Россия стремится стать одним из независимых центров власти в многополярном мире. Политика вестернизации была отвергнута, но вряд ли Россия и Китай могут стать стратегическими союзниками или совместно сформировать антизападный блок. Россия будет смотреть во всех стратегических направлениях — так, из-за участия России в Сирии на первых ролях неожиданно оказался Ближний Восток. Россия, скорее всего, будет придерживаться независимого пути, который, в целом, будет враждебен Западу, не ограничивая при этом связи с ним, сохранит открытость для Востока, но не сможет повлиять на стратегический выбор Китая, Японии или Индии.

Я надеялся на пересмотр политики России в отношении Запада, и что в новом политическом цикле после марта 2018 г. президент Путин откажется от эскалации конфронтации с Западом. Под этим я имею в виду разрешение кризиса на Донбассе и сокращение масштабов пропаганды/информационной войны против Запада. Это позволило бы России восстановить определенные связи со своими европейскими партнерами и их доверие, создать условия для внутреннего развития и реформ, а также для полноценного участия в китайской инициативе «Один пояс — один путь». Однако после инцидента с С. Скрипалем и сирийских авиаударов такие перемены представляются все менее вероятными, и Россия, скорее, пойдет на усиление конфронтации с Западом, активизирует поиск антизападных союзников, а также продолжит попытки ослабить Запад (например, поддержкой пророссийских сил на Западе). Весьма вероятно, что это приведет к новым политическим трениям и угрозе прямого военного столкновения.

В среднесрочной и долгосрочной перспективе оптимальной политикой для России было бы оставаться независимым центром силы, делая упор не на принуждение, а на увеличение своей привлекательности (в том числе, экономической). Это потребует инициирования подлинной разрядки с другими европейскими странами и разрешения кризиса на Донбассе путем реинтеграции региона в Украину.

У России нет иного выбора, кроме как ориентироваться в следующем году и на Восток, и на Запад. На протяжении нынешнего века Россия пытается вернуть себе прежний статус глобальной державы. Для этого ей необходимо выйти далеко за рамки своего непосредственного региона. Нет никакого сомнения в том, что влияние России ощущается в соседних с ней странах Центральной Азии, Кавказа и в Арктике — трех регионах с растущей геополитической значимостью. Но для региональной державы, которой и является Россия, это вполне естественно.

Чтобы подняться на новый уровень, Москве необходимо смотреть дальше и устанавливать значимые дипломатические, финансовые и политические связи с Юго-Восточной Азией, Ближним Востоком, Латинской Америкой и Европейским союзом.

С ЕС это будет непросто из-за нынешнего политического климата. В целом, однако, я вижу, что Россия продолжает работать над достижением этой цели. Полагаю, что в будущем году Москва будет стремиться создать стратегические альянсы в Европе и не только в ней с отдельными странами, которые недавно пошли на сближение с Москвой. К ним относятся Пакистан, Алжир, Индонезия, Турция, Израиль, Австрия, Греция, Португалия и Ирландия, где Россия недавно объявила о значительном расширении своего дипломатического присутствия.

В будущем, Россия, скорее всего, попытается сгладить свои разногласия с ведущими европейскими державами и восстановить с регионом экономические и культурные связи. Многое будет зависеть от состояния российской экономики и политического руководства, которое появится в Европе в ближайшее десятилетие.

На западном направлении отношения России с Европой и США переживают глубокий кризис, достигнув низшей точки из-за дела С. Скрипаля и химической атаки в Думе. Из-за конфликтных отношений с Западом Москва повернулась к Востоку, в частности, Китаю, который, с российской точки зрения, является более перспективным партнером.

Углубление сотрудничества с КНР (и другими азиатскими державами) призвано компенсировать экономические и политические последствия конфликта с Западом. Более того, Москва и Пекин разделяют общую геополитическую заинтересованность в ограничении господства США на мировой арене.

Исходя из того, что конфронтация с Западом в ближайшее время сохранится, российский «поворот на Восток», скорее всего, останется постоянной величиной во внешнеполитическом уравнении в предстоящий период.

После событий на Украине в 2014 г. Россия начала прилагать целенаправленные усилия по укреплению связей с Китаем в рамках своей более широкой инициативы «поворота» в Азию. Эти усилия будут продолжены. Проект трубопровода «Сила Сибири» и китайские инвестиции в «Роснефть», в прошлом году составившие 9,1 млрд долл., показывают перспективность Китая как партнера в инвестиционных проектах на фоне усиления экономического и санкционного давления на Россию со стороны Запада. Однако, хотя конкретные финансовые данные не разглашаются, можно сомневаться в благоприятности предложенных России условий. Усиление напряженности в отношениях между Россией и Западом предоставляет преимущества Китаю, которые он стремится использовать для усиления своих политических и экономических позиций в отношениях с Россией. И все же, несмотря на сомнения циников, товарооборот между Россией и Китаем в 2017 г. увеличился, что свидетельствует о реальном росте экономического сотрудничества.

При этом Россия не заинтересована в полном отказе от сотрудничества с Западом и не хочет терять европейский газовый рынок. Только время покажет, насколько глубоким и продолжительным в отношениях России с Западом будет противостояние из-за дела С. Скрипаля. Даже после политического кризиса в отношениях, разразившегося в 2014 г., обе стороны, несмотря на серьезные разногласия по Восточной Украине, смогли в конечном итоге выделить сферы, в которых их интересы совпадают, в частности, урегулирование конфликта в Сирии и координацию своих действий в этой стране. И сейчас США пошли на дипломатическое взаимодействие с Россией, пытаясь найти мирное решение проблемы Донбасса.

Таким образом, Россия, безусловно, будет стремиться к укреплению связей с Азией и публично рекламировать и продвигать любые успехи своего взаимодействия с Востоком. Однако Россия понимает, что ее место на международной арене будет по-прежнему зависеть от взаимоотношений с Западом. В краткосрочной перспективе эти взаимоотношения, скорее всего, будут характеризоваться видимым и взаимным стратегическим противостоянием, а не расширением сотрудничества.

Полагаю, что в ущерб своим интересам Россия по-прежнему устремит взор на Запад и Юг, игнорируя растущую напряженность и деятельность конкурентов, в частности Китая, на евразийском рынке. Россия вязнет в сирийском конфликте и продолжит координировать борьбу за влияние в регионе в альянсе с Турцией и Ираном против арабских государств и стран Запада, вовлеченных в ближневосточные процессы. А тем временем Китай будет расширять свою экспансию в Средней Азии на базе инициативы «Один пояс, один путь».

Россия нуждается в инновациях и переориентации на Восток, однако, к сожалению, мы, скорее всего, станем свидетелями символических попыток бывшей глобальной державы сохранить свой статус из-за нежелания признать перехода в региональный статус.

Распад международной системы безопасности, в основе которой была ООН, набирает обороты. Примеры сотрудничества между пятью постоянным членами Совета Безопасности ООН в управлении проблемами глобальной безопасности становятся все более редкими, а нормой стали блокирование решений Совета Безопасности и/или обход СБ ООН и действия в одностороннем порядке. В текущем кризисе виновата не одна отдельно взятая страна, но действия России внесли существенный вклад в нынешнюю ситуацию: она использовала свой статус Постоянного члена, чтобы защитить не только себя, но и сирийский режим от любого контроля.

ООН по-прежнему будет полезной в решении отдельных вопросов (включая более широкое международное сотрудничество или борьбу с кризисами, в которых не задействованы интересы великих держав) и служить платформой для дипломатического диалога.

Однако, если члены СБ ООН, в том числе Россия, не захотят использовать свой политический капитал для восстановления авторитета Совета Безопасности, мы вступим в опасную фазу усиления международного хаоса.

Отправной точкой восстановления престижа СБ ООН могло бы стать совместное разрешение одного из основных международных кризисов: например, Сирии, Восточной Украины, Южно-Китайского моря или израильско-палестинского конфликта.

Какое-то сотрудничество обязательно будет продолжаться: обе страны являются участницами СНВ-III и Договора по РСМД и проводят встречи, проверки и обмен информацией в рамках этих договоров. Обе страны также участвуют в многосторонних режимах, таких как ДНЯО и КХО.

Существует возможность возобновления двусторонних дискуссий по стратегической стабильности. Хотелось бы надеяться, что предметом обсуждения помимо ядерных проблем будут вопросы противоракетной обороны, высокоточных ударов неядерными средствами, космоса и кибератак. Такой регулярный диалог послужит стабилизации отношений между Россией и США, поможет продлить СНВ-III на период после 2021 г. и будет поддерживать Договор по РСМД.

Однако рассчитывать на прорыв в плане будущего сотрудничества или заключения новых договоров не приходится. Интересы обеих сторон по-прежнему будут разниться, обе страны развивают свои программы модернизации вооружений и обвиняют друг друга в нарушении существующих договоров.

Самое главное заключается в том, что обе стороны не проявляют готовности существенно ограничить свои программы вооружений (ядерных и передовых обычных), но каждая сторона ищет способы получить преимущество над другой. Если прибавить к этому отсутствие доверия между сторонами, то среды для возобновления сотрудничества, судя по всему, нет.

Несомненно, отношения между Соединенными Штатами и Россией столкнулись в последнее время с проблемами. Однако эти проблемы не являются ни беспрецедентными, ни непреодолимыми. Несмотря на имеющиеся между Москвой и Вашингтоном разногласия по ряду вопросов, их объединяет большая заинтересованность в сохранении международной безопасности. Кроме того, обе страны должны часто работать вместе, чтобы не допустить роста количества государственных или негосударственных акторов, представляющих угрозу региональной или глобальной стабильности. В одной только Азии растущая напряженность в отношениях между Индией и Пакистаном, являющимися ядерными державами, равно как и между Северной и Южной Кореей представляет серьезную угрозу для глобальной стабильности. Все эти вопросы не могут быть успешно разрешены без прямого российско-американского сотрудничества, подобного тому, что имело место по Ирану во время администраций президентов Барака Обамы и Владимира Путина. Такая же позиция должна преобладать и в двусторонних режимах контроля над вооружениями, существующих между двумя странами. Конечно, развитие событий в положительном ключе может быть сорвано появлением непредсказуемых лидеров у любой из сторон.

Вот почему ключом к улучшению российско-американских отношений является политическая стабильность в Вашингтоне и Москве. Ближайшие месяцы покажут, насколько это достижимо.

Будем ли мы возобновлять международное сотрудничество в области контроля над вооружениями? Это в интересах каждого.

Мы никогда не должны забывать, что даже в самые трудные времена прошлого русские и американцы прилагали все усилия, чтобы понять друг друга и укрепить соглашения, укрепляющие ядерную безопасность и снижающие вероятность ядерного конфликта.

В нашем Институте мы стремимся сохранить открытыми каналы коммуникации и укрепления доверия, что является неотъемлемой частью таких усилий.

На Западе широко распространена убежденность в том, что Россия использует широкий набор киберинструментов (включая кибершпионаж, хакерские атаки, пропагандистские и информационные операции) для подрыва базовых интересов, в том числе целостности западных политических институтов и политических процессов. Россия отвергает эти обвинения, но обе стороны считают друг друга противниками в киберпространстве, и это, вероятно, не изменится.

Возможно, удастся определить и согласовать «правила игры» по конкретным аспектам деятельности в киберпространстве, например, введение запрета на влияние и нападение на объекты раннего ядерного предупреждения, ядерной инфраструктуры (как военные, так и гражданские), а также военного командования и управления.

Возможны усилия по разработке многосторонних и двусторонних механизмов для расследования кибератак. Именно на этом следует сосредоточить деятельность в краткосрочной перспективе.

Поскольку Интернет продолжает охватывать все сферы деятельности людей, он становится все более привлекательным инструментом сбора информации о противниках и союзниках. Вот почему Россия и Запад продолжат укреплять киберсоставляющую своих систем безопасности и разведки и будут все чаще использовать ее в качестве источника ценных разведданных. Обе стороны заявляют, что используют кибервозможности исключительно в целях обороны, и обвиняют друг друга в проведении враждебных операций в Интернете. Однако на самом деле как наступательные, так и оборонительные кибервозможности наращивают все страны. Кроме того, мы видим, что использование кибертехнологий в наступательных целях продолжает набирать силу, что в ближайшие годы неизбежно приведет к дальнейшим конфликтам между Западом и Россией. По мнению ряда обозревателей, в конечном итоге будут приняты международные статуты, регулирующие использование киберсистем в наступательных целях, подобно действующим в настоящее время правилам ведения войны. Однако я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Что касается использования социальных медиаплатформ в целях оказания психологического воздействия, то в этой сфере положение дел представляется еще более запутанным, поскольку ведущую роль в ней ведут частные компании, которые относительно неподотчетны правительствам и международным регулирующим органам. Соответственно, этот аспект кибербезопасности будет оставаться крайне хаотичным и непредсказуемым в ближайшие годы.

Россия на протяжении многих десятилетий играла существенную роль на Ближнем Востоке. Операция в Сирии представляет собой не что-то необычное, а, скорее, служит последним проявлением векового политического, дипломатического и военного присутствия Москвы в регионе. На мой взгляд, правительство президента Сирии Башара Асада выдержало бы гражданскую войну даже без поддержки России. Более того, участие России в Сирии было вызвано желанием не столько защитить Б. Асада, сколько не допустить повторения непредсказуемого политического перехода, который имеет место в Ливии. Я не считаю, что у Москвы есть интерес или необходимость сделать свое присутствие на Ближнем Востоке более заметным, учитывая, что ее позиции уже достаточно сильны в таких странах, как Сирия, Турция, Ливан, Иран и Египет.

Если смотреть вперед, то влияние России на Ближнем Востоке будет во многом зависеть от ее положения на международной арене в целом, как в политическом, так и в экономическом плане.

Ключевое значение будет иметь экономика России, которой необходимо сохранить конкурентоспособность и справиться с коррупцией как в государственном, так и в частном секторах.

В последние годы Россия увеличила свое региональное присутствие не только в Леванте, но и в Северной Африке и регионе Персидского залива. Стремясь повысить свой статус на мировой арене, Москва успешно извлекает выгоду из вакуума власти, устроенного США на Ближнем Востоке. Сирия — тому пример.

Это вызывает вопрос: заменит ли Pax Russica в регионе Pax Americana?

Одно дело — направить военные силы для сохранения у власти режима Асада, и совсем другое — проложить путь для политического урегулирования конфликта, способствовать восстановлению Сирии и работать над долгосрочной стабилизацией кризисного региона. В конечном счете, именно по этим показателям будет оцениваться успешность действий России на Ближнем Востоке.

В настоящее время в регионе существует большая напряженность. Я надеюсь, что все — не только Россия и Соединенные Штаты, но, конечно, и страны Ближнего Востока — постараются заглянуть в будущее и проанализировать долгосрочные последствия нынешней политики. Так, мы должны не только восстановить разрушения, чтобы хоть как-то облегчить страдания, причиненные ИГИЛ, но и действовать, руководствуясь долгосрочным видением того, как сделать процветание и мир более вероятными. Это тоже потребует диалога.

По моему мнению, операция в Сирии — лишь проявление нежелания Москвы признать утрату своего статуса глобальной державы. Подобно ситуации с Крымом, вмешательство России в Сирию служит не интересам национальной безопасности страны, а, скорее, является бандажом, призванным снять боль от ущемленного эго. Налицо игнорирование болезни мании величия и ностальгия по прошлому, которой продолжает страдать Российская Федерация как утративший влияние потомок Российской империи и Советского Союза.

О Ближнем Востоке и новой системе безопасности

Боюсь, что нас ждет подобие второй арабской холодной войны и возвращение к ситуации, существовавшей до распада Советского Союза, когда различные арабские государства боролись друг с другом, пользуясь поддержкой из-за рубежа. Идеальным в этой ситуации было бы проведение разграничительных линий между двумя формирующимися осями и нейтральным третьим блоком и ограничение вмешательства. Однако это зависит исключительно от недвусмысленной поддержки внешними силами своих региональных союзников.

ЕАЭС был смоделирован по образу и подобию ЕС с самого начала. Хотя структурно ЕАЭС является похожей формой региональной интеграции (направленной на единый рынок), торговые льготы и разногласия между государствами-членами затрудняют проведения Евразийским союзом общей политики.

В настоящее время между ЕАЭС и ЕС ведутся переговоры, в основном на техническом уровне, о согласовании стандартов. Однако украинский конфликт серьезно ограничил возможности более тесного сотрудничества. Хотя в среднесрочной перспективе сотрудничество возможно, интеграция двух союзов маловероятна. Среди главных препятствий — конфликт на Украине, отсутствие членства в ВТО Беларуси (в настоящее время ведутся переговоры о вступлении), а также недостаточная организационная прочность ЕАЭС.