Советско-германские отношения в условиях Рурского кризиса в оценках У. фон Брокдорфа-Ранцау

Отношения Германии с Россией в начале 1920-х гг. складывались в непростых условиях. Две страны, получившие наибольший ущерб в результате Первой мировой войны, понимали, что только благодаря друг другу смогут восстановить свое былое могущество. Главнокомандующий рейхсвером генерал Ганс фон Сект считал: «Связь Германии с Россией является первым и до сих пор едва ли не единственным источником силы, полученным нами со времен заключения Версальского мира. Естественно, что начало этой связи находится в сфере экономики. Но сила заключается в том, что это экономическое сближение готовит почву для политических и экономических контактов»[1].

Источник: Wikipedia

К весне 1921 г. Германия смогла выплатить только 40 % от 2 млрд. марок, утвержденных на Парижской мирной конференции. Используя в качестве предлога отказ германских властей от поставок угля и леса в счет репарационных платежей, Франция и Бельгия 11 января 1923 г. ввели свои войска в Рур. Так начался Рурский кризис, имевший колоссальное значение не только для Германии, но и для всей Европы.

Еще до его начала в декабре 1922 г. посол Германии в СССР граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау в беседе с наркомом по военно-морским делам Л.Д. Троцким зондировал почву о возможной поддержке Россией Германии в случае нападения Франции. Исходя из ответов Троцкого, посол пришел к выводу, что Германия может рассчитывать на такую поддержку только если Польша «по зову Франции» вторгнется в Силезию[2]. Тем не менее, советское правительство оказалось единственным, кто осудил оккупацию Рейнской области как нарушение Версальского договора и международного права. 13 января 1923 г. ВЦИК СССР выступил с Обращением к народам всего мира в защиту суверенных прав немецкого народа[3].

Как отмечал Искандер Эдуардович Магадеев, Рурский кризис отнюдь не сводится к франко-германскому противостоянию. Речь идет о попытке Британии и Соединенных Штатов за счет управления франко-германским конфликтом в качестве 3-их лиц достичь следующих взаимосвязанных целей: ослабить Германию и принудить ее к согласию с новым планом репараций, не допустив при этом коллапса страны, а также было необходимо избежать большой войны или революционных потрясений в Европе[4].

Несмотря на заявление ВЦИК, Москва была заинтересована в перерастании Рурского кризиса в революцию, в которую она была готова вмешаться в лице своего представителя Н.Н. Крестинского, бывшего наркома финансов и соратника В.И. Ленина[5]. В Берлине это понимали. Понимал это и У. Брокдорф-Ранцау, отмечая, что «В Германии, похоже, все еще не понимают, что неизменной целью советского правительства была и остается мировая революция и что оно преследует эту цель со скрупулезностью и неуклонностью[6]».

В сложившейся ситуации германской дипломатии была поставлена задача отговорить советское правительство от вмешательства во внутренние дела Германии. Для этого У. Брокдорф-Ранцау мог использовать несколько козырей. Во-первых, угроза со стороны Польши, которая в 1920-х гг. воспринималась СССР в качестве своего главного противника. «… Русские никогда не оказали бы помощи немцам против французов, а скорее, они были полны решимости переждать, пока все идет своим чередом. Однако, Советское правительство питает ненависть к Польше, но прекрасно понимает, что Польша – очень серьезный противник, к которому следует относиться со всей серьезностью»[7] - так У. Брокдорф-Ранцау описывал текущую обстановку.

В марте 1923 г. он активно обсуждал с Г.В. Чичериным позицию России в случае польского вторжения в Верхнюю Силезию. 6 марта посол сообщал в Министерство Иностранных дел Германии о том, что позиция России в польском вопросе остается неизменно лояльной по отношению к Германии. Отношения России с Францией также пока не дают повода для беспокойства. Таким образом, стабильность в Веймарской Республики была выгодна Советскому Союзу.

Во-вторых, ключевым моментом могли стать возможности экономического сближения, особенно в условиях НЭП, проводимой Советским Союзом. Такая политика требовала сбыта своей продукции и закупку промышленных товаров. Единственным торговым партнером для Москвы мог быть только Берлин.

В феврале-марте 1923 г. У. Брокдорф-Ранцау начинает переговоры об обмене российского зерна и других сельскохозяйственных продуктов на поставку немецких промышленных товаров. 1 марта в своем письме к рейхсканцлеру В. Куно он сообщает о том, что в Москве было заключено предварительное соглашение об обмене российского зерна и другой сельскохозяйственной продукции на немецкую промышленную продукцию[8].

Экспорт зерна из СССР приносил немцам тройную выгоду: позволял избежать расходов на импорт зерна из других стран, создавал возможности для сбыта продукции немецкого производства и при этом формировал экономическую заинтересованность СССР в стабильности веймарского режима. Советский Союз, в свою очередь, получал денежные средства и промышленные товары для восстановления своей экономики.

В то же время, Берлин был обеспокоен попытками советского правительства вести переговоры одновременно и с Францией. Это снижало доверие германского руководства к заявлениям советских деятелей о расширении торговли с Германией. У. Брокдорф-Ранцау в своих письмах к рейхсканцлеру В. Куно и рейхсминистру иностранных дел А. фон Розенбергу сообщал, что ни в коем случае не нужно подавать виду, будто Германия в советско-германском экономическом сотрудничестве заинтересована больше, чем Россия и вообще немцам нецелесообразно делать первый шаг к данному сближению.

На фоне подобных беспокойств и определенного недоверия возникали ситуации недопонимания. Так в апреле 1923 г. Чичерин пытался уверить У, Брокдорф-Ранцау, что российское правительство и русский народ не могут допустить угнетения и уничтожения немецкого народа. Переговоры с Францией со стороны России были прекращены во время операции в Руре. В конечном итоге речь идет о борьбе пролетариата, и в нынешнем положении Германии[9].

Через несколько дней после таких громких слов в советской прессе вышло заявление председателя Коминтерна Г.Е. Зиновьева, о том, что в России будут рады вступить в дружеские отношения даже с сегодняшней Францией. У. Брокдорф-Ранцау писал: «Я прямо сказал Г.В. Чичерину, что такое заявление одного из ведущих членов советского правительства меня удивило. До сих пор я слышал от Г.В. Чичерина заверения о том, что сближение СССР с Францией, которая является воплощением капиталистического империализма, попросту невозможно». Чичерин начал оправдываться тем, что Зиновьев в своей речи имел в виду только экономическое сотрудничество с Францией. У. Брокдорф-Ранцау ответил, что вряд ли за границей это заявление будет воспринято именно так[10]. Подводя итог в своих заключениях, посол отмечал, что в результате французского вторжения в Рур совершенно очевидно экономическое и политическое ослабление Германии, из-за чего ценность совместной работы Германии с Россией оказалась снижена.

В письмах У. Брокдорф-Ранцау особый интерес представляет его беседа с ближайшим соратником Л.Д. Троцкого Э.М. Склянским в апреле 1923 г., которая продемонстрировала, что советскому правительству сложно доверять, поскольку политику своего государства определяют люди с различной точкой зрения. Если с Г.В. Чичериным и в целом с представителями НКИД можно договориться, то с представителя Коминтерна постоянно возникали трудности. У. Брокдорф-Ранцау считал Э.М. Склянского «типичным большевиком», с которым невозможно иметь дело[11].

В июне 1923 г. Рурский кризис достиг своего апогея. В сложившейся обстановке германское правительство было вынуждено искать пути его урегулирования. Рассматривалось два варианта: эскалация конфликта в войну с Францией, в которой СССР выступит в качестве главного союзника Германии либо пойти на уступки. Бельгия была готова к сотрудничеству с немцами при посредничестве Англии. Цель Англии – поддержание стабильности и покоя в Европе, но не в России. В июне 1923 г. англо-русские отношения находились под угрозой перерастания в военный конфликт.

У. Брокдорф-Ранцау 7 июня в своем письме в МИД Германии рекомендовал неуклонно следовать политики, проводимой в отношении России в течение последних шести месяцев, а именно, «временами проявлять холодную сдержанность, а при необходимости недвусмысленную открытость»[12].

Таким образом, с июня 1923 г. германское правительство начинает все больше ориентироваться в сторону Англии. У. Брокдорф-Ранцау в своем письме к В. Куно делает неутешительный вывод относительно нынешнего советско-германского сотрудничества: «Уверенность в том, что наши отношения с Россией являются основой и стержнем нашей политики, больше не имеет значения. Больше нет смысла подчеркивать важность Рапалльского договора. Мы передали себя Англии и предали Россию»[13].

В августе вместо В. Куно, который затягивал с разрешением конфликта, министром иностранных дел Германии, а с сентября рейхсканцлером становится Г. Штреземан. Новое правительство на основании донесений У. Брокдорф-Ранцау все больше начинает ориентироваться в сторону Великобритании.

Осенью 1923 г. Советский Союз начал подготовку к свершению коммунистической революции в Германии. В сентябре вышла статья в газете «Форвертс»[14] об обнаружении складов оружия коммунистов якобы для гражданской войны в Германии. 26 сентября У. Брокдорф-Ранцау писал о том, что любые связи в военно-политическом направлении с Россией исключены[15]. Статья в «Форвертс» вызвала шум в прессе, чем сильно осложнила развитие советско-германских отношений. 26 октября Брокдорф-Ранцау отмечал, что произошедший инцидент представляет собой угрозу разрыва дипломатических отношений[16]. Советское руководство заняло выжидательную позицию. Г.В. Чичерин и Н.Н. Крестинский уверяли своих германских коллег, что обвинения «Форвертс» – ложь и клевета на советское правительство, но на самом деле статья огласила правдивую информацию.

У. Брокдорф-Ранцау в ходе конфиденциальной беседы с Г.В. Чичериным, К.Б. Радеком и Н.Н. Крестинским, состоявшейся 14 декабря перед всей коллегией НКИД СССР, призывал советское правительство отказаться от политики 3-го Интернационала[17].

Таким образом, к концу 1923 г. политическое руководство Германии не собиралось менять курс по отношению к России и тем более не собиралось разрывать с ней отношения, поскольку Россия стремилась к сближению с Францией. Россия, в свою очередь не могла допустить англо-германского сближения. Несмотря на кардинальное различие политических режимов У. Брокдорф-Ранцау был убежден что (цитирую) «буржуазная Германия и революционная советская Россия могли бы вместе пройти большой путь в интересах мирного восстановления своих стран»[18].

Источники информации

1. Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918-1945. [aus dem Arch. des Auswärtigen Amts]. Ser. A: 1918-1925. Bd. 6, 1. März bis 31. Dezember 1922 / Ausw. der Dok.: John P. Fox [et al.]; ed. Bearb.: Hans-Georg Fleck, Roland Thimme. 1988. – 728


2. Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918-1945. [aus dem Arch. des Auswärtigen Amts]. Ser. A: 1918-1925. Bd. 7, …


3. Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918-1945. [aus dem Arch. des Auswärtigen Amts]. Ser. A: 1918-1925. Bd. 8, …


4. Die ungeliebte Republik. Dokumentation zur Innen und Aussenpolitik Weimars. 1918-1933. München, 1981. S. 143-145.

Литература

1. Международное рабочее движение в 1921 – 1923 гг. Революционный кризис 1923 г. в Европе. // История. URL: [https://o-history.ru/krizis/mezhdunarodnoe-rabochee-dvizhenie-v-1921-1923-gg-revolyutsionnyj-krizis-1923-g-v-evrope/]. (дата обращения 24.10.2024).


2. Магадеев, И.Э. Рурский кризис 1923 г. и трансформация международных отношений в Европе после окончания Первой мировой войны // Genesis: исторические исследования. № 3. DOI: 10.25136/2409-868X.2024.3.40374 EDN: AJYZZ URL: https://nbpublsh.com/library_read _article.php?id 40374. (дата обращения 30.10.2024).

[1] Die ungeliebte Republik. Dokumentation zur Innen und Aussenpolitik Weimars. 1918-1933. München, 1981. S. 143-145.

[2] Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918-1945. [aus dem Arch. des Auswärtigen Amts]. Ser. A: 1918-1925. Bd. 6, 1. März bis 31. Dezember 1922 / Ausw. der Dok.: John P. Fox [et al.]; ed. Bearb.: Hans-Georg Fleck, Roland Thimme. 1988. Dok. № 289, S. 589.

[3] Документы внешней политики СССР (ДВП). Т. 6. М. 1962, док. №71, с. 150 – 151; РГАСПИ, ф. 325, оп. 2, д. 41, л. 28.

[4] Магадеев, И.Э. Рурский кризис 1923 г. и трансформация международных отношений в Европе после окончания Первой мировой войны // Genesis: исторические исследования. 2024. Nº 3. DOI: 10.25136/2409-

868X.2024.3.40374 EDN: AJYZZ URL: https://nbpublsh.com/library_read _article.php?id 40374. (дата обращения 30.10.2024).

[5] Москва-Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941. Сборник документов в 3 томах. / 1 том, 1920 – 1926. Отв. ред. Г.Н. Севостьянов. М., 2011 – С. 109.

[6] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. №109, S. 304-305.

[7] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. №109, S. 304-305.

[8] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. № 118, S. 326-342.

[9] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. № 204, S. 326-342.

[10] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. №206, с. 567.

[11] ADAP. Serie A, bd. 7, Dok. № 215, S. 587-588.

[12] ADAP. Serie A, bd. 8, Dok. №7, S. 78-79.

[13] Там же, док. №8, с. 80-81.

[14] «Vorwärts» (нем. «Вперед») – газета Социал-демократической партии Германии. Основана в 1876 году в качестве центрального органа партии.

[15] ADAP. Serie A, bd. 8, Dok. №183, S. 517-518.

[16] ADAP. Serie A, bd. 8, Dok. №211, S. 604-606.

[17] ADAP. Serie A, bd. 9, Dok. №55, S. 194-200.

[18] ADAP. Serie A, bd. 9, Dok. №55, S. 195.