Универсализм науки в том, что она не ведает ни национальных, ни религиозных, ни расовых различий
Специальный представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству, посол по особым поручениям, член РСМД
Краткая версия
Но не будем сурово пенять за упущения автору "Незападной истории науки". Даже несмотря на то, что он уделил несоразмерно малое внимание российской и советской науке, впрочем, не оставив без внимания фундаментальные, важные для всего человечества, открытия таких великих ученых, как Ломоносов, Менделеев, Капица, Ландау и некоторых других. Не станем все же забывать, что Козьма Прутков неслучайно уверял, что нельзя объять необъятное. Даже в увесистом академическом томе.
Куда более существенно, что в третьем десятилетии XXI века появилось исследование, написанное глубоким и увлекающимся ученым, который стремится восстановить историческую справедливость. Он не оспаривает достижений европейской науки, но смеет утверждать, что она не была делом гениальных энциклопедистов со сверхчеловеческой интуицией. У них были предшественники и последователи - и не только в Европе и США, но и в Азии, и в Африке, и в Океании. Универсализм науки в том, что она не ведает ни национальных, ни религиозных, ни расовых различий.
Полная версия
Но не будем сурово пенять за упущения автору "Незападной истории науки". Даже несмотря на то, что он уделил несоразмерно малое внимание российской и советской науке, впрочем, не оставив без внимания фундаментальные, важные для всего человечества, открытия таких великих ученых, как Ломоносов, Менделеев, Капица, Ландау и некоторых других. Не станем все же забывать, что Козьма Прутков неслучайно уверял, что нельзя объять необъятное. Даже в увесистом академическом томе.
Куда более существенно, что в третьем десятилетии XXI века появилось исследование, написанное глубоким и увлекающимся ученым, который стремится восстановить историческую справедливость. Он не оспаривает достижений европейской науки, но смеет утверждать, что она не была делом гениальных энциклопедистов со сверхчеловеческой интуицией. У них были предшественники и последователи - и не только в Европе и США, но и в Азии, и в Африке, и в Океании. Универсализм науки в том, что она не ведает ни национальных, ни религиозных, ни расовых различий.
Джеймс Поскетт молод, но уже знаменит. В 2012 году он получил премию "Открытие года" Ассоциации британских литераторов, пишущих о науке, а в 2013-м вошел в короткий список претендентов на премию Би-би-си "Новое поколение интеллектуалов".
Книга "Незападная история науки" имеет подзаголовок "Открытия, о которых мы не знали". Но сам автор, который провел огромную исследовательскую работу, - достаточно посмотреть на приведенную им гигантскую библиографию, - не просто достоверно описывает неведомые прежде широкому научному сообществу факты. Поскетт доказывает, что развитие науки зависит от многочисленных социально-экономических обстоятельств, не всегда очевидных. И прежде всего от практических потребностей общества, индустрии, властных и религиозных институтов. Он в немалой степени является приверженцем экстерналистского подхода к изучению истории науки, ориентируясь на внешние факторы, воздействующие на познание природы мира и человека. Именно поэтому научный редактор книги Поскетта Сергей Филонович в предисловии вспоминает знаменитый доклад известного советского физика Бориса Михайловича Гессена "Социально-экономические корни механики Ньютона", прочитанный на Втором международном конгрессе по истории науки и техники" в Лондоне в 1931 году.
Но для Поскетта еще важнее то, что научная жизнь за пределами Европы не прерывалась, даже когда жесточайшая колониальная политика Запада лишала "туземцев" доступа к серьезному образованию и академической деятельности. Британский исследователь убедителен в том, что "наука никогда не была только европейским делом, - ни в прошлые времена, ни сегодня". Право заниматься научной работой было важной частью борьбы за гражданские права. Он отстаивает справедливость по отношению к тем этносам, которые начали заново открывать свое прошлое в постколониальный период, во второй половине ХХ столетия. И обнаруживает немало интересного. Он обращается не только к великому наследию индийской, китайской, арабской и тюркской науки, но и к сокровищам знаний ацтеков, инков, полинезийцев, которыми воспользовались европейские ученые. Благодаря их знаниям было открыто и описано почти 45 тысяч растений до этого неведомых в Старом Свете.
Поскетт не может примириться с мифом о прошедшем "золотом веке" неевропейской науки, которая якобы пришла в упадок в начале Нового времени. Он считает этот миф изобретением европейских консерваторов, утверждавших свое интеллектуальное превосходство. И неслучайно приводит слова выдающегося индийского ученого Джагдиши Чандры Боса из его выступления в Британском институте в январе 1897 года: "В недалеком будущем не станет отдельных Запада и Востока, но возникнет единый Восток и Запад, где каждый будет вносить свой вклад в общее дело по расширению границ наших знаний..."
Наука эпохи Возрождения была связана с географическими открытиями. Расширяя представления об окружающем мире, о многообразии людей в нем живущих, ученые столкнулись с фундаментальной проблемой познания природы человека. Нужны были столетия, чтобы утвердилось понимание единства человечества при его расовых и этнических различиях. Дарвин назвал эволюцию "великой битвой за жизнь". И в этой битве за жизнь участвовали все народы, которые так трудно постигают свое прошлое.
Источник: Российская газета