Распечатать Read in English
Оценить статью
(Голосов: 2, Рейтинг: 4)
 (2 голоса)
Поделиться статьей
Василий Кузнецов

К.и.н., заместитель директора по научной работе Института востоковедения РАН, член РСМД

Исчерпанность постмодернистской парадигмы социального бытия на Ближнем Востоке знаменует собой становление новой эпохи, которую можно обозначить как неомодернизм. Каким станет большой ближневосточный нарратив эпохи неомодерна? Если ближневосточные политики выберут путь структурных реформ, то внерегиональным державам придется принципиальным образом пересмотреть свою ближневосточную политику. Если Ближний Восток откажется от этого пути, регион ждет незавидное будущее — и ни Россия, ни США, ни кто-либо еще помочь не сможет.

Проблема преодоления постмодернизма, главным образом на Ближнем Востоке, была рассмотрена в статье «Ближний Восток: постмодерн ушел вчера».

Исчерпанность постмодернистской парадигмы социального бытия знаменует собой становление новой эпохи, которую можно обозначить как неомодернизм. При всей неясности ее контуров в этой эпохе очевиден вполне модернистский запрос на «новую серьезность», который выражается посредством постмодернистских технологий и практик.

Елена Алексеенкова в ответном тексте ввела в уравнение третью переменную — «домодерн». Изящество этого интеллектуального кульбита позволяет свести описываемую ситуацию к проблеме социальной архаизации. Соглашаясь с тем, что сегодня архаичные практики, символы, ценности, проходя через горнило постмодернистского общественного сознания, становятся элементом общей игры, все же подчеркнем, что эта игра обрела вполне модернистскую серьезность.

Lucas Dolega of EPA
Что нужно мальчикам и девочкам,
отправляющимся в «Исламское
государство»? Они рассказали об этом
в 2011 г. на бульваре Бургибы и площади
Тахрир. Свобода, справедливость,
достоинство — три самых популярных
слова эпохи «арабской весны»

Принципиальное отличие нынешнего Ближнего Востока от состояния домодерна состоит в том, что архаичный (и не только) нарратив становится не изначальной данностью, как при настоящем домодерне, а результатом сознательного выбора, само осуществление которого — феномен модернистский.

Следовательно, можно вернуться к начальному тезису.

О чем молчит неомодерн

Итак, пусть постмодернистское сознание, существующее в парадигме «don’t worry, be happy», не способно дать ответы на вызовы, с которыми столкнулся ближневосточный регион. Однако оно создает условия для имплементации любых элементов в единый нарратив — и в этом состоит его величайший потенциал. Понятно, что произвольно изобрести такой нарратив извне невозможно — рождение его станет финалом нынешней ближневосточной драмы. Тем не менее кое-что сказать о нем можно, исходя из задач, которые с его помощью придется решать.

Очевидно, что первейшая из них — излечение, по замечанию В. Наумкина, «болезней общества, приводящих к тому, что молодежь обращается к радикальным идеологиям». Соответственно, стоит задаться вопросом: что нужно мальчикам и девочкам, отправляющимся в «Исламское государство»? Впрочем, мы и так это знаем.

Если запрос на изменения в арабских странах все же будет, то внерегиональным державам придется принципиальным образом пересмотреть свою ближневосточную политику.

Мальчики и девочки рассказали об этом в 2011 г. на бульваре Бургибы и площади Тахрир. Свобода, справедливость, достоинство — три самых популярных слова эпохи «арабской весны». Один из участников революции, выходец из народных кварталов столицы Туниса, определил ее главный посыл следующим образом: сделать так, чтобы «каждый флик не мог порвать твой паспорт».

Речь идет об эффективном государстве, интеграции большинства в политическую и экономическую системы. То же было актуально в Перу во времена разгула «Сендеро Луминосо» — об этом писал экономист Эрнандо де Сото в книге «Иной путь» и других своих текстах. Интеллектуалам для достижения этой цели придется сформулировать стратегическое видение национального будущего (важнейший элемент того самого нарратива), а ближневосточным политикам — изменить отношение к собственным обществам, встав на путь структурных политических и экономических реформ.

Если они откажутся от этого пути, их ждет незавидное будущее — и ни Россия, ни США, ни кто-либо еще помочь им не сможет. «Поверьте историку, осчастливить против желания невозможно» — в этой известной каждому советскому телезрителю сентенции воплощено главное, чему давешний колониализм и интервенционизм последних лет должны были научить западный мир.

Если запрос на изменения в арабских странах все же будет (он уже есть в Саудовской Аравии, Тунисе, отчасти, возможно, в Марокко), то внерегиональным державам придется принципиальным образом пересмотреть свою ближневосточную политику. Это позволит создать условия для гармоничного сопряжения региона с внешним миром. Каким бы ни оказалось конкретное содержание ближневосточного большого нарратива эпохи неомодерна, он не превратится в глобальную конфронтационную альтернативу, тенденции чего наблюдаются уже сегодня.

Стимулирование структурных реформ в государствах региона, деликатная помощь в повышении инклюзивности их политических систем и одновременное признание необходимости их аутентичности, поддержка мер, направленных на социально-экономическую интеграцию обществ и укрепление институтов, по всей видимости, должны стать основными задачами новой ближневосточной стратегии внерегиональных игроков.

Учитывая общую заинтересованность США, ЕС и России в стабилизации ситуации, снижении уровня политического насилия на Ближнем Востоке и формировании самодостаточной региональной системы безопасности, можно утверждать, что сотрудничество между ними вполне возможно. Как показывает пример Сирии, оно уже осуществляется, но пока ограничивается решением срочных и более или менее локальных задач. Расширение этого сотрудничества требует не только выработки общих подходов и единой стратегии действий, но и нормализации отношений между глобальными лидерами, отказа от образов холодной войны в российско-американских отношениях и, самое главное, осознания Кремлем и Белым домом ужаса возможных альтернатив.

picture alliance / dpa / Vostock Photo
Елена Алексеенкова:
Возрождение «домодерна»

Философия толкает к действию

Что касается конкретных мер по укреплению и развитию региона, то, по всей видимости, речь может идти о пяти направлениях взаимодействия.

Первое направление предусматривает локализацию, деэскалацию и последующее урегулирование трех наиболее горячих конфликтов — сирийского, йеменского и ливийского. Если в ситуации с Сирией сегодня наблюдается хоть какой-то прогресс, то в двух других случаях успехи отсутствуют. Более того, в случае с Ливией абсолютно непонятно, на основании каких институтов может быть запущен политический процесс. Как показал опыт, попытки формирования единого правительства извне результатов не дают, а местные силы далеки от желания искать компромиссы.

Кроме того, сохраняется (и даже увеличивается) возможность новой эскалации двух старых конфликтов — палестино-израильского и западносахарского. Об этом свидетельствуют, с одной стороны, волна индивидуального терроризма, прокатившаяся по Израилю в последние месяцы, а с другой — нагнетание международной обстановки вокруг Западной Сахары, связанное с визитом в лагеря беженцев Пан Ги Муна.

Запад и Россия могли бы инициировать и поддерживать многовекторный диалог между ближневосточными интеллектуалами относительно будущего региона.

Второе направление — выработка программы и конкретных механизмов постконфликтного развития соответствующих регионов, восстановления их экономик и реабилитации обществ. Вопрос здесь не только и не столько в том, кто будет все это оплачивать, но и в том, каким образом могут быть организованы институты восстановления и целевого использования средств.

Очевидно, что в Сирии список потенциальных доноров будет во многом зависеть от конфигурации политического транзита, от того, кто и как будет руководить государством в этот период, какие именно представители оппозиции будут включены в переходные органы власти, каким образом будет решен вопрос административно-территориального устройства республики, как будет осуществляться переходная юстиция и т.д. Учитывая мучительность процесса политического урегулирования, имеет смысл проработать возможность хотя бы частичного его размежевания с проблемой социально-экономического восстановления. Понятно, что это означает опору на существующие правительственные механизмы и, следовательно, предполагает активное российское участие. При этом абсолютно непонятно, как следует решать другие, не менее важные вопросы, такие как возвращение беженцев и их реинтеграция, демилитаризация населения, снижение уровня повседневного насилия, предотвращение бесконечной кровной мести и в целом реабилитация обществ.

REUTERS/Faisal Al Nasser
Игорь Иванов:
Три корзины для Ближнего Востока


Учитывая общую заинтересованность США, ЕС и России в стабилизации ситуации сотрудничество между ними вполне возможно.

Третье направление взаимодействия — укрепление институтов «хрупких государств». Недостаточно дать Нобелевскую премию мира тунисскому квартету и объявить Тунис моделью демократического транзита для региона. Недостаточно поздравить египтян с успешным проведением выборов и открытием второй ветви Суэцкого канала. В обоих случаях необходимы дальнейшая экономическая поддержка и разработка инструментов мотивации государств к повышению инклюзивности систем и проведению реальных социальных реформ.

Наиболее значимой здесь оказывается именно социально-экономическая сфера. Известный тезис, согласно которому важнейшей причиной протестности в Тунисе и Египте стала высокая безработица, сегодня представляется не совсем верным. Основная масса «рассерженной молодежи», хотя и числилась безработной, была вовлечена в теневой сектор. По своему объему он не уступал легальному, а в некоторых частях этих стран (например, в приграничных зонах) на него и вовсе приходилось до 80% всей экономики. Соответственно, социальная справедливость, которой жаждут эти люди, должна трактоваться вовсе не в левом патерналистском духе. Она подразумевает в первую очередь создание условий для легального занятия бизнесом, повышения социальной мобильности и расширения политического участия.

Четвертое направление предусматривает поддержку и укрепление ключевых государств, которые потенциально могут оказаться дестабилизированными, а именно Алжира и Саудовской Аравии. В обоих случаях речь идет об укреплении институтов. Ситуация усугубляется тем, что международному сообществу сложно что-то предложить правительствам этих государств. Однако молодое поколение лидеров, приходящее к власти в Саудовской Аравии, похоже, вполне осознает необходимость перемен и развития институтов. Об этом свидетельствует масштабная программа реформ, объявленная принцем Мухаммедом бен Салманом.

Совместное заявление Специальной рабочей
группы «Строительство Большой Европы»
«Совместное противодействие угрозам
с Ближнего Востока
»

Наконец, пятым направлением взаимодействия могло бы стать интеллектуальное сотрудничество. Сочетая в своем диалоге открытость либерализма и здравую осторожность консерватизма, Запад и Россия могли бы инициировать и поддерживать многовекторный диалог между ближневосточными интеллектуалами относительно будущего региона.

Представляется, что системное взаимодействие глобальных игроков по указанным выше направлениям может иметь серьезные позитивные последствия как для Ближнего Востока, так и для них самих. Оно способно создать основу для формирования того самого неомодернистского нарратива, о котором шла речь в начале статьи.

Какую роль во всем этом может сыграть Россия? Очевидно, что блистательная дипломатия и мощные ВКС могут быть полезны в вопросах урегулирования конфликтов. Однако остальные пункты повестки дня будут требовать от нас совершенно иного участия, иных ресурсов и навыков и, что важнее, глобального стратегического видения. От того, сможем ли мы удовлетворить эти потребности, будет зависеть и будущее разрекламированного «возвращения России на Ближний Восток», и судьба самого Ближнего Востока, и, вполне вероятно, судьба России и Запада.

(Голосов: 2, Рейтинг: 4)
 (2 голоса)

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся