Газ есть, а драки нет: готова ли Турция воевать за ресурсы Средиземного моря

Активная разведка газовых месторождений в восточной части Средиземного моря придала региону новую значимость для местных держав. Большинство европейских стран зависит от импорта энергоресурсов, поэтому овладение новыми источниками газа является для них важным составляющим укрепления своей энергобезопасности и диверсификации источников поставок углеводородов.

На данный момент среди основных игроков, поделивших между собой будущие и уже разведанные средиземноморские газовые месторождения, можно отметить Грецию, Кипр, Францию и Италию. Все эти страны входят в ЕС.

Впрочем, появление нового клондайка углеводородов часто оборачивается не только выгодой, но и дополнительными проблемами, поскольку природные ресурсы часто становятся источником конфликтов. Случай с восточной частью Средиземного моря не стал исключением, потому что свои права на часть богатств региона заявила ещё одна держава, которой официально не досталось ни одного кусочка от газового «пирога», поделённого европейскими странами. Речь идёт о Турции. Анкара также решила проводить активную разведку месторождений газа в восточном Средиземноморье заметно увеличив при этом своё военное присутствие в регионе. За последние несколько месяцев произошло несколько опасных инцидентов с участием турецких и греческих боевых кораблей. Обе стороны заявили о готовности в крайнем случае открыть огонь. Со стороны Анкары также прозвучали заявления о том, что страна «не будет бежать от сражений». Турция, как и Греция, уже проводили в регионе военные манёвры.

Борьба за ресурсы вполне укладывается в «неоосманистскую» внешнеполитическую концепцию Реджепа Эрдогана, в рамках которой Турция гораздо охотнее идёт на конфронтацию со странами Запада. Кроме того, «неоосманизм» предполагает укрепление регионального влияния Турции — обретение новых источников ресурсов в Средиземном море полностью коррелирует с такой задачей.

Проблема Анкары состоит в том, что если отталкиваться от формальных положений морского права, то Турция не имеет права на разведку и добычу потенциальных и уже открытых газовых месторождений в восточном Средиземноморье.

Несмотря на несколько острых инцидентов, вероятность открытого конфликта за газовые месторождения Средиземного моря невелика. Основная причина заключается в неравенстве сил. Турция оказалась в практически полной изоляции, и единственная договорённость, на которую может опереться Анкара, достигнута с нестабильным Правительством национального согласия Ливии. По другую сторону баррикад собралась целая коалиция государств, причём Греция и Франция уже проводили совместные военные учения.

Разумеется, Москва имеет к противостоянию в Средиземном море весьма опосредованное отношение, однако его исход может быть важен и для неё.

С одной стороны, России вряд ли может быть выгодно обретение Турцией собственных крупных источников газа. С другой стороны, новый источник газа для европейских стран может пошатнуть позиции России на ещё более важном для неё европейском рынке. Известно, что все страны ЕС стремятся к диверсификации поставщиков ресурсов для большей энергетической безопасности. Впрочем, отказываться от российского газа очень непросто, учитывая уже созданную в Европе инфраструктуру газопроводов и связанную с этим относительную дешевизну газа из России.

Активная разведка газовых месторождений в восточной части Средиземного моря придала региону новую значимость для местных держав. Большинство европейских стран зависит от импорта энергоресурсов, поэтому овладение новыми источниками газа является для них важным составляющим укрепления своей энергобезопасности и диверсификации источников поставок углеводородов.

На данный момент среди основных игроков, поделивших между собой будущие и уже разведанные средиземноморские газовые месторождения, можно отметить Грецию, Кипр, Францию и Италию. Все эти страны входят в ЕС. Стоит добавить, что прочие государства европейского сообщества тоже являются косвенными бенефициарами новых источников ресурсов, пусть даже сами и не имеют непосредственного доступа к газовым месторождениям. Зато у них появится возможность диверсифицировать импорт газа и распределить свою углеводородную зависимость между большим количеством поставщиков.

Впрочем, появление нового клондайка углеводородов часто оборачивается не только выгодой, но и дополнительными проблемами, поскольку природные ресурсы часто становятся источником конфликтов. Случай с восточной частью Средиземного моря не стал исключением, потому что свои права на часть богатств региона заявила ещё одна держава, которой официально не досталось ни одного кусочка от газового «пирога», поделённого европейскими странами. Речь идёт о Турции. Анкара также решила проводить активную разведку месторождений газа в восточном Средиземноморье заметно увеличив при этом своё военное присутствие в регионе. За последние несколько месяцев произошло несколько опасных инцидентов с участием турецких и греческих боевых кораблей. Обе стороны заявили о готовности в крайнем случае открыть огонь. Со стороны Анкары также прозвучали заявления о том, что страна «не будет бежать от сражений». Турция, как и Греция, уже проводили в регионе военные манёвры.

Турецкий мотив

Нубара Гулиева:
От «стратегической глубины» к «голубой родине»: новая турецкая политика в Восточном Средиземноморье

Для чего газовые месторождения Средиземного моря понадобились Турции? Сегодня Анкара вынуждена покрывать большую часть своей потребности в газе за счёт импорта. По данным за 2016 год, доля импортированного газа в общем потреблении Турции составила 99%. Большую часть голубого топлива (более 50%) Анкара закупает у России, среди поставщиков также следует отметить Иран, Азербайджан, Алжир и Нигерию. Многомиллиардные чеки за природные ресурсы ложатся тяжёлым бременем на экономику Турции, испытывающую не самые лучшие времена. ВВП страны стагнирует с 2017 года. В 2019 г. годовой прирост составил всего 0,877%, при том, что ещё двумя годами раннее он превышал 7%. Негативные тенденции усугубились с началом пандемии коронавируса. Для Турции она стала особенно болезненной, поскольку стране пришлось столкнуться не только с последствиями карантина и частичной приостановкой экономической деятельности, но и с резким спадом туристического потока, всегда являвшегося для Анкары важным источником дохода. Можно сказать, что урезанный курортный сезон 2020 года пришёлся для Турции максимально невовремя. Согласно официальным данным турецкого правительства, к июню 2020 г., турецкий ВВП упал на 9,9% по сравнению с предыдущим кварталом.

В таких условиях обретение новых источников энергоресурсов приобретает для Турции особое значение: месторождения газа в Средиземном море помогут снять запредельную нагрузку с бюджета страны и дадут задышать ослабленной экономике. Краткосрочная цель подобных условиях может быть сформулирована как снижение зависимости от импорта газа. В долгосрочной же перспективе Турция и вовсе намерена превратиться в нетто-экспортёра голубого топлива, для чего потребуется очень значительный объём месторождений, причём не только в Средиземном море.

Стоит также отметить, что борьба за ресурсы вполне укладывается в «неоосманистскую» внешнеполитическую концепцию Реджепа Эрдогана, в рамках которой Турция гораздо охотнее идёт на конфронтацию со странами Запада. Кроме того, «неоосманизм» предполагает укрепление регионального влияния Турции — обретение новых источников ресурсов в Средиземном море полностью коррелирует с такой задачей.

Международно-правовые коллизии конфликта

Проблема Анкары состоит в том, что если отталкиваться от формальных положений морского права, то Турция не имеет права на разведку и добычу потенциальных и уже открытых газовых месторождений в восточном Средиземноморье. Однако ситуация усложняется тем, что, в случае с морским правом, как и в случае с любыми иными международно-правовыми нормами, существуют понятные трудности в вопросах его соблюдения. Кроме того, положения морского права весьма сложны и разные государства, зачастую, трактуют их по-разному: Турция с Грецией не стали исключением. К примеру, Турция проводит активную разведку месторождений газа в Эгейском море, хотя юридически делать этого не может: согласно морскому праву, практически всё Эгейское море входит в исключительную экономическую зону Греции за счёт цепи греческих островов, многие из которых находятся ближе к берегу Турции, нежели к самой континентальной Греции. Однако Анкара настаивает на том, чтобы эти острова не учитывались при определении исключительных экономических зон, создавая тем самым первую международно-правовую коллизию конфликта.

Вторая коллизия относится к другому участку Средиземного моря, находящемуся между Италией и Ливией. Турция изъявила свои права на этот участок, ссылаясь на свой договор, заключённый с Правительством национального согласия Ливии. Сложность заключается в том, что ПНС не контролирует всю ливийскую территорию, что может поставить под вопрос его легитимность. С другой стороны, оно обладает международным признанием, что подчёркивается турецкой стороной.

Ещё один кейс связан с газовыми месторождениями, находящимися ближе к берегам Кипра. Турция не признаёт Кипр, а только Турецкую республику Северного Кипра (в свою очередь, признаваемую одной лишь Турцией) а потому воспринимает добычу и разведку газа в кипрской исключительной экономической зоне как нарушение своих прав. Между тем, именно у кипрских берегов в 2018 г. было открыто крупнейшее газовое месторождение Калипсо, ставшее одним из основных «яблок раздора» в текущем энергетическом конфликте.

Роль Европейского союза и отдельных европейских стейкхолдеров

Брюссель с самого начала высказал свою поддержку Греции и осудил агрессивные действия Анкары. При этом в своём отношении к конфликту ЕС всё же не полностью однороден. Во-первых, внутри него есть непосредственные участники противостояния с Турцией, такие как Греция и Кипр, их позиция однозначна. Также есть страны, являющиеся в данной ситуации стейкхолдерами — Франция и Италия, две европейские средиземноморские державы, имеющие интерес к газовым месторождениям региона. Французская нефтегазовая компания Total и итальянская Eni уже купили свои доли в разведанных запасах средиземноморского газа и имеют соответствующие договорённости с Афинами и Никосией. В рамках греческо-турецкого противостояния Париж и Рим всецело выступают на стороне Греции. Более того, Франция не ограничилась риторикой и послала в восточную часть Средиземного моря свои военные корабли, продемонстрировав готовность поддержать греческий флот в критической ситуации. Этот шаг Парижа особенно важен, поскольку он принципиально сдвигает всю военную расстановку конфликта.

Мирильяс Агаев:
Накопительный эффект: чем интересна «коронавирусная» дипломатия Турции

Также среди всех стран ЕС необходимо выделить Германию, имеющую особую связь с Турцией и являющуюся текущим председателем Совета ЕС. Берлин тоже выступил на стороне Греции, однако в отличие от Франции ведёт себя куда более сдержанно. ФРГ не стала отправлять в регион свои военно-морские силы. Основной посыл Берлина заключается в необходимости диалога между враждующими сторонами и разрядки конфликта. Такая внешнеполитическая линия вполне привычна для Германии, которая предпочитает избегать силового давления. Кроме того, у ФРГ нет дополнительных стимулов внутри конфликта, поскольку на ресурсы Средиземного моря она не претендует.

Что же касается ЕС в целом, то общая поддержка Греции вполне объяснима. Брюссель опирается на формальные положения морского права, а также, в отличие от Турции, признаёт Кипр, а следовательно, признаёт за Афинами и Никосией право на обладание газовыми месторождениями. В долгосрочной перспективе новый источник газа может помочь стабилизировать ЕС и стать «подушкой безопасности» на случай кризисов. Ещё несколько лет назад мировой финансовый кризис и последовавший за ним кризис Еврозоны, особенно сильно ударивший по Греции, едва не привёл к дефолту и выходу последней из ЕС, что могло бы стать очень опасным прецедентом и повлечь за собой цепную реакцию в других странах Еврозоны, имеющих большие финансовые проблемы (к примеру, в Италии). Учитывая это, европейские политики вполне могут рассчитывать на то, что доходы от добычи голубого топлива помогут выровнять экономическое положение Греции и застраховать и её, и Брюссель от возможных новых экономических шоков. Стоит напомнить, что для спасения Греции от банкротства, ЕС пришлось создавать программу финансовой помощи и затрачивать значительные средства.

Кроме того, как уже было упомянуто выше, новый источник газа позволит многим странам ЕС диверсифицировать поставщиков энергоресурсов, что укрепит их энергетическую безопасность.

Вероятность перехода конфликта в «горячую» фазу

Несмотря на несколько острых инцидентов, вероятность открытого конфликта за газовые месторождения Средиземного моря невелика. Основная причина заключается в неравенстве сил. Турция оказалась в практически полной изоляции, и единственная договорённость, на которую может опереться Анкара, заключена с нестабильным Правительством национального согласия Ливии. По другую сторону баррикад собралась целая коалиция государств, причём Греция и Франция уже проводили совместные военные учения.

Военное вмешательство Франции кардинально меняет всю расстановку сил. Турецкий флот сильнее и крупнее греческого (согласно Global Firepower Index, 149 боевых кораблей против 116), однако заметно уступает французскому (180 боевых кораблей). И дело здесь не только в количестве военных судов, но и в их качестве: к примеру, в распоряжении французского флота — 4 авианосца, у Турции — ни одного.

Общая поддержка Греции со стороны ЕС также играет важную роль. На состоявшемся недавно съезде министров иностранных дел ЕС была озвучена возможность введения антитурецких санкций. Штрафные меры Брюсселя могут очень серьёзно повлиять на Турцию, учитывая, что ЕС является главным торговым партнёром Анкары: на него приходится 42,4% экспорта и 32,3% импорта страны. В такой ситуации торговые санкции могут оказаться для Турции очень болезненными, принимая во внимание уже упомянутую стагнацию турецкой экономики и её значительные потери от пандемии коронавируса.

Более того, арсенал невоенного воздействия ЕС на Турцию не ограничивается экономическими санкциями. В случае открытого конфликта между Афинами и Анкарой Брюссель может лишить Турцию текущих преференций в торговле с европейскими странами. В частности, поставить на повестку дня вопрос об исключении Турции из Таможенного союза ЕС. В довесок, ЕС может навсегда закрыть вопрос о потенциальном членстве Турции и исключить её из списка стран-кандидатов.

Впрочем, не стоит сбрасывать со счетов ощутимые препятствия на пути введения Брюсселем антитурецких санкций и прочих мер давления. Одним из них является геополитическая важность Анкары для Вашингтона. Турция, несмотря на все последние осложнения в отношениях, остаётся одним из ключевых союзников США в регионе и опорным пунктом НАТО на ближневосточном направлении.

Темур Ферит:
Турция и Россия: зачем им нужен «брак по расчету»?

Что касается самой Турции, то «горячая» фаза конфликта может нанести убытки этой стране сразу по нескольким фронтам. Во-первых, вероятность победы в ней крайне мала, учитывая неравенство военных сил. Во-вторых, война подорвёт положение Турции в мире и её членство в международных организациях. В-третьих, Турция в своём нынешнем экономическом состоянии не может себе позволить ни активного наращивания военных сил (несмотря на то, что власти страны заявляют обратное и анонсируют активное наращивание ВМС, в частности, закладку авианосцев), ни тягот возможного пребывания под санкциями, которые, учитывая обилие торговых связей с ЕС, могут быть весьма чувствительными.

Риторика турецкого руководства весьма воинственна, однако в Анкаре хорошо осознают реальные последствия разрыва с Европой и развязывания открытого конфликта со страной, состоящей в ЕС и НАТО. Не исключено, что вместо «горячего» конфликта Турция может попробовать использовать свой собственный инструмент невоенного давления, заключающийся в огромном количестве беженцев, находящихся на турецкой территории. Между Брюсселем и Анкарой c 2016 г. действует соответствующая сделка по беженцам, однако Реджеп Эрдоган уже доказывал в недалёком прошлом, что в случае чего он способен частично приостановить её действие и «приоткрыть дверцу» в Европу для мигрантов, провоцируя новые кризисы на границах ЕС.

Затрагивает ли газовый конфликт в Средиземном море Россию?

Отдельной строкой стоит упомянуть возможные перспективы России в разыгрывающемся конфликте. Разумеется, Москва имеет к противостоянию в Средиземном море весьма опосредованное отношение, однако его исход может быть важен и для неё.

С одной стороны, России вряд ли может быть выгодно обретение Турцией собственных крупных источников газа. На данный момент именно Москва является основным поставщиком голубого топлива на турецкий рынок. Россия, вне всякого сомнения, заинтересована в том, чтобы такое положение дел сохранялось и дальше. Недавний пуск «Турецкого потока» подтверждает, что Москва настроена на поддержание своего доминирующего положения на турецком рынке энергоресурсов.

С другой стороны, новый источник газа для европейских стран может пошатнуть позиции России на ещё более важном для неё европейском рынке. Известно, что все страны ЕС стремятся к диверсификации поставщиков ресурсов для большей энергетической безопасности. Впрочем, отказываться от российского газа очень непросто, учитывая уже созданную в Европе инфраструктуру газопроводов и связанную с этим относительную дешевизну газа из России. Многое будет зависеть от того, удастся ли Греции, Кипру и Израилю реализовать совместный проект постройки газопровода EastMed, который будет доставлять газ из восточной части Средиземного моря в Грецию. В теории EastMed можно будет продлить и в другие страны Европы, а также увеличить его пропускную мощность за счёт новых, пока ещё не открытых месторождений восточного Средиземноморья (на данный момент его расчётная мощность составляет 10 млрд кубометров газа в год). Этот проект весьма амбициозен и дорогостоящ, однако в случае реализации он может изменить положение дел на газовом рынке Европы, поскольку сумеет конкурировать по цене с дешёвым российским газом. Если же газопровод из Средиземного моря протянут не будет, то подвинуть Россию на европейском рынке средиземноморскому газу будет сложно: без газопровода поставки будут идти в форме СПГ, что значительно увеличит цену голубого топлива и сделает его куда менее привлекательным для европейских стран.