Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 7, Рейтинг: 4.14)
 (7 голосов)
Поделиться статьей
Александр Крамаренко

Чрезвычайный и Полномочный Посол России, член СВОП

Можно понять озабоченности части нашего экспертного сообщества по поводу возможного военного столкновения между США и Россией, особенно на почве сирийского кризиса, как об этом пишет Алексей Фененко. Но надо трезво смотреть на вещи, в том числе в соответствующих контекстах. Иначе мы будем заниматься мифотворчеством и запугивать себя и других. Для начало было бы неплохо последовать совету Ф.Д. Рузвельта о том, что надо бояться самого страха.

Сложившееся положение, являющееся следствием в том числе стремления американских элит продлить «однополярный момент» хотя бы на уровне «большой» иллюзии (вместо «большой стратегии»), исполнено противоречий, которые разрешаются в виртуальной реальности множественности не только нарративов, но и фактов, которые двоятся и в состоянии удовлетворить любое патриотическое общественное мнение, как правило, склонное толковать сомнения в пользу своего правительства. В целом ситуация качественно более безопасна, чем в прошлом.

В этих условиях странно и дико слышать об угрозе ядерной войны сверх той угрозы, которую представляет само существование ядерного оружия. Его «экзистенциализм», определявшийся былой конфронтацией идеологий и систем, давно изжит, застряв лишь в умах западных элит и тех, кто долгие годы занимался этой темой профессионально. Все упало на грешную почву «физики», на которой, т.е. на фактах, и надо сосредоточиться. Как у Фуко, отсутствие более значимо, чем присутствие: нет идеологии, вчитывающей свои смыслы в наличные факты. И слава Богу! Думать иначе значит полагать политическое руководство и военных с обеих сторон настолько безумными, что могут «рискнуть миром», уничтожением своих стран из-за какого-то военного инцидента или конфликта, которые всегда конкретны и поддаются урегулированию. Худшей антиамериканской пропаганды трудно придумать. Да, всем надо сохранять лицо (раз уж западные элиты подверглись такой ориентализации сознания!), но ведь мы и не собираемся кого бы то ни было прижимать к стенке: есть масса способов каждому «выглядеть на коне» без всякого ущерба для международной безопасности. И в этом надо помогать друг другу, хотя это трудно, когда припирают к стенке нас, как в случае с выходом из ДРСМД, который можно отнести на счет второго пришествия неоконов во власть (в лице Болтона) — напоминает историю непотопляемого академика Лысенко. Для начала подождем, как у Вашингтона получится выйти из ДРСМД.

И, наконец, почему все зачастую сводится к тому, чтобы лишить Россию — в данном случае под влиянием воображаемого Страха — воли к действию? Если кругом постмодернизм, который верно отражает суть текущей исторической эпохи и указывает пути, как её пересидеть, то почему мы должны действовать ему вопреки, как какой-нибудь «последний бойскаут»? Особенно, если учесть, что все происходящее в наших отношениях с США/Западом, включая страхи, является результатом того, что Алексей Арбатов охарактеризовал в своей статье как «бездарно упущенный США уникальный исторический шанс возглавить процесс создания нового, многостороннего миропорядка». Полицентричность, плюрализм миропорядка вполне в духе постмодерна с его «плоским миром» (второй этаж — «задних миров» — для всех на Западе снес Ницше), фрагментарностью, отрицанием тотальности, множественностью истин и дискурсов.

Мир — рвался в опытах Кюри

Ато́мной, лопнувшею бомбой

На электронные струи

Невоплощенной гекатомбой.

«Первое свидание» (Петроград, 1921 год), Андрей Белый

Можно понять озабоченности части нашего экспертного сообщества по поводу возможного военного столкновения между США и Россией, особенно на почве сирийского кризиса, как об этом пишет Алексей Фененко. Но надо трезво смотреть на вещи, в том числе в соответствующих контекстах. Иначе мы будем заниматься мифотворчеством и запугивать себя и других. Для начало было бы неплохо последовать совету Ф.Д. Рузвельта о том, что надо бояться самого страха. Далее, по пунктам.

Во-первых, и это косвенно признает автор, в связи с окончанием холодной войны произошел разрыв между войной с применением обычных вооружений, в том числе «большой», что значит в Европе, и войной/эскалацией ядерной. И это понятно, прежние экзистенциальные угрозы, прежде всего идеологические, ушли в прошлое. Осталась одна — ядерный удар по территории США или России. Все остальное — в совершенно иной категории. К примеру, не будет же президент США рисковать ответным ударом по американской территории из-за того, что могло произойти между американскими и российскими военными, где бы то ни было еще, скажем, в Сирии или в Черном море. Тут надо напрячь воображение и представить того же президента Трампа, объясняющим американцам, что надо умирать из-за какого-то там инцидента непонятно где, а это для рядового американца означает все зарубежье.

Поэтому не случайно в документах стратегического планирования Администрации Трампа (декабрь 2017 г.— январь 2018 г.) появился тезис о ведении обычных войн против России и Китая. О «физической» экзистенциальности в части применения ядерного оружия говорил и президент В. Путин 1 марта 2018 г. И хотя можно предположить ограниченное применение ядерного оружия (американцы разрабатывают соответствующие боеприпасы), то это будет касаться территории союзников. Но мы знаем, что наших войск на территории американских союзников не будет, а если и придется применять силу (без допущений не обойтись в этих вопросах), то это будет делаться с собственной территории. И что тогда будут делать американцы? Речь уже будет идти о качественной эскалации. Поэтому легче предположить, что Вашингтон и Москва со временем скорее договорятся о применении стратегических вооружений в неядерном оснащении в русле стратегии «глобального молниеносного удара» (раз это понадобится американцам для «повышения доверия» к своей военной мощи), разумеется, в борьбе с терроризмом, а не друг против друга. Это уже происходит в том, что касается стратегических бомбардировщиков, а у американцев — и подводных лодок.

Во-вторых, США не заинтересованы создавать впечатление, что они не могут противостоять России своими обычными вооруженными силами. Иначе на что и зачем тратились огромные деньги последние 20–30 лет? В условиях же, когда логика антироссийской политики подвела к перспективе силового столкновения с Россией как с равным по силе и технологической оснащенности/огневой мощи противником, что явно не закладывалось в планы военного строительства США/Запада в период после окончания холодной войны (вспомним из «Войны и мира» накануне Аустерлица: А что если французы будут наступать? — Это не предвидится.), эта проблема решается на путях виртуализации войны, что разглядел на примере Первой войны в Заливе еще Бодрийяр. Мало того, что это укладывается в каноны постмодерна, а живем мы пока в это время и следуем его правилам, это еще и происходит на самом деле. Примеры дает Сирия, а именно американские ракетные удары по сирийским авиабазам и заброшенным химобъектам в апреле 2017 и 2018 г.: цели фактически согласовывались с российским Генштабом, чтобы избежать понятных недоразумений.

Более того, американские авианосцы и те же F-22/35 в силу своей символической значимости не могут ставиться под удар, а это значит, что их применение будет безобидным для интересов России и Китая. Уместен ответ американского военного на вопрос о том, что будет, если в небе над Сирией будет сбит американский военный самолет. Он ответил, что это будет последний самолет, сбитый российскими военными, из чего можно заключить, что американцы этого никогда не допустят, что накладывает ограничения на применение передовых американских вооружений и союзниками США. Соответственно следует, что мы можем получить преимущество, если наши системы будут эффективно использованы другими странами. Помню, как посольство США в Москве было в постоянном контакте с нашим МИДом, когда в августе 2008 г. американцы своими самолетами перебрасывали из Ирака грузинскую бригаду, опасаясь, как бы чего не случилось, ведь вся Грузия фактически была зоной боевых действий.

О виртуальном характере предполагаемой военной конфронтации говорят и такие факты, исключающие любую сверку с реальностью по части эффективности американских и российских систем вооружений. Какой-то отставной генерал-инженер заявляет, что С-300/400 не сможет сбить F-22/35, так как при передаче цели ракете, у которой собственный радар слабее, произойдет сбой и она ее «не увидит». Проверять никто не собирается — это главное. Командующий Вторым флотом США Эндрю Льюис заявил 5 декабря в интервью британской «Бизнес Инсайдер», что США смогут действовать против Калининградской области и Крыма с опорой на свои сухопутные силы и авиацию в условиях блокирования российскими ВС доступа к ТВД. Как это будет делаться, не говорится по причине секретности военного планирования. Опять же, все это срабатывает в отсутствие сверки с реальностью.

В этом смысл игры и ее правила, которые Москва принимает в интересах поддержания международного мира и безопасности. Кто-то скажет, что мы помогаем «дурить народ», включая американского налогоплательщика, но это происходило во все времена — по-разному и в разной степени. Не нам это менять. Так, в советское время условием урегулирования Карибского кризиса было обязательство Москвы не предавать гласности размен вывода советских ракет с Кубы на вывод американских «Юпитеров» из Турции (были размещены там в 1961 году). Ну и что? Главное — результат, мир во всем мире, а учет психологии американских элит вторичен, да и не ходят в чужой монастырь со своим уставом, партнеров не выбирают и с ними надо считаться.

В-третьих, «большая война» в Европе и характер такого конфликта. На эту тему я уже писал, как, впрочем, и по вопросу о том, насколько подъемной для сегодняшней Америки будет бесконтрольная гонка вооружений. Доступ к территории России на западном направлении возможен только через территорию Украины и Белоруссии (такой доступ к Франции для немцев обеспечивала Бельгия в обе мировые войны — поэтому и неприемлемо для нас членство Украины в НАТО), стран Балтии и Норвегии, а также через Черное, Балтийское и Баренцево моря. В Крымскую войну в Черное море зашел франко-английский флот в 600 кораблей, в мировые войны Черноморские проливы и Балтику «запирали» немцы. Но сейчас наши системы блокирования доступа к ТВД, размещенные на Кольском п-ве, в Калининграде, в Крыму и на базах в Сирии совместно с флотом в состоянии сами закрыть для доступа Черноморские и Датские проливы, а также Арктику. Все, что окажется в их акваториях, включая авиацию, будет под ударом даже без объявления войны — просто в силу «враждебного позиционирования» (hostile posture). То есть высадка американских войск на наш континент будет возможна только через Норвегию, Нидерланды, Францию, Италию и пресловутое «мягкое бодбрюшье» — Балканы.

Включаем дальше наше воображение. Все это потребует коллективных решений НАТО или коалиции желающих, хотя последнее маловероятно, так как война в Европе касается всех и ни Берлин, ни Париж, ни Рим не займут позицию стороннего наблюдателя. Надо будет провести решения через парламенты и придется иметь дело с собственным общественным мнением. Далее, сосредоточение сил займет месяцы, как это показали обе войны в Заливе. Плюс у нас с Турцией складываются такие отношения, что Анкара будет придерживаться нейтралитета (турки не пропустили через свою территорию американцев в Иракский Курдистан весной 2003 года). Все эти войска еще надо найти и привести в форму после 30 лет пребывания в состоянии «конца истории». Но главное, не будет повода для объявления нам войны, так как Россия не собирается вторгаться. Подменить это Тонкинскими инцидентами вряд ли получится в столь фундаментальном вопросе и в многосторонней среде.

Другой момент — это будет война, как проговорился в порыве энтузиазма вновь назначенный молодой британский министр обороны Г. Уильямсон в январе, против критической инфраструктуры, каковой является практически вся инфраструктура — электрогенерация и сети, связь, транспорт, мосты и т.д. Исключение могут составить АЭС, так как удары по ним квалифицировались бы как применение ядерного оружия. Для ее разрушения не потребуется пересечения границ сухопутными силами, а времени это потребует мало. Причем проигрывает тот, у кого инфраструктура плотнее — ее легче и быстрее разрушить. Другое преимущество — российские войска находятся на своей территории, что важно и при возможных инцидентах: не мы летаем и ходим вдоль чьих-то границ, а другие. Встает вопрос, как передвигаться по территории с разрушенной инфраструктурой и что делать бронетехнике, которая уже на нашей границе, но не может воспрепятствовать ударам крылатых ракет и авиации по критической инфраструктуре. Вступаем на территорию абсурда, что, к сожалению, тоже в духе нашего времени.

Если выражаться дипломатично, к «большой войне» в Европе никто не готов, и в этом главная гарантия, то есть не только новый облик наших Вооруженных сил, который провоцирует соответствующую риторику. Арест россиян по всему миру по запросу американцев тоже косвенно об этом свидетельствует, как и британские провокации с А. Литвиненко и теперь Скрипалями. Плюс история с малайзийским Боингом, где смена правительства в Куала-Лумпуре спутала все карты голландцам и австралийцам, обслуживающим американские интересы в этом темном деле. Теперь США взялись за китайских граждан (арест в Канаде дочери основателя концерна «Хуавэй»). Налицо конфронтация на два фронта, против чего немцев предупреждал Бисмарк. А это говорит в пользу не «новой биполярности», а, как минимум, отношениях в «треугольнике» (спросите у Г. Киссинджера).

В-четвертых, если взять инциденты, независимо от их масштаба, любой может быть урегулирован дипломатами, скажем, по поручению президентов США и России. Поскольку речь не идет о ядерной войне, времени на это будет больше, чем достаточно. Даже если дипотношения между США и Россией будут разорваны, Трамп и Путин будут на связи как раз для такого рода случаев. Да и сам разрыв отношений не будет означать войны, скорее вместо войны, поскольку будет побуждать обе стороны к большей осторожности и исключит всякого рода деконфликтинг (как в Сирии), то есть уже не получится наносить постановочные удары и действовать без всякой страховки, на свой страх и риск. Не соглашусь с тем, что у нас возрастут антиамериканские настроения — их особо не было и в холодную войну, в любом случае они не будут сильнее, чем в Западной Европе.

Сирия — это, конечно, наиболее вероятный поставщик инцидентов, особенно если будут разорваны отношения. Апрельский опыт показал, что сильно искушение нас унизить, безнаказанно ударив по сирийцам. Отсюда и все напряжение у наших военных. Но американские военные, а с ними англичане и теперь французы присутствуют к востоку от Евфрата в стране, которая не находится под их оккупацией, то есть их безопасность зависит от доброй воли Дамаска и Москвы: они как бы находятся в заложниках. То же можно сказать о боевых средствах вдоль нашей границы: если мы пропустим удар в Сирии, будет достаточно целей в Черном море и т.д. К примеру, сажали же китайцы американский разведывательный самолет у себя на о. Хайнань. А тут еще такой элемент постмодерна, как средства РЭБ вместо кинетики, что замутняет ситуацию в потенциальных инцидентах, которые как раз и могут настроить общественное мнение на бдительность по части защиты мира и снизить, тем самым, вероятность самих инцидентов, не говоря уже о войне.

На днях недалеко от базы ТОФ прошел американский эсминец, но американцы «патрулируют» и в ВКМ/ЮКМ — это право, предусмотренное Конвенцией ООН по морскому праву, в которой США, правда, не участвуют. Там есть и право мирного прохода через территориальные воды. Что будет в Черном море, куда сейчас выдвигаются американские корабли, то это может быть делом иного рода. Потом статус Азовского моря иной — через Керченский пролив ходить некуда, он не международный. С. Лавров уже провел «красную черту»: мы не пропустим в Азовское море натовские корабли. Конвенция Монтре 1936 г. ограничивает присутствие в Черном море военных кораблей неприбрежных государств. Это тоже может стать сверкой с реальностью, хотя бы на уровне подсчета развернутых сил и средств сторон. Впрочем, Пентагон сразу занизил ожидания, заявив, что никакого военного ответа на инцидент с украинскими катерами у Керченского пролива не планируется. Попытка в ходе недавних маневров НАТО завести в Арктику американский авианосец длилась недолго: надо полагать, он не приспособлен для действий в суровых арктических условиях.

Военно-морские демонстрации мы, как и китайцы, переживем (направлялись же три авианосные группы к берегам Корейского п-ва). А вот инцидент вдали от родных берегов вызовет у электората Трампа законный вопрос: «А что они там забыли?» Тут налицо антагонизм между мироощущением среднего американца и идеологическим интервенционизмом элит, которые, по признанию самих их представителей (к примеру, С. Хедли, назвавший глобализацию ошибкой), 30 лет занимались подъемом Китая, зарабатывая на этом и запустив дела у себя дома.

В-пятых, любой инцидент будет справедливо восприниматься западной общественностью как провокация против своего электората, у которого серьезные проблемы с собственными властями и элитами. Решать внутренние проблемы за счет войны или нагнетания напряженности (как это было в Первую мировую) сейчас вряд ли пройдет. Достаточно посмотреть на недавние волнения во Франции, проблему Брекзита, греческий опыт и выкручивание рук итальянцам брюссельской бюрократией по бюджетным вопросам. Это к вопросу о внутриполитическом контексте, который крайне важен.

У Трампа внутренние приоритеты, но логика американской ситуации такова, что нужна мобилизация в расколотом обществе, которую могут обеспечить только военные (их популярность — 72%). Военным нужна внешняя угроза, достойная сверхдержавы, так что Россия — невольный участник американской трансформации, какой бы болезненной она ни была. Вдохновляет то, что военные — наиболее здравомыслящий сегмент американского истеблишмента, и за прошедшие несколько лет они это не раз доказали. Сюда добавим, что у трети республиканского электората нет вопросов к России, и это при нынешней антироссийской кампании элит и ее СМИ. Наблюдается то, что я назвал бы пост-идеологической конвергенцией между народами США и России. Либерализм, доведенный элитами до кондиции тоталитарной идеологии, — это последний метанарратив и он рушится на наших глазах. Не менее важен пост-военный настрой в Европе, что косвенно продемонстрировали и последние маневры НАТО в Арктике. Куда там воевать и за что? — чтобы элиты ощущали психологический комфорт своей пост-исторической правоты?

Дмитрий Стефанович, Малкольм Чалмерс:
Наступает ли конец контроля над вооружениями?

Конечно, будут основания ожидать обострения, в том числе чреватого инцидентами, если осложнится положение Трампа, будь то в связи с состоянием экономики или подкопами демократов под его деловые интересы и личные дела. В свое время, в разгар скандала с Моникой Левински, Билл Клинтон решил «отстреляться» «Томагавками» по Ираку (в конце 1998 года), причем в течение целого месяца и несмотря на Рамадан. Но обострение — не война, просто требует умелого управления с обеих сторон, включая возможные «имплицитные» размены. Не изменятся и фундаментальные расклады, приведенные выше.

В заключение можно сказать, что в эпоху холодной войны мы все балансировали на грани ядерной войны, а сейчас, как утверждают, — на грани обычной, что уже должно рассматриваться как большой прогресс. Но так ли это было в действительности, или речь шла о виртуальной реальности, навязанной американцами? Ведь само понятие «холодной войны» уже отдает параллельной реальностью. Первый этап идеологической конфронтации после 1917 года был «горячим», а после 1945 года США заместили Германию в качестве главного актора по решению «проблемы» Советского Союза — только и всего! И тут характер конфликта определяли уже они. Джон Мюллер (Университет штата Огайо) в своей статье «Ядерное оружие не имеет значения, а вот ядерная истерия имеет» в последнем номере журнала Foreign Affairs пишет об «атомной одержимости», которая дорого обошлась миру и самой Америке. Не только искажалось стратегическое планирование, но неправы оказались такие авторитеты, как Бертран Рассел и Ганс Моргентау, со своими мрачными предсказаниями (всех опередил Андрей Белый!). Ядерная стратегия якобы спасла мир от новой мировой войны, что исходило из альтернативной истории, проецировавшейся в будущее. Многие, включая Джорджа Кеннана, не верили в то, что Советский Союз собирался после 1945 года напасть на Западную Европу: все его стратегии носили оборонительный характер, в любом случае исходили из необходимости ответить на нападение НАТО. Как пишет американский исследователь, «большой ошибкой холодной войны было выводить отчаянные намерения из наличных потенциалов».

Можно добавить, что иначе и не могло быть с американцами, которые не могли не «бегать, как курица с яйцом», раз деньги были вложены в разработку ядерного оружия. Но не напали же они на СССР, когда у Москвы не было атомной бомбы и американские бомбардировщики могли свободно летать над советской территорией или когда они разместили в Турции «Юпитеры», достававшие до Москвы и всех крупных промышленных центров в европейской части территории страны. Ядерную стратегию подсказывала логика милитаризации самой идеи сдерживания. Можно также предположить, что американцы в большей мере были склонны становиться жертвами собственной пропаганды, чем мы в СССР.

Есть основания предполагать и другое, а именно что специфика американской политической культуры, ее заидеологизированность мешала элитам просто принять хрущевское «мирное сосуществование»: оно должно было быть вынужденным экзистенциальной угрозой и обязательно с позиции силы, даже воображаемой, как это показало урегулирование Карибского кризиса. Сейчас Администрация Трампа фактически предложила свой вариант мирного сосуществовании в Стратегии национальной безопасности в декабре 2017 года (см. мой материал на эту тему на сайте РСМД): как еще расценить лишенный идеологических коннотаций тезис о конкуренции/соперничестве «сильных суверенных и независимых государств»?

Сложившееся положение, являющееся следствием в том числе стремления американских элит продлить «однополярный момент» хотя бы на уровне «большой» иллюзии (вместо «большой стратегии»), исполнено противоречий, которые разрешаются в виртуальной реальности множественности не только нарративов, но и фактов, которые двоятся и в состоянии удовлетворить любое патриотическое общественное мнение, как правило, склонное толковать сомнения в пользу своего правительства. В целом ситуация качественно более безопасна, чем в прошлом.

В этих условиях странно и дико слышать об угрозе ядерной войны сверх той угрозы, которую представляет само существование ядерного оружия. Его «экзистенциализм», определявшийся былой конфронтацией идеологий и систем, давно изжит, застряв лишь в умах западных элит и тех, кто долгие годы занимался этой темой профессионально. Все упало на грешную почву «физики», на которой, т.е. на фактах, и надо сосредоточиться. Как у Фуко, отсутствие более значимо, чем присутствие: нет идеологии, вчитывающей свои смыслы в наличные факты. И слава Богу! Думать иначе значит полагать политическое руководство и военных с обеих сторон настолько безумными, что могут «рискнуть миром», уничтожением своих стран из-за какого-то военного инцидента или конфликта, которые всегда конкретны и поддаются урегулированию. Худшей антиамериканской пропаганды трудно придумать. Да, всем надо сохранять лицо (раз уж западные элиты подверглись такой ориентализации сознания!), но ведь мы и не собираемся кого бы то ни было прижимать к стенке: есть масса способов каждому «выглядеть на коне» без всякого ущерба для международной безопасности. И в этом надо помогать друг другу, хотя это трудно, когда припирают к стенке нас, как в случае с выходом из ДРСМД, который можно отнести на счет второго пришествия неоконов во власть (в лице Болтона) — напоминает историю непотопляемого академика Лысенко. Для начала подождем, как у Вашингтона получится выйти из ДРСМД.

И, наконец, почему все зачастую сводится к тому, чтобы лишить Россию — в данном случае под влиянием воображаемого Страха — воли к действию? Если кругом постмодернизм, который верно отражает суть текущей исторической эпохи и указывает пути, как её пересидеть, то почему мы должны действовать ему вопреки, как какой-нибудь «последний бойскаут»? Особенно, если учесть, что все происходящее в наших отношениях с США/Западом, включая страхи, является результатом того, что Алексей Арбатов охарактеризовал в своей статье как «бездарно упущенный США уникальный исторический шанс возглавить процесс создания нового, многостороннего миропорядка». Полицентричность, плюрализм миропорядка вполне в духе постмодерна с его «плоским миром» (второй этаж — «задних миров» — для всех на Западе снес Ницше), фрагментарностью, отрицанием тотальности, множественностью истин и дискурсов.

Оценить статью
(Голосов: 7, Рейтинг: 4.14)
 (7 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся