Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 3, Рейтинг: 4.67)
 (3 голоса)
Поделиться статьей
Люк Марч

Ст. преподаватель по курсу советской и постсоветской политики, зам. директора Русского центра имени княгини Дашковой при Эдинбургском университете, эксперт РСМД

Международный финансово-экономический кризис 2008 года возродил интерес к левым по всей Европе, хотя они не получили от этого существенных дивидендов. Ситуация в Центральной и Восточной Европе, на первый взгляд, мало чем отличается от положения на Западе. Социал-демократы остаются влиятельной силой во многих странах, но другие партии левого толка (левые радикалы и «зеленые») редко бывают широко представлены. Наблюдаемый на данном этапе кризис неолиберального капитализма усугубил целый ряд внутренних идеологических и стратегических кризисов на левом фланге.

Международный финансово-экономический кризис 2008 года возродил интерес к левым по всей Европе, хотя они не получили от этого существенных дивидендов. Ситуация в Центральной и Восточной Европе, на первый взгляд, мало чем отличается от положения на Западе. Социал-демократы остаются влиятельной силой во многих странах, но другие партии левого толка (левые радикалы и «зеленые») редко бывают широко представлены. Наблюдаемый на данном этапе кризис неолиберального капитализма усугубил целый ряд внутренних идеологических и стратегических кризисов на левом фланге. Вместе с тем не следует недооценивать перспективы левых, хотя партии левого крыла в краткосрочной перспективе могут оставаться более слабыми в Центральной и Восточной Европе, чем на Западе. России было бы целесообразно развивать связи с различными политическими партнерами, включая левых. Сохраняющееся серьезное влияние левых во многих европейских партийных системах на Западе и Востоке и их регулярное участие в государственном управлении превращают их во влиятельную силу, с которой Россия должна продолжать прагматические отношения и диалог.

Очевидно, что левые (в виде правящих марксистско-ленинских партий) были доминирующей силой в Центральной и Восточной Европе во второй половине 20 века. Очевидно и то, что это наследие создало проблемы для партий левого толка, пытающихся вернуть народную поддержку в постсоветскую эпоху. Эти негативные последствия не ограничивались лишь Восточной Европой: по всему миру многие партии левого крыла пострадали от ложных представлений о том, что «социализм» умер вместе с советским коммунизмом. В конечном счете, это был период «конца истории», когда начиналась новая эра с верой в то, что (нео)либеральные ценности окончательно победили и что идеологические вызовы для капитализма закончились.

Экономическая политика левых воспринимается через призму коммунистического наследия и видится в негативном свете.

Международный финансово-экономический кризис 2008 года и последующие события возродили интерес к левым и не в последнюю очередь потому, что это казалось «идеальным стечением обстоятельств» для политики партий левого спектра: кризис, истоками которого была свободная рыночная деятельность, привел к всеобщему экономическому спаду, обнищанию населения, безработице и социальному неравенству. Во многих отношениях он послужил убедительным подтверждением давних аргументов левых. Вместе с тем социально-экономический кризис, которые наблюдается по всей Европе, пока не принес существенных дивидендов левым силам: есть лишь отдельные победы и поражения на выборах в тех или иных странах в отсутствие реального подъема.

Отличалась ли чем-то ситуация на Востоке? На первый взгляд – нет. Там были отдельные существенные достижения (например, победа албанских социалистов в июне 2013 года, приход к власти румынских социал-демократов в январе). С другой стороны, социал-демократы во многих других странах очень слабы (например, в Польше и Венгрии), а более широкий левый спектр (леворадикалы и «зеленые») редко пользуется большим влиянием. Как правило, в течение всего периода до начала кризиса левые не участвовали в правительствах стран Центральной и Восточной Европы. При этом трудно выделить какие-либо крупные победы на выборах после начала кризиса (см. таблицу). Чем это объясняется?

Эти данные являются сводными показателями из 20 бывших коммунистических стран, по сведениям www.parties-and-elections.eu. Данные приводятся по состоянию на 10 июля 2013 года.

Кто такие «левые» в Центральной и Восточной Европе?

Фото: Ведомости
Страны Европы во власти, которых
находятся лидеры от левых партий

Как и везде в Европе, современное левое движение состоит из трех основных групп партий. Социал-демократы, как правило, занимают доминирующую позицию (за исключением бывшего Советского Союза, где их исторические корни слабее). Некоторые из этих партий известны как «партии-преемники» (например, бывшие правящие партии, руководство которых отвергло марксизм, но попыталось использовать свои бывшие связи и ресурсы). Радикальные левые пользуются более серьезным влиянием в бывшем Советском Союзе (например, в России, Украине и, особенно, Молдове, где коммунистическая партия в избирательном плане является одной из наиболее успешных в истории страны), однако они слабее в Центральной и Юго-Восточной Европе (основным исключением является Чешская Республика). Это объясняется комплексом причин, но многое связано с тем, что за пределами бывшего Советского Союза их репутация была запятнана (а также представлением о том, что коммунизм был импортированной идеологией и судьба этих стран связана с «возвратом в Европу», что позволило делегитимизировать радикальных левых). В отличие от других партий левого крыла (за небольшими исключениями, например, в Чешской Республике, Венгрии и Латвии) у «зеленых» в целом были слабые позиции по всему региону ЦВЕ. Опять же многое объясняется историей. Либерализация 1960-х годов в Западной Европе, которая привела к возникновению новых «постматериалистических» движений (экологических, феминистских, пацифистских и движений за свободы личности) не имела аналогов в Восточной Европе, где в конце 1960-х свободы подавлялись (можно сравнить последствия событий 1968 года для различных стран Европы). «Зеленые» появились как политическое воплощение вышеуказанных новых течений. Только сейчас некоторые экологические группы и группы в защиту сексуальных прав обретают весьма условное политическое влияние на Востоке, и при этом они зачастую сталкиваются с очень враждебной культурно-политической средой.

Если у западных партий были проблемы с изменением социальной базы, то партии на Востоке столкнулись с проблемой отсутствия социальной базы как таковой.

У этих трех групп партий левого спектра есть отличия, которые нельзя недооценивать и которые объясняют некоторые их общие слабости. Все левые силы выступают за равенство, социальную справедливость, международную солидарность и социальную сплоченность. И социал-демократы, и леворадикалы разделяют идею активного социально ориентированного государства (хотя они существенно расходятся по отдельным параметрам такого государства), тогда как «зеленые» не верят в эффективность центральных властей и предпочитают работать на местном уровне. Социал-демократы наименее критичны в отношении «атлантизма» (что означает поддержку США, ЕС, НАТО и таких учреждений, как МВФ и Всемирный банк). «Зеленые» более критически относятся к этой позиции, но не являются сторонниками радикальных изменений, а леворадикалы в отличие от них выступают за полную трансформацию международной архитектуры (включая роспуск НАТО). Эти три группы партий все активнее критикуют неолиберализм и требуют усиления рыночного регулирования, но только леворадикалы поддерживают (зачастую расплывчато и неконкретно) «трансформацию» капитализма. Разумеется, что у отдельных партий и внутри этих групп партий существенно различаются акценты, когда речь идет о соотношении общественных и личных свобод, экономической политики и экологии, а также о конкретных направлениях политики. Например, социал-демократы и «зеленые» в ЦВЕ проводят более проатлантическую неолиберальную политику в отличие от своих западноевропейских коллег, а леворадикалы ЦВЕ (подавляющее большинство которых являются коммунистическими партиями) более склонны выступать за просоветскую, материалистическую и традиционалистскую политику в отличие от леворадикалов на Западе. Например, такие партии, как португальский «Левый блок» и исландское «Лево-зеленое движение», являются полностью постматериалистическими феминистскими и экологическими партиями.

Левые: четыре кризиса?

Фото: Википедия
Партии левого политического спектра
уверенно занимают второе место в
Европарламенте: Прогрессивный альянс
социалистов и демократов (195 - красный),
Зеленые - Европейский свободный альянс
(58 - зеленый), Европейские объединенные
левые/Лево-зеленые северных стран
(34 - темно-красный).

Почему левые силы в целом не смогли воспользоваться кризисом в своих интересах? Главным образом потому, что они переживают (как минимум) четыре внутренних кризиса. Во-первых, экономическая политика левых воспринимается через призму коммунистического наследия и видится в негативном свете. По-видимому, это малоубедительно, учитывая нынешние трудности неолиберализма, но достаточно обратиться к такому авторитетному изданию, как «Экономист», чтобы увидеть, что даже относительно умеренные кейнсианские экономические решения подаются как давно устаревшие. Многие партии левого спектра сталкиваются с враждебным отношением со стороны крупных экономических концернов и СМИ, которые представляют повышение налогов и протекционистскую политику как экономическую безграмотность.

Во-вторых, хотя это враждебное отношение является свидетельством гегемонии неолиберализма, вряд ли можно говорить о неолиберальном заговоре, поскольку партии левого крыласами являются виновниками своих неудач и поскольку они не смогли представить четкое видение политики на будущее. Многие партии левого спектра (в особенности социал-демократические партии под влиянием так называемого «третьего пути» Блэра и Шрёдера) активно поддерживали широко распространенную практику дерегулирования банков и рынков, и в итоге на них сильно отразился тот самый кризис неолиберализма, который они сейчас критикуют. Кроме того, партии, которые продолжают критиковать неолиберализм, сталкиваются с реальной проблемой в формулировании жизнеспособной альтернативы. Критика в виде публикаций в журнале «Экономист» может представлять искаженную картину, однако нельзя сбрасывать со счетов довод о том, что в эпоху глобализации и кредитных агентств политика рыночного регулирования приведет к бегству капитала и бизнеса и развалу экономики. Левые (и в особенности леворадикалы) утверждают, что транснациональное управление и регулирование помогут защитить государства в нынешних чрезвычайных обстоятельствах. Вместе с тем, крайне медленный процесс принятия в ЕС налога на финансовые операции свидетельствует о существенных проблемах, связанных с достижением необходимого международного консенсуса даже в отношении минимального регулирования рынка.

Поскольку левые уже не выступают от имени рабочих, а равенство теперь рассматривается как экономически неграмотно сформулированная цель, левым зачастую приходится продвигать идеологию, мало отличающуюся от взглядов их конкурентов.

Третий основной кризис левых коренится в их меняющейся социальной базе. Промышленный пролетариат в европейских странах уже давно стал меньшинством, и изменение идентичности означает, что социальный класс является более гибким и менее связанным с судьбой партии, чем это было 50 лет назад. Членские организации, например, профсоюзы, в долгосрочной перспективе ждет упадок. Экономическое расслоение – это всего лишь один из многих вопросов, с которыми сталкивается население многих стран. Но если левые не партия рабочих, то кто они? Какие новые вопросы они могут поднять, и какие новые слои населения охватить, чтобы компенсировать истощение социальной поддержки? Появление «зеленых» в 1980-е годы было отчасти вызвано неспособностью социал-демократов отреагировать на социально-культурные изменения в западном обществе. Появление в 2000-е годы новых левых радикалов в таких странах, как Нидерланды и Германия, аналогичным образом было вызвано представлением о том, что «неолиберальные» социал-демократы отказываются от своих традиционных сторонников и политики.

Четвертый кризис связан с тем, что у левых уже нет четко выраженной идеологии. Это, безусловно, связано с расколом их социальной базы. Поскольку левые уже не выступают от имени рабочих, а равенство теперь рассматривается как экономически неграмотно сформулированная цель, левым зачастую приходится продвигать идеологию, мало отличающуюся от взглядов их конкурентов. Действительно, после кризиса 2008 года конкуренты часто брали на вооружение политику, которую левые традиционно рассматривали как собственную. Ангела Меркель и Николя Саркози были среди тех, кто наиболее прямолинейно критиковал злоупотребления рынка (хотя их политика не подтверждала эту риторику). Аналогичным образом, ряд правых популистов часто обращались к темам социального протекционизма. В качестве примера можно привести требования Британской национальной партии о предоставлении «британских рабочих мест британским рабочим». Тем самым эта партия привлекла на свою сторону многих бывших сторонников социал-демократов, которые почувствовали, что увлечение глобализацией сделало левых беззащитными перед лицом иностранной конкуренции.

Проблемы и возможности на Востоке

Фото: Википедия
С начала 1950-х и до конца существования
Советского Союза большинство стран
Центральной и Восточной Европы входили
"Восточный Блок", который отстаивал
социалистические идеалы.


В большинстве бывших коммунистических стран (основными исключениями являются Чехословакия и Болгария) левые были относительно слабы до прихода коммунистов к власти, а индустриализация стала результатом коммунистического режима, а не предшествовала ему.

Левые в Центральной и Восточной Европе сталкиваются с аналогичными видами кризиса, которые в ЦВЕ приобретают специфическую форму. Во-первых, коммунистическое наследие вызывает там больше споров. Антикоммунизм является отчетливым и постоянным элементом политического дискурса (например, в Чешской Республике, Польше и России). Леворадикальные партии в некоторых странах были запрещены (например, в Румынии), а во многих других странах их присутствие малозаметно. С другой стороны, левые идеи пользуются значительной поддержкой на уровне субкультуры (например, в бывшем Советском Союзе). «Партии-преемники» в 1990-х годах использовали тоску населения по социальной политике и стабильности советских времен, хотя политические блага этого советского наследия за два десятилетия значительно убавились.

Во-вторых, восточноевропейские левые не смогли выступить с реалистической политической или экономической альтернативой. Общая траектория перехода от коммунизма была (в широком смысле) направлена в правую сторону и связана со строительством капитализма и (во многих случаях) возникновением новых государств. Эти партии-преемники, которые пришли к власти в 1990-е годы (например, Венгерская социалистическая партия) с энтузиазмом взяли на вооружение политику, которую комментаторы окрестили «переходным социализмом»: либерализация рынка и ориентация на ЕС и США с минимальным «левым» содержанием, если оно вообще было. Таким образом, эти партии даже раньше, чем их западные коллеги, оказались вовлечены в неолиберальную политику. Леворадикальные партии во всех странах Восточной Европы, как правило, занимали очевидную ностальгическую и даже жесткую реваншистскую позицию (например, в России и на Украине), и в таком виде они не рассматривалась как жизнеспособное альтернативное правительство. В одном случае, когда радикальные левые находились у власти (Молдова с 2001 по 2009 гг.), их политика вряд ли могла идентифицироваться с «социалистической» (хотя тогда произошло замедление приватизации). Наконец, восточноевропейские «зеленые» занимают более неолиберальную позицию, чем их коллеги на Западе, примеряя на себя образ «ни левые, ни правые», от которого многие из их западных коллег уже отказались. Действительно, многие представители «зеленых» партий участвовали в правительстве совместно с правыми или либеральными партиями.

В-третьих, если у западных партий были проблемы с изменением социальной базы, то партии на Востоке столкнулись с проблемой отсутствия социальной базы как таковой. В конечном счете, западные левые появились как продукт исторического конфликта труда и капитала в ходе индустриализации и когда-то стремились стать массовыми партиями на волне рабочего движения. В большинстве бывших коммунистических стран (основными исключениями являются Чехословакия и Болгария) левые были относительно слабы до прихода коммунистов к власти, а индустриализация стала результатом коммунистического режима, а не предшествовала ему. Основные массовые движения 1980-х и начала 1990-х, очевидно, были направлены против коммунистической системы. В ряде случаев (в особенности, в Польше) профсоюзы стали неотъемлемой частью антикоммунистического движения. Во всех этих странах основные профсоюзы очень сильно зависят от своего прошлого, когда они, по словам Ленина, выступали в роли «приводных ремней», и сейчас они скорее занимаются вовлечением работников и руководства в корпоративные отношения с государством, чем реальной защитой прав трудящихся. Соответственно, профсоюзы очень редко могут быть попутчиками социал-демократических или леворадикальрных партий, в отличие от функции, которую в той или иной степени выполняют профсоюзы на Западе. Коммунистические партии Восточной Европы во многих случаях не являются партиями рабочих, поскольку они пользуются последовательной поддержкой среди пенсионеров и бывших партийных аппаратчиков (зачастую тех и других в одном лице).

В-четвертых, идеи левых в Центральной и Восточной Европе, по прежнему, выражены менее четко, чем на Западе. Данные опросов общественного мнения показывают, что большинство населения бывших коммунистических стран понимают концепции «левых» и «правых» и могут указать свое место на шкале «левые и правые» (хотя и менее определенно, чем на Западе). Вместе с тем относительно нестабильные партийные системы в посткоммунистическую эпоху привели к тому, что последовательные идеологические позиции стали проявляться реже: зачастую партия левого крыла присваивает себе идеи правого и наоборот. Особой проблемой для левых является использование социал-популистскими партиями риторики социального протекционизма вместе с лозунгами национально-религиозного характера. Эти партии могут быть более радикальными (например, партия «Самооборона Республики Польша») или более центристскими (например, Смер - СД в Словакии, которая изначально выбрала для себя образ «ни левой, ни правой» партии, прежде чем принять социал-демократическую идентичность). Восточноевропейские политические партии склонны в большей степени ориентироваться на лидера, а не на политику, в отличие от партий на Западе. Кроме того, есть ряд политических разногласий, общих для западных и восточных партий, на которые мы уже намекали: восточноевропейские социал-демократы склонны менее критично относиться к атлантизму, чем их западные коллеги; восточноевропейские леворадикалы, несомненно, проводят более прокоммунистическую традиционалистскую и социально-консервативную политику, чем их западные коллеги, тогда как восточноевропейские «зеленые» склонны в большей степени сосредотачиваться на политических, чем социальных правах, и скорее на «зеленых», чем на «красных» вопросах. Все эти противоречия еще более осложняют задачу выработки четкой идеологии, единой для всей Европы.

Кризис неолиберализма и раскол левых

Фото: RealClearWorld
Соотношение числа левых правительств в
европейских странах с уровнем прироста
ВВП в ЕС.


На данном этапе мы сталкиваемся с определенным кризисом неолиберального капитализма. К сожалению, для левых он совпадает с целым рядом внутренних идеологических и стратегических кризисов (и в определенном смысле даже обостряет их). Хотя кризис дает левым некоторые очевидные возможности, весьма вероятно, что они не смогут закрепить свой успех в связи с кризисом и уступят место другим партиям (в особенности, популистским протестным партиям).

На данном этапе мы сталкиваемся с определенным кризисом неолиберального капитализма. К сожалению, для левых он совпадает с целым рядом внутренних идеологических и стратегических кризисов (и в определенном смысле даже обостряет их). Хотя кризис дает левым некоторые очевидные возможности, весьма вероятно, что они не смогут закрепить свой успех в связи с кризисом и уступят место другим партиям (в особенности, популистским протестным партиям). Конечно, сейчас нет общего европейского ответа на данный кризис и не в последнюю очередь потому, что левые разделены на три четко определенные группы партий (социал-демократы, левые радикалы и «зеленые»), у которых есть некоторые общие цели (например, социальная справедливость и оппозиция неолиберализму), но у которых имеются и принципиальные разногласия по поводу природы этих целей как между группами этих партий, так и внутри их.

Вместе с тем нельзя недооценивать перспективы левых сил. На Западе, где у левых имеется более стабильная избирательная и социальная база, они вряд ли исчезнут как избирательная сила и циклические изменения в предпочтениях избирателей могут вновь сделать левых привлекательным вариантом для выбора правительства (в особенности, если нынешний век жесткой экономии будет вести к дальнейшему обнищанию европейского населения). Однако любое перераспределение сил между различными группами партий (например, в пользу «зеленых» и леворадикалов) может осложнить их положение в будущем. Недавние выборы показали, что эра доминирования социал-демократов, вероятно, закончилась, и впредь группа партий левого крыла в еще большей степени будет нуждаться в поиске консенсуса и сотрудничестве. Кроме того, вопрос о том, что фактически могут сделать левые в отличие от правых, когда они придут к власти, пока еще не решен. В Восточной Европе ситуация более сложная, поскольку все партии левого спектра, за исключением леворадикалов, имеют слабые социальные корни, а поскольку леворадикалы это в основном партии стареющих коммунистов, их будущее вовсе не гарантировано. Вполне вероятно повторение ситуации, когда у левых не будет иного выбора, кроме как самоликвидироваться после коррупционных скандалов (как это произошло в Венгрии и Польше в 2000-х годах). На этом фоне смена поколений и изменение культурной обстановки могут помочь «зеленым» завоевать ведущую роль, как это происходило в Западной Европе, начиная с 1980 х годов. Новые посткоммунистические левые радикальные группы (например, венгерская Партия четвертого поколения) могут выиграть от того, что коммунистическая эра будет постепенно стираться из памяти.

Для России левые могут оказаться неудобным партнером, в том числе поскольку их собственные внутренние противоречия означают, что будет трудно определить последовательную политику для левого крыла по всей Европе. Справедливо и то, что идеологические предпочтения нынешних лидеров России и правящей партии «Единая Россия» (например, упор на сильное государство и религиозные/культурные традиции) позволили поставить их ближе к консервативным партиям (не случайно партия «Единая Россия» в Парламентской ассамблее Совета Европы заседает в консервативной Группе европейских демократов). Левые группы, в частности социал-демократы и «зеленые» , делают более сильный нормативный акцент на вопросах прав человека. Они не менее критически относятся к России, чем многие либеральные партии (например, именно «зеленые» выразили наибольшее неудовлетворение по поводу дела Пусси Райот). Как ни парадоксально, но именно левые радикалы по некоторым вопросам занимают наиболее близкие к России позиции (в частности, их критика НАТО и милитаризации ЕС). Некоторые коммунистические партии, хотя далеко не все леворадикальные партии, инстинктивно остаются пророссийскими. Вместе с тем, маргинальная позиция этих леворадикальных партий в европейской политике делает их менее подходящими кандидатами на роль потенциальных партнеров.

Тем не менее, следует отметить, что политические и культурные различия между Европой и Россией означают, что даже европейские консервативные и националистические партии серьезно расходятся во взглядах с Россией (например, многие занимают проамериканскую позицию). Подводя итоги, следует сказать, что России было бы целесообразно работать с разнообразными политическими партнерами, включая левые партии. Сохраняющееся большое влияние левых во многих партийных системах европейских стран в Западной и Восточной Европе и их регулярное участие в правительствах превращают их в важную силу, с которой Россия должна продолжать прагматические отношения и диалог.

(Голосов: 3, Рейтинг: 4.67)
 (3 голоса)

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся