Год «чёрных лебедей»

2016 год выдался необычайно богатым на события, изначально казавшиеся маловероятными, которые вызвали широкий резонанс во всем мире: «Брексит», победа на президентских выборах в США Д. Трампа, рост популярности ультраправых и ультралевых партий в странах Евросоюза. Случайны ли данные события или они укладываются в некоторую закономерность?

2016 год выдался необычайно богатым на события, изначально казавшиеся маловероятными, которые вызвали широкий резонанс во всем мире: «Брексит», победа на президентских выборах в США Д. Трампа, рост популярности ультраправых и ультралевых партий в странах Евросоюза. Случайны ли данные события или они укладываются в некоторую закономерность?

Что из предсказанного исполнилось

В 2007 г. французский ученый ливанского происхождения Н. Талеб издал книгу «Черный лебедь: под знаком непредсказуемости», в которой рассматривались последствия труднопредсказуемых и маловероятных событий [1]. Эти события Н. Талеб назвал «черными лебедями», взяв за основу метафору римского поэта Ювенала. Особую популярность книга приобрела после начала мирового финансового кризиса 2008–2009 гг., возникновение которого для многих аналитиков оказалось неожиданным. С тех пор ежегодно ряд авторитетных аналитических агентств публикуют свои списки «черных лебедей». Тем не менее на протяжении нескольких лет подобные прогнозы редко сбывались.

Иная ситуация сложилась в 2016 г. Обратим внимание на список, который опубликовало агентство «Блумберг» (США) в декабре 2015 г.:

• Подорожание нефти до $100 за баррель;
• Выход Великобритании из состава ЕС;
• Масштабные кибератаки;
• Рост «антимигрантских» настроений в Европе;
• Замедление китайской экономики;
• Превентивный военный удар Израиля по иранским ядерным объектам;
• Выход России на первые роли в урегулировании сирийского кризиса;
• Резкий подъём процентных ставок Федеральной резервной системой США;
• Экономический кризис в странах Латинской Америки;
• Победа Дональда Трампа на президентских выборах в США.

Многие из указанных прогнозов сбылись: сторонники «брексита» одержали победу на референдуме в Великобритании, Д. Трамп победил в президентской гонке в Соединённых Штатах, которая сопровождалась взломом серверов Демократической партии, в государствах ЕС стал нарастать страх перед наплывом мигрантов из стран Ближнего и Среднего Востока, а американская стратегия в Сирии потерпела крах. Более того, новыми «чёрными лебедями», неучтёнными в списке «Блумберг», стали президентские выборы в Австрии, едва не закончившиеся победой кандидата от ультраправых, а также отказ итальянских граждан поддержать конституционные изменения, вынесенные правительством М. Ренци на референдум в декабре 2016 г.

REUTERS/Neil Hall
Павел Каневский:
После «Брексит»: неопределенная новая
реальность

Являются ли данные события чередой несвязанных между собой случайностей или же они всё-таки укладываются в некоторую закономерность?

В поисках объяснения

На протяжении 2016 г. аналитики неоднократно искали причины, которые бы объяснили растущую поддержку ультраправых и ультралевых партий в странах Евросоюза и в США. Наиболее популярное объяснение основывалось на росте антимигрантских настроений, связанных с нарастанием террористической угрозы. Однако после успеха сторонников «брексита» на референдуме в Великобритании и сторонников Д. Трампа в США стало понятно, что причины следует искать глубже. Недоверие к действующим институтам власти и тому пути, по которому движется государство, не может объясняться исключительно данным фактором.

В самом деле, если посмотреть на опросы общественного мнения в США в преддверии президентских выборов в ноябре 2016 г., то оказывается, что на протяжении предыдущих 8 лет только 20–30% населения было довольно происходившими в США процессами. Как правило, количество одобряющих действующий курс колебалось в пределах 20–30%, в то время как выражающие противоположную точку зрения граждане занимали около 70% (рис. 1). В Соединённых Штатах уже не первый год наблюдается устойчивое недоверие к институтам власти, сравнимое с показателями 1970-х гг., памятных Уотергейтским скандалом и рядом других подобных событий.

Рис. 1. Удовлетворённость граждан США общим положением дел в стране

Источник: Satisfaction With the United States // Gallup.com.

В то же время на протяжении 2010–2015 гг. в США наблюдался устойчивый экономический рост и снижение безработицы. Так, по данным Бюро трудовой статистики США, уровень безработицы снизился с 10,0% в октябре 2009 г. до 4,6% в ноябре 2016 г., вернувшись, таким образом, к уровню 2006–2007 гг. Экономический рост также вышел на устойчивую траекторию, достигнув в 2014–2015 гг. показателя примерно в 2,5% (таблица 1). Таким образом, вырисовывается парадокс: при благоприятной экономической конъюнктуре наблюдается существенное недовольство со стороны американского населения. В чём же причины данного недовольства?

Для ответа на данный вопрос следует обратить внимание на другие экономические показатели, которые будут отражать благосостояние американского среднего класса. В частности, несмотря на общий экономический рост, медианный доход домохозяйств в США устойчиво снижался с 2008 г. по 2014 г.: с 58,5 тыс. долл. в год до 53,5 тыс. долл. в год. И лишь в 2015 г. он стал расти впервые за 8 лет, увеличившись на 5,2%, до 56,5 тыс. долл. Однако на общественное мнение данный факт, по-видимому, устойчиво повлиять не успел. Иначе говоря, эффект экономического восстановления ощутили в полной мере лишь наиболее богатые слои населения, в то время как экономическое положение среднего класса осталось проблемным. Такое развитие событий способствовало нарастанию разрыва в доходах населения и нарастанию экономического неравенства.

Данная проблема характерна не только для Соединённых Штатов, но и для других государств Запада. Так, по данным организации Oxfam, рост средней заработной платы в развитых странах существенно отстаёт от роста производительности труда (Рис. 2). По данным Института МакКинси, если в 1993–2005 гг. доходы среднего класса в развитых странах устойчиво росли, а стагнация или падение доходов затрагивала лишь 2% населения государств ОЭСР, то в 2005–2014 гг. в эту категорию попали уже 60–70% населения, то есть свыше 540 млн. человек. В частности, в США этот показатель составил 81%, в Великобритании – 70%, во Франции – 63%, в Италии – 97%.

Рис. 2. Рост средней заработной платы в сравнении с ростом производительности труда в развитых странах, 1999–2013

Источник: An Economy for the 1%: How Privilege And Power In The Economy Drive Extreme Inequality And How This Can Be Stopped // Oxfam.

Таким образом, преодоление последствий мирового финансового кризиса 2008–2009 гг. происходит неравномерно. В таких условиях средний класс опасается за собственное экономическое благополучие и свои рабочие места, что, помимо террористической угрозы, вызывает дополнительный страх перед наплывом мигрантов. Напряжённость также создал негласный запрет на публичное критическое осмысление миграционного кризиса. Это приводит к недоверию к традиционным политическим силам и росту популярности ультраправых и ультралевых партий, которые не боятся артикулировать наиболее болезненные общественные проблемы.

На повестке дня – новый формат взаимодействия между политическими элитами и рядовыми избирателями, запрос на новую экономическую модель развития западного общества, в которой бы учитывались интересы простого человека. Ответ на данный запрос артикулировали именно представители ультраправых и ультралевых партий.

«Неоконсервативная революция 2.0»?

Юрий Квашнин:
Цена популярности: новые меры жесткой
экономии в Греции

Несложно увидеть, что политические события 2016 г. в западном мире напоминают те процессы, которые происходили в Западной Европе и США на рубеже 1970-х и 1980-х гг., а именно приход к власти политиков правого толка, вошедший в историю как «неоконсервативная революция». 1970-е гг., подобно нынешним 2010-м гг., вошли в историю Запада как кризисные годы, омрачённые стагфляцией (сочетанием стагнации и инфляции), кризисом доверия к институтам власти в США и ведущих государствах Европейских сообществ. Политики «неоконсервативной волны» критиковали своих оппонентов за косность, за чрезмерный бюрократизм, за то, что они не уделяли достаточное внимание рядовому человеку, а больше заботились об интересах крупных корпораций. Нетрудно заметить, что риторика тридцатилетней давности весьма сильно напоминает нынешнюю критику традиционных политических элит со стороны ультраправых и ультралевых.

Приход к власти неоконсервативных политических сил на рубеже 1970-х и 1980-х гг. был закономерным процессом. Экономическая модель государства социального благосостояния к тому моменту изжила себя, и на повестке дня стояла смена государственной экономической политики. Неоконсерваторы выиграли благодаря тому, что обратились к человеку среднего класса и стали проводить политику, направленную на его поддержку. Они активно стимулировали развитие малого и среднего бизнеса. В классическом виде данная политика проводилась в США и Великобритании (при Р. Рейгане и М. Тэтчер), однако была характерна и для стран континентальной Европы. Успех неоконсервативного курса в 1980-е гг. обусловил доминирование неолиберальной экономической доктрины в западном мире на протяжении трёх десятилетий — вплоть до мирового финансового кризиса 2008–2009 гг.

Между тем, «неоконсервативная революция» 1980-х гг. не решила всех социальных проблем, а наоборот, заложила основу для новых противоречий. Во-первых, экономический рост оказался не столь велик, как в годы «золотого тридцатилетия» (1945–1975 гг.). Во-вторых, в 1980-е гг. в обществе многих западных государств усилилось социальное расслоение. В частности, за годы руководства М. Тэтчер в Великобритании коэффициент Джини (характеризующий степень расслоения населения по уровню доходов) вырос с 0,25 до 0,35. Неолиберальный экономический курс в последние годы перед мировым финансовым кризисом свёлся скорее к поддержке крупных корпораций и финансового сектора, нежели к поддержке рядового представителя среднего класса. Таким образом, нынешняя экономическая ситуация страдает недостатками и вызывает недовольство избирателей, подобное тому, которое наблюдалось три десятка лет назад.

Конечно, параллели текущих событий с процессами с 1980-х гг. можно проводить с определённой долей условности, однако очевидно, что западный мир стоит перед лицом серьёзных перемен.

Смогут ли новые политические силы разрешить накопившиеся проблемы?

REUTERS/Mike Segar
Иван Курилла:
Сто дней Дональда Трампа: черновой
набросок

Каковы же будут итоги грядущей политической революции? Оправдаются ли ожидания рядовых избирателей государств Запада, жаждущих улучшения экономического благосостояния?

К сожалению, достаточных оснований для такого рода выводов пока нет. Ответ на данный вопрос частично уже дала политика пришедшей к власти в начале 2015 г. левой партии СИРИЗА в Греции. Даже после того, как на референдуме 2015 г. большинство граждан Греции отвергли меры «жёсткой экономии», выдвинутые в качестве представителями МВФ и ЕС, правительство А. Ципраса согласилось на все условия кредиторов. Это показывает, что даже несистемные левые партии пока не готовы к проведению качественно новой экономической политики.

Ещё меньше вероятность проведения такого рода политики администрацией избранного президента США Д. Трампа. Его предвыборная риторика показывает, что будущие действия также не будут отличаться от традиционной экономической политики республиканцев, рассчитанной на удовлетворение интересов крупных корпораций. Он пообещал не только снизить государственные расходы, но и существенно снизить налоги на богатых, что грозит существенным недополучением доходов в бюджет США. По расчётам экспертов из Комиссии за ответственный федеральный бюджет, в случае реализации планов Д. Трампа, в течение десятилетия прирост суммарного бюджетного дефицита в США составит 5,2 трлн. долларов (на эту же величину вырастет и государственный долг). Иначе говоря, маловероятно, что политика Д. Трампа приостановит нарастание экономического неравенства в американском обществе.

Подобные заключения касаются не только программы Д. Трампа, но и подхода других «несистемных» политиков правого толка. А это означает, что, несмотря на возможную трансформацию политического поля в странах Запада, существенного изменения экономической модели в США и государствах Евросоюза пока не просматривается.

Подводя итог, следует отметить, что череда «чёрных лебедей» в 2016 г. не была случайной, а представляет собой реакцию западного общества на неравномерное преодоление последствий кризиса 2008–2009 гг. Как и в конце 1970-х гг., страны западного мира стоят перед необходимостью корректировки экономической модели развития. Эта корректировка должна привести к большей защищённости среднего класса, снижению разрыва в доходах населения. Однако полноценной политической воли на проведение такого рода реформ в настоящий момент нет ни со стороны «системных партий», ни со стороны «внесистемных». В перспективе это может привести к тому, что к власти в странах Запада придут представители новых политических сил, а глубинные причины недовольства населения будут оставаться неустранёнными. А это означает достаточно высокую вероятность того, что «чёрные лебеди» вновь будут неоднократно появляться в странах западного мира в ближайшие годы.

1. Талеб, Н. Н. Черный лебедь: под знаком непредсказуемости: [пер. с англ.] / Нассим Николас Талеб. – Москва: КоЛибри, 2009. – 525 c.