию со стороны африканских правителей, категорически осудивших обвинения против действующих глав государств, что, в свою очередь, породило разговоры о предвзятости МУС против Африки, западном правосудии и неоколониализме, преследовании континента по расовому признаку и игнорировании права африканских стран на отправление собственного правосудия. Африканский союз разделяет подобную озабоченность, отстаивает точку зрения, что «мир сам по себе уже является правосудием» и подчеркивает релевантность «африканских решений для африканских проблем».

Недавно Бурунди, Южная Африка и Гамбия решили прекратить свое членство в Международном уголовном суде. Бурунди выразила озабоченность по поводу суверенитета, Южная Африка не согласна с тем, как МУС «трактует» средства мирного разрешения конфликтов, а Гамбия заявила, что МУС «игнорирует военные преступления», и назвала его «Международным судом белых для преследования и унижения людей другого цвета кожи [и], в первую очередь африканцев». Все эти решения и заявления как нельзя лучше иллюстрируют характер выступлений против суда.

EPA/KIM LUDBROOK / www.africlandpost.com

По большому счету деятельность МУС сосредоточена главным образом на Африке потому, что при отсутствии ресурсов и политической воли суд не может преследовать в судебном порядке всех без исключения — он может надеяться лишь на сдерживание. Хотя преступления, безусловно, не ограничиваются одним лишь африканским континентом и происходят на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, Южной Азии и других регионах, суду приходится выбирать сферу приложения своих усилий и действовать там, где это возможно. Подвергать судебному преследованию только африканских преступников, конечно, недостаточно и несправедливо. Но для Международного уголовного суда Африка, по-прежнему относительно выпадающая из сферы геополитического внимания великих держав, представляется наиболее удобным объектом приложения сил.

Тогда становится понятны структурные ограничения, с которыми сталкивается МУС, и эти ограничения вряд ли исчезнут. И все же, недавние события, судя по всему, заставили МУС сделать выводы и предпринять определенные шаги. Во-первых, судя по сообщениям, МУС намеревается завести уголовное дело по событиям в Афганистане, что поможет разрушить устоявшийся «антиафриканский» образ суда. Во-вторых, в сентябре 2016 г. прокурор МУС Фату Бенсуда опубликовала программный документ по вопросам политики отбора дел и определения приоритетов. Согласно положениям этого документа, суд расширяет сферу своей деятельности за счет новых областей, в которых не будет сталкиваться с масштабным политическим противодействием, и способных вдохнуть в него вторую жизнь. Это может означать осуществление уголовного преследования по делам, связанным с разрушением культурных ценностей в местах, подобных Мали, или случаям разрушения окружающей среды, по ряду которых МУС обещал провести расследование.

Эти новые сферы потенциально могут помочь МУС изменить ситуацию, однако вероятность неприятия и критики по-прежнему остается высокой. Не исключено, что в краткосрочной перспективе свое членство в МУС прекратят новые страны. Президент Уганды Йовери Кагута Мусевени уже заявил, что Уганда «потеряла интерес к МУС», Намибия дала понять, что может отказаться от членства в МУС. Ее примеру может последовать и Кения, особенно учитывая, что в 2012 г. МУС обвинил кенийского президента Ухуру Кениату в преступлениях против человечности, но затем прекратил дело, поскольку Кения не смогла предоставить «существенно важных доказательств».

И все же, на настоящий момент будущее МУС в долгосрочной перспективе не находится под угрозой. За исключением нескольких известных случаев он по-прежнему пользуется решительной поддержкой на Западе, и даже среди африканских государств отношение к нему отнюдь не однородное: Ботсвана, в частности, «выразила сожаление» в связи с решением Южной Африки выйти из членства. Чтобы исправить ситуацию, МУС должен разработать эффективную стратегию, предусматривающую проявление особой осмотрительности при выборе дел, чтобы избежать регионального дисбаланса и проявить себя в качестве более беспристрастной и равноудаленной структуры. В конце концов МУС никогда не мыслился как суд универсальной юрисдикции и стать таковым в ближайшее время он точно не сможет. МУС является несовершенным институтом, и, чтобы стать сильнее, ему надо это принять.

1. Schabas, W. An Introduction to the International Criminal Court. Cambridge University Press, 2004.

2. Peace versus Justice? The Dilemma of Transitional Justice in Africa. Ed. By Chandra Sriram, Suren Pillay. University of KwaZulu-Natal Press, 2010.

3. Hayner P. Unspeakable Truths: Confronting State Terror and Atrocity. Routledge, 2001.

Оценить статью
(Голосов: 5, Рейтинг: 4.6)
 (5 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся