Миграция, вооружение, имидж: зачем Франции контртерроризм и Сахель

Сахельский вопрос стоит на повестке Совета Безопасности ООН на протяжении нескольких месяцев: мировое сообщество обсуждает создание объединенной армии G5, продление мандата МИНУСМА и предстоящие выборы в Мали. Своевременный материал Алексея Чихачева предлагает многосторонний обзор угроз в Сахеле и роли Франции в жизни экс-колоний. Однако о мотивах Пятой Республики, кроме контртерроризма и обеспечения энергетической безопасности, сказано мало, и кажется целесообразным раскрыть этот аспект вопроса.

Фото: REUTERS/John Thys

S stands for security: миграционная повестка

Интерес французского общества к миграционной и террористической повесткам доказывает не только поддержка Марин Ле Пен на прошедших президентских выборах, но и результаты последних социологических исследований. Вопросы реформирования антитеррористического законодательства и борьбы с нелегальной иммиграцией признаны приоритетными 43% французов, важными — более чем 30%, и это самые высокие показатели, по данным исследования Kantar TNS. Несмотря на заключения ряда исследований об обратном, 64% французских граждан считают беженцев главным источником преступлений в стране. Руководство прислушивается к опасениям: в своем новогоднем обращении к дипломатам Эммануэль Макрон уделил наибольшее внимание проблеме терроризма, а 11 ноября 2018 г. пригласил коллег на форум в Париж для обсуждения вопроса.

Сами африканские стороны признают слабый контроль над миграционными потоками (а следовательно, торговлей оружием, наркотрафиком и работорговлей) одной из самых остро стоящих проблем региона. Нигер и Чад являются важными точками миграционного транзита из Черной Африки не только в охваченную войной Ливию, но и в Европу: по этой причине в августе 2017 г. французская сторона организовала саммит по урегулированию данного процесса именно с этими государствами сахельского региона и Ливией. Страны редко предоставляют транзитным мигрантам статус беженцев и сами охвачены конфликтами, так что потоки «следуют» дальше.

Обеспокоенная Франция заручается поддержкой извне. Это касается не только двусторонних соглашений вроде коммюнике британо-французского форума в начале этого года. Страна пролоббировала принятие так называемого «Плана действий в регионе Сахеля» ЕС на 2015–2020 гг. — в конце концов, нелегальная миграция из Африки — проблема не эксклюзивно французская. Это подтверждает щедрое финансирование объединенной армии в 50 млн евро и гуманитарная помощь от ЕС, операция EUCAP Sahel Niger, работа Координационного центра при активном участии опять же французских правоохранителей, инфраструктурные инвестиции европейских агентств в десятки миллионов евро.

То есть классическая угроза безопасности исходит из нестабильного сахельского региона — такое мнение разделяют французская общественность и Елисейский дворец. Однако целесообразно рассмотреть и то, что интересует республику непосредственно на территории экс-колоний.

Не только Areva

Показать, что экономические интересы Франции в регионе неразрывно связаны с поставками урана, но не ограничиваются ими, довольно просто. С одной стороны, экс-метрополия (сначала Комиссия атомной энергетики, затем — Areva) традиционно полагалась на ресурсы Сахеля. Сегодня 80% энергетических сетей Пятой Республики — это ядерная составляющая, 1/3 поставок урана — из Нигера, с которым Areva в 2014 г. продлила контракт на разработку месторождений Арлит и Акокан. Именно запрос компании стал главным импульсом для начала операции «Сервал» в Мали в 2013 – 2014 гг., Areva не без причин опасалась за свои объекты. В 2013 г. боевики атаковали завод, в результате нападения 23 служащих компании были ранены, один погиб, инцидент расследуется ЕС. Наконец, Areva интересна защита своих многомиллионных инвестиций в Сахеле.

Однако даже если говорить о финансовых вливаниях из Франции, Areva не одинока в регионе. В 2016 г. Пятая Республика инвестировала в Чад 128 млн евро, превысив объемы 2015 г. на 7,6%, телекоммуникационный холдинг Orange направил 40 млн евро на финансирование соответствующей сферы в Нигере.

Нельзя опустить проблему охраны филиалов и путей сообщения логистической компании Bolloré, занимающейся развитием железнодорожной сети в Benirail в Нигере, Sitarail — в Буркина-Фасо, Camrail — в Чаде [1]. Вопрос сохранения и удержания объектов компании обостряется из-за расположения боевиков «Боко-Харам» в непосредственной близости от железнодорожных путей и филиала компании у озера Чад, то есть сеть имеет не только экономическое, но и геостратегическое значение как для Франции, так и для боевиков.

Другим примером инфраструктурного объекта, в сохранении которого заинтересована экс-метрополия, является завод в Гуделе Société des Eaux du Niger — африканского филиала французской компании Veolia. Завод, производя 80–90 тыс. кубометров очищенной воды в день, позволяет Ниамею быть единственной столицей на территории Западной Африки, которая самостоятельно обеспечивает своих обитателей питьевой водой.

Иными словами, Франции есть что терять в Сахеле, даже если террористическая угроза не «приезжает» в Европу: государственные и частные инвестиции, объекты энергетического гиганта Areva, транспортной и логистической компании Bolloré, многопрофильной Veolia, обеспечивающей очистку и поставку воды в регионе.

Контртерроризм как «мягкая сила»: вопросы имиджа и демонстрация вооружения

Французскую политику безопасности в Сахеле можно интерпретировать как элемент «мягкой силы» республики, несмотря на кажущееся противоречие такого тезиса. Терминология Джозефа Найя здесь уместна как никогда: в рейтинге 30 самых «мягко» влиятельных стран Франция вырвалась вперед по итогам 2017 г.

По заключению аналитиков Мирового экономического форума, ряд факторов, вознесших Францию на вершину рейтинга, связан именно с реализацией французской политики по обеспечению мировой безопасности. Это становится возможным на фоне роста конкуренции в сфере вооружения, интенсификации участия негосударственных акторов в процессах на международной арене. Следование мейнстримным мотивам — сначала это концепция responsibility to protect, начиная с Франсуа Олланда — контртерроризму — можно объяснить упорной работой над имиджем Пятой Республики. Это проецируется на африканскую и международную повестку, СМИ утверждают официальную позицию Елисейского дворца: «помощь странам Сахары и Сахеля в борьбе с терроризмом», операция «Бархан» упоминается с атрибутом контртерроризма. Все это создает «либеральный» имидж для Франции на мировой арене, республика явно соответствует мейнстримным дискурсам, утверждаемым медиа-повесткой.

При этом создание такого имиджа не является исключительно внешнеполитическим ходом: Эммануэль Макрон, по признанию Le Figaro, заработал себе дополнительные политические очки красноречивым жестом, посетив французских солдат в Ниамее для совместного празднования Нового года. Это дает нам ясное представление о взаимосвязи внешнеполитических решений Франции со внутренними потребностями истеблишмента.

Однако и этим возможности, которые дает Франции участие в борьбе с терроризмом на территории западноафриканских бывших колоний, не ограничиваются. Активную политику в сфере безопасности в сахельских странах можно рассматривать в качестве попытки демонстрации влияния экс-метрополии и ее рационального стремления отстаивать свою важность как игрока на мировой арене. Вопрос актуален для Франции на фоне роста влияния других внерегиональных игроков, например, Китая: в период руководства Нигером Мамаду Танджой (1999–2010 гг.) страна повернулась в сторону азиатских партнеров в стремлении избавиться от зависимости от экс-метрополии, а в 2013 г. КНР выиграла тендер на нефтедобычу на территории Нигера.

Обеспокоенность Пятой Республики относительно своей влиятельности прямо выражал, например, Франсуа Олланд в июне 2014 г. — и уже через два месяца Франция начала операцию «Бархан». Успешная конкуренция с мировыми лидерами вроде США или Китая в регионе не может не повышать статус самой Франции, пусть она и имеет некоторые «бонусы» и априорные преимущества в этом состязании в виде колониальной традиции.

Аспект, заслуживающий особого внимания в контексте проведения Францией самой крупной военной кампании со времен Второй мировой войны и параллельно стабильного роста спроса на военную продукцию, затрагивает возможности реализации и демонстрации французского вооружения. В течение 2012–2017 гг. Франция находилась на четвертой позиции в списке экспортеров военной продукции, которая составляла 5% мирового товарооборота. На момент начала операции в регион было транспортировано 20 вертолетов, 6 истребителей, 7 транспортных самолетов. Если рассматривать конкретные примеры, то надо выделить дислоцированные на авиабазе Ниамейя два Mirage 2000D и два Mirage 2000C французской компании Dassault Aviation, ударный вертолет Tiger HAD производства французского подразделения Airbus Helicopters. Он, наравне с боевым самолетом А-400, об эксплуатации которого в рамках операции «Бархан» в марте 2018 г. отдельно объявило Министерство обороны, оборудован системами французской компании Thales. В итоге, несмотря на ожидаемое в 2010 г. долгосрочное падение операционной прибыли, компания Airbus уже в 2017 г. превзошла прогнозы собственных аналитиков — отчасти за счет реализации указанных моделей. Такая демонстрация вооружения имеет стратегический накопительный эффект, что уже находит свое отражение во французской политике на Ближнем Востоке: в октябре 2017 г. Франция проводила совместные учения с одним из региональных гегемонов — Саудовской Аравией, в апреле 2018 г. Франция активизировала свою деятельность в рамках сирийского кризиса.

Пятая Республика использует проведение политики в сфере безопасности для демонстрации своего влияния — внутренней аудитории, экс-колониям, мировому сообществу. Параллельно, дискурс борьбы с терроризмом, сопровождающий операцию «Бархан» и всю политику безопасности Франции в регионе, создает благоприятный образ французского руководства. Наконец, в рамках реализации соответствующей политики экс-метрополия получает возможность демонстрировать военную продукцию — преимущественно для использования ВВС — последовательный шаг на фоне стабильно растущего мирового спроса на вооружение и свой военный потенциал в целом.

1. Bolloré – 2016 results, 23.03.2017.