Кризис подлодок: сможет ли ответить Париж?

Одной из наиболее обсуждаемых международных новостей нынешнего сентября стало появление на индо-тихоокеанском пространстве очередного формата военно-политического сотрудничества — AUKUS — в составе Австралии, Великобритании и США. Новое объединение логически продолжает все предыдущие усилия Вашингтона по формированию сети своих региональных союзников в противовес растущему влиянию Пекина. Однако неожиданно первой пострадавшей от AUKUS стороной оказался отнюдь не Китай, а Франция, чей контракт на поставку Австралии 12 подлодок совокупной стоимостью в 56 млрд евро теперь оказался расторгнут Канберрой взамен на расширенную (включающую атомные, а не дизель-электрические установки) американо-британскую альтернативу. Крайне резкая реакция французской дипломатии свидетельствовала о том, что Париж болезненно воспринял разрыв сделки не только ввиду экономических потерь, но и как удар по его индо-тихоокеанской стратегии, которая могла лечь в основу общеевропейского подхода к ИТР. В этой связи приобретает особую актуальность вопрос о том, какие ответные шаги может предпринять Франция и насколько сильный эффект они будут иметь для всего комплекса отношений Евросоюза с его англосаксонскими партнерами.

В первые же дни после формирования AUKUS Париж сделал несколько заявлений и шагов, свидетельствовавших скорее о нахлынувших эмоциях, чем о способности дать реальный ответ на разрыв контракта. Э. Макрон выдержал паузу вплоть до телефонного разговора с Дж. Байденом 22 сентября. Судя по опубликованному коммюнике, сторонам удалось убрать первоначальное напряжение и договориться о двусторонней встрече в следующем месяце. Кроме того, как справедливо заметили Ю. Рубинский и П. Тимофеев, каких-либо действительно жестких решений со стороны Франции вроде выхода из НАТО прямо сейчас ожидать и не следовало, учитывая приближение президентских выборов 2022 г. и ограниченность военно-дипломатических возможностей Пятой Республики по сравнению с США.

Тем не менее уместно предположить, что в перспективе ближайших нескольких лет Париж все же попробует постепенно компенсировать произошедшую неудачу. Во-первых, это касается конкретно компании Naval Group, непосредственно пострадавшей от разрыва контракта и которой теперь требуются иные источники дохода. Во-вторых, некоторые изменения может претерпеть французская политика экспорта вооружений в целом. Ситуация с подлодками для Австралии — далеко не единственный пример за последние годы, когда военно-техническое сотрудничество Пятой Республики с другими странами сдерживалось фактором конкуренции со стороны США. В-третьих, неизбежно произойдет корректировка индо-тихоокеанской стратегии Парижа. С одной стороны, как подчеркнула исследователь IFRI С. Пажон, Франция не может и не должна сворачивать свое присутствие, ведь никуда не исчезли лежащие в его основе интересы, будь то защита территориальных владений или обеспечение безопасности торговых путей. С другой стороны, ждать масштабного разворота, например, в сторону Китая также не приходится, принимая в расчет нежелание французской дипломатии выходить слишком далеко за пределы западного лагеря. Это же касается российского направления, тем более что и Москва, по наблюдению И. Крамника и А. Куприянова, пока имеет слишком узкое пространство для маневра в ИТР, чтобы как-либо повлиять на будущее французской «оси». Соответственно, наиболее вероятным способом действия для Парижа остается сохранение уже налаженных партнерств (Индия, Япония, государства АСЕАН), а также еще более активное привлечение в Индо-Пацифику европейских стран. В-четвертых, ставя индо-тихоокеанское направление в общий контекст отношений Европы и США, Франция вновь будет артикулировать вопрос о стратегической автономии ЕС — его способности действовать в качестве самодостаточного игрока со своими интересами и возможностями, в том числе военными. Следует добавить, что сложившаяся ситуация до известной степени становится еще и темой для внутриполитической борьбы накануне президентских выборов 2022 года. Тем не менее нынешний и будущий президенты Пятой Республики будут вынуждены учитывать внешнеполитические реалии, которые, становясь для Европы все менее благоприятными, раз за разом ставят перед Францией принципиальный вопрос о выборе между собственными интересами и соблюдением трансатлантической солидарности.

Одной из наиболее обсуждаемых международных новостей нынешнего сентября стало появление на индо-тихоокеанском пространстве очередного формата военно-политического сотрудничества — AUKUS — в составе Австралии, Великобритании и США. Новое объединение логически продолжает все предыдущие усилия Вашингтона по формированию сети своих региональных союзников в противовес растущему влиянию Пекина. Однако неожиданно первой пострадавшей от AUKUS стороной оказался отнюдь не Китай, а Франция, чей контракт на поставку Австралии 12 подлодок совокупной стоимостью в 56 млрд евро теперь оказался расторгнут Канберрой взамен на расширенную (включающую атомные, а не дизель-электрические установки) американо-британскую альтернативу. Крайне резкая реакция французской дипломатии свидетельствовала о том, что Париж болезненно воспринял разрыв сделки не только ввиду экономических потерь, но и как удар по его индо-тихоокеанской стратегии, которая могла лечь в основу общеевропейского подхода к ИТР. В этой связи приобретает особую актуальность вопрос о том, какие ответные шаги может предпринять Франция и насколько сильный эффект они будут иметь для всего комплекса отношений Евросоюза с его англосаксонскими партнерами.

Французский подход к ИТР

Александр Ермаков:
Атомный антикитайский барьерный риф

Оценивая сложившуюся ситуацию в отношениях Парижа и Европы с членами AUKUS, следует напомнить, что как таковая стратегия Франции по отношению к Индо-Пацифике начала формироваться относительно недавно. На протяжении многих десятилетий Пятая Республика в тех или иных формах была вовлечена в дела региона: например, в качестве колониальной державы (до поражения в Индокитае в 1954 г.) или организатора собственных ядерных испытаний на тихоокеанских атоллах (до 1996 г.), а также она стремилась поддерживать отношения со всеми крупными игроками, в том числе КНР после ее официального признания в 1964 г. Однако понимание двух океанов как единого пространства с одинаковым набором вызовов и угроз в официальной риторике и внешнеполитическом планировании, как правило, не использовалось. Первые шаги в этом направлении были сделаны при президенте Ф. Олланде (2012–2017 гг.), когда руководство Республики сделало ставку на «экономическую дипломатию» [1] для продвижения интересов французских компаний на рынках Азии. Именно в тот период удалось выиграть два крупных военно-технических контракта, которые должны были стать опорами долгосрочного присутствия Франции в ИТР, — вышеупомянутого с Австралией о субмаринах «Suffren» («Barracuda»), а также с Индией по истребителям «Rafale».

Уже при Э. Макроне была предпринята попытка наметить контуры полноценной региональной концепции, определив союзников и сферы взаимодействия на долгосрочную перспективу. Так, выступая в Сиднее и Новой Каледонии весной 2018 г., действующий президент объяснил, что Франция ныне видит себя в роли значимой региональной державы, поскольку здесь расположены ее территориальные владения (острова Реюньон и Майотта, Полинезия и др.), обширная исключительная экономическая зона и воинский контингент более 8 тыс. человек [2], а также проживает более 1,5 млн граждан Республики. Париж, следовало из тех заявлений первого лица, не хочет оставаться в стороне от региона, в сторону которого сдвигается центр мировой политики и экономики, поэтому готов выстраивать свой неформальный альянс — «индо-тихоокеанскую ось» — вместе с Канберрой и Нью-Дели (а в перспективе с Токио и другими заинтересованными столицами). С точки зрения французского руководства, задачи этой «оси» могли бы сводиться к предотвращению конфликтов и кризисов, защите свободы судоходства, координации усилий в киберпространстве и сотрудничеству в сфере защиты климата, ликвидации последствий природных катастроф. В целом она задумывалась отнюдь не столько в пику США, которых Париж считал на этом театре естественным союзником, сколько как дополнительный механизм для кооперации стран, имеющих схожее понимание региональной обстановки и существующих угроз. В то же время «ось» не была официально направлена и против Китая, к фронтальному противостоянию с которым Елисейский дворец не торопился присоединяться, видя в Поднебесной ценного экономического и климатического партнера.

Примечательно, что после визитов Э. Макрона в ИТР у Франции появились первые основополагающие документы по региональной тематике — «Стратегия французской обороны в Индо-Пацифике» (2019 г., от Министерства вооруженных сил) и более широкая «Стратегия Франции в Индо-Пацифике» (2020 г., МИД). По их содержанию заметно, что ради закрепления своих позиций Пятая Республика до настоящего момента стремилась использовать максимально разнообразный набор методов. Ключевую роль играли многочисленные демонстрации военных возможностей: совместные учения (в частности, 2019 г. в Бенгальском заливе с участием авианосца «Charles de Gaulle»), дальние походы подводных лодок, пролеты военно-транспортных самолетов с гуманитарной помощью и др. Более тесными стали контакты Франции с Индией, Японией и Австралией по каналам профильных ведомств и генеральных штабов: например, летом 2021 г. с Канберрой был апробирован переговорный формат «2+2», объединяющий министров иностранных дел и обороны. Помимо военного трека, Париж в соавторстве с некоторыми государствами ИТР выдвинул ряд международных инициатив, включая Международный солнечный альянс (с Индией, 2018 г.) или Крайстчерчский призыв к борьбе против экстремистского контента в Интернете (с Новой Зеландией, 2019 г.). В 2020–2021 гг. Франция получила статус «партнера по развитию» при АСЕАН, стала полноправным членом Ассоциации стран Индоокеанского кольца, начала временное председательство в Комиссии Индийского океана и организовала саммит с государствами Океании по вопросам регионального сотрудничества. Сюда же добавлялось проведение делового форума на Реюньоне (2019 г.), постоянная работа Французского агентства развития (AFD), бизнес-ассоциаций и представительств отдельных компаний в странах ИТР. Параллельно в системе МИД создана должность специального представителя по индо-тихоокеанским делам, которую занял бывший посол в Малайзии и Австралии К. Пено.

Андрей Кортунов:
Зарница далекой грозы. Что означает для России новый союз США, Австралии и Британии

Отдельное внимание действующее правительство уделяло популяризации темы ИТР среди европейских стран. Именно Париж стремился различными путями (например, на встречах Веймарского треугольника) донести до своих партнеров по ЕС мысль о том, что Европа должна более активно интересоваться региональными процессами и выработать общую линию действий. И действительно, после Франции свои базовые документы вскоре опубликовали ФРГ и Нидерланды, а в сентябре 2021 г. увидела свет и первая индо-тихоокеанская стратегия Евросоюза. С французской позицией все три документа объединяла, среди прочего, озабоченность вопросами безопасности и свободы судоходства; практически одинаковый перечень приоритетных союзников (Индия, Япония, Австралия и др.); стремление к защите мультилатерализма и «порядка, основанного на правилах». Более того, в руководстве Республики изучали возможность использования заморских территорий для совместного базирования военно-морских сил европейских стран (co-basing): по крайней мере, такая перспектива получила вполне положительную оценку в прошлогоднем исследовании IFRI, выполненном по заказу Генерального штаба. Просматривался потенциал углубленного сотрудничества и с Великобританией по таким вопросам, как отправка в регион совместных групп кораблей, обмен разведданными, кибербезопасность и пр.

Иными словами, в практическом измерении французская стратегия строилась на максимальном вовлечении в регион и последовательном накоплении опыта партнерства с местными игроками. Теперь же она оказывается в кризисе, так как из-за разрыва контракта о подлодках формировавшаяся «ось» лишается одного из ключевых звеньев — австралийского, быстро заменить которое не представляется возможным.

Возможные направления ответа

В первые же дни после формирования AUKUS Париж сделал несколько заявлений и шагов, свидетельствовавших скорее о нахлынувших эмоциях, чем о способности дать реальный ответ на разрыв контракта. Прозвучали слова об «ударе в спину» и предательстве доверия, были отменены торжества в честь Чесапикского сражения 1781 г., временно вернулись в Париж для консультаций послы в Вашингтоне и Канберре и обозначена угроза блокирования Францией очередного раунда переговоров о зоне свободной торговли между ЕС и Австралией. Показательно, что наибольшую активность в обозначении негативной реакции проявил глава МИД Ж.-И. Ле Дриан, ранее на посту министра обороны как раз и добивавшийся заключения сделки, тогда как президент Э. Макрон выдержал паузу вплоть до телефонного разговора с Дж. Байденом 22 сентября. Судя по опубликованному коммюнике, сторонам удалось убрать первоначальное напряжение и договориться о двусторонней встрече в следующем месяце. Кроме того, как справедливо заметили Ю. Рубинский и П. Тимофеев, каких-либо действительно жестких решений со стороны Франции вроде выхода из НАТО прямо сейчас ожидать и не следовало, учитывая приближение президентских выборов 2022 г. и ограниченность военно-дипломатических возможностей Пятой Республики по сравнению с США.

Тем не менее уместно предположить, что в перспективе ближайших нескольких лет Париж все же попробует постепенно компенсировать произошедшую неудачу. Во-первых, это касается конкретно компании Naval Group, непосредственно пострадавшей от разрыва контракта и которой теперь требуются иные источники дохода. Здесь необходимо оговориться, что французы лишаются отнюдь не всей стоимости сделки: как напомнил военный эксперт Ж.-П. Мольни, большая часть строительных работ по подлодкам должна была идти на территории Австралии силами местных предприятий, получавших около 60% от общей суммы. Французское же участие оформлялось несколькими соглашениями от одной стадии процесса к другой (общая оценка требуемых характеристик, проектирование и т.д.), растянутыми по времени и не столь чувствительными в финансовом плане. Соответственно, их потерю можно будет хотя бы отчасти компенсировать с помощью ряда других, менее громких контрактов, чей поиск не прекращался даже пока оставалась в силе договоренность с Канберрой. Среди потенциально возможных клиентов в ближайшее время могут возникнуть Филиппины и Индонезия, тоже заинтересованные в продукции французского ВПК (подлодках «Scorpène», корветах «Gowind»). К тому же корабелов традиционно поддержит госзаказ, ведь на ближайшие 10–15 лет уже намечено достроить все субмарины типа «Suffren» для собственного флота (с атомным двигателем), подготовить замену авианосцу «Charles de Gaulle» и ПЛАРБ «Triomphant».

Во-вторых, некоторые изменения может претерпеть французская политика экспорта вооружений в целом. Ситуация с подлодками для Австралии — далеко не единственный пример за последние годы, когда военно-техническое сотрудничество Пятой Республики с другими странами сдерживалось фактором конкуренции со стороны США. Так, истребитель «Rafale» проигрывал F-35 тендеры в Бельгии, Польше и Швейцарии; Германия предпочла приобрести противолодочные самолеты «Poseidon» вместо развития совместной программы с Парижем; администрация Д. Трампа долгое время блокировала передачу Египту авиаракет SCALP из-за американских комплектующих. Согласно данным SIPRI, по итогам 2016–2020 гг. Франция закрепилась в тройке мировых лидеров по продажам вооружений, и хотя в процентном соотношении ее доля на рынке гораздо меньше, чем у США (8,2% против 37%), в Вашингтоне не могли не заметить, что она все чаще претендует на те же ниши, которые хотели бы занять американские компании. Поэтому возможно, что французское руководство отныне будет более тщательно подбирать покупателей с точки зрения их устойчивости внешнему давлению, а также попробует добиться от американских коллег некоего «разграничения интересов» на региональных рынках вооружений (теоретически это может стать одной из тем запланированной встречи первых лиц).

Селин Пажон:
AUKUS, ИТР и роль Франции: Fluctuat nec Mergitur

В-третьих, неизбежно произойдет корректировка индо-тихоокеанской стратегии Парижа. С одной стороны, как подчеркнула исследователь IFRI С. Пажон, Франция не может и не должна сворачивать свое присутствие, ведь никуда не исчезли лежащие в его основе интересы, будь то защита территориальных владений или обеспечение безопасности торговых путей. С другой стороны, ждать масштабного разворота, например, в сторону Китая также не приходится, принимая в расчет нежелание французской дипломатии выходить слишком далеко за пределы западного лагеря. Это же касается российского направления, тем более что и Москва, по наблюдению И. Крамника и А. Куприянова, пока имеет слишком узкое пространство для маневра в ИТР, чтобы как-либо повлиять на будущее французской «оси». Соответственно, наиболее вероятным способом действия для Парижа остается сохранение уже налаженных партнерств (Индия, Япония, государства АСЕАН), а также еще более активное привлечение в Индо-Пацифику европейских стран. Общая региональная стратегия ЕС должна наполняться конкретным содержанием; среди предлагаемых зарубежными авторами вариантов — проведение новых региональных учений, запуск военно-морской миссии Евросоюза в ИТР, передислокация сюда на постоянной основе одной авианосной группы и т.п. Действующее французское руководство ранее обещало сделать Индо-Пацифику одной из основных тем своего председательства в ЕС в первой половине 2022 г. [3]: не исключено, что какие-то из этих шагов последуют уже в указанный период. Правда, как показывает свежее исследование экспертов ECFR, еще далеко не все члены Евросоюза в принципе заинтересованы в индо-тихоокеанском театре или видят здесь какие-то иные возможности, кроме экономических. Поэтому Елисейскому дворцу, скорее всего, придется формировать более узкую «коалицию желающих», как вариант — по линии Европейской инициативы вмешательства (E2I).

В-четвертых, ставя индо-тихоокеанское направление в общий контекст отношений Европы и США, Франция вновь будет артикулировать вопрос о стратегической автономии ЕС — его способности действовать в качестве самодостаточного игрока со своими интересами и возможностями, в том числе военными. Как заявили главы военного и дипломатического ведомств Пятой Республики, необходимость данной автономии подтверждается эпизодом с разрывом контракта, ведь без нее «нет другого пути надежно защитить наши интересы и ценности в мире». Усиливать подобное ощущение будет отныне не до конца определенная роль НАТО, учитывая, что сами США предпочли действовать в наиболее важном для себя регионе не через структуры Альянса (и даже не информируя своих союзников в Европе), а посредством более гибких форматов наподобие Quad или AUKUS. Впрочем, если за последние годы единства внутри Евросоюза относительно стратегической автономии так окончательно и не сформировалось (принимая в расчет позицию восточноевропейских государств, настроенных в наиболее атлантистском ключе), то и шансов на то, что непредвиденный разрыв франко-австралийской сделки теперь резко сдвинет вопрос с места, не так и много. К слову, и внутри Франции находятся силы, не слишком верящие в европейский автономизм и настроенные более проамерикански. Прежде всего, это «глубинное государство», карьерные чиновники в дипломатическом и военном аппарате. Применительно к Индо-Пацифике победа их точки зрения будет очевидна, если высшее руководство так и не решится на сколь-либо значимые ответные меры, согласится на быстрое восстановление отношений с Австралией, несмотря на кризис, или официально присоединится к Quad/AUKUS на условиях США.

Следует добавить, что сложившаяся ситуация до известной степени становится еще и темой для внутриполитической борьбы накануне президентских выборов 2022 года. Как и следовало ожидать, оппозиционные силы, особенно правоцентристские «Республиканцы» и крайне правое «Национальное объединение», увидели очередное свидетельство экономического и военно-политического упадка Франции, выходом из которого, по их мнению, может стать только ориентация на собственные силы, возвращение к политике национального величия в духе Ш. де Голля. Некоторые, включая крайне левого политика Ж.-Л. Меланшона, предложили повторить 1966 год и покинуть военные структуры НАТО (или даже всю организацию в принципе). Однако на текущий момент видится маловероятным, чтобы разрыв контракта с Австралией в самом деле стал ключевой темой предвыборной гонки и существенно повлиял на рейтинги основных кандидатов, в том числе Э. Макрона или М. Ле Пен. За оставшиеся до голосования месяцы шум от этой новости должен несколько утихнуть, а избирателей, скорее всего, будут традиционно волновать больше внутрифранцузские проблемы, а не военно-политические сюжеты из удаленного от них региона мира. Между тем это в любом случае не избавит нынешнего и будущего президентов Пятой Республики от необходимости учитывать внешнеполитические реалии, которые, становясь для Европы все менее благоприятными, раз за разом ставят перед Францией принципиальный вопрос о выборе между собственными интересами и соблюдением трансатлантической солидарности.

1. Райнхардт Р.О. Экономическая дипломатия Франции на современном этапе. В: Современная Европа: 60 лет после Римских договоров. Ч. I. – М.: Ин-т Европы РАН, 2017. – С. 76-83.

2. Разделен на несколько территориальных командований: FAZSOI – южная зона Индийского океана, FANC – Новая Каледония, FAPF – Французская Полинезия, FFEAU – база в ОАЭ, FFDj – база в Джибути. Основные материальные возможности – малые фрегаты типа «Floréal» 1990-х гг. постройки (6 единиц), корабли поддержки «d’Entrecasteaux» (4), вертолеты легких типов и военные транспорты тактического назначения.

3. La stratégie de la France dans l’Indopacifique. – 2020. – P. 71-72.