Армия и спецслужбы Б. Асада: феодализация или структуризация
Колумнист Al-Monitor, эксперт РСМД
Политолог, независимый эксперт в области ближневосточных конфликтов, деятельности исламских движений и террористических организаций
Краткая версия
2017 год стал переломным в сирийском конфликте. Режим Б. Асада при всесторонней поддержке России и Ирана смог окончательно отвести от себя «внутреннюю угрозу». Сегодня Дамаск обладает существенным преимуществом над оппозиционными группами.
Рано или поздно сирийские вооруженные силы, безусловно, столкнутся с проблемой их перехода к мирной жизни. В этом контексте важно понять, какой будет судьба большого количества парамилитарных формирований и ополченческих структур.
Для Москвы оказалось значительно сложнее позиционировать себя модератором конфликта и сохранять действительно рабочие отношения с группами оппозиции, которые участвовали в Астанинском процессе и подписывали соглашения с российскими военными в Каире или Женеве. Интеграция оппозиции в единые с нынешним режимом военные и политические структуры могло стать естественным противовесом иранскому влиянию и сохранить определенный, выгодный Москве баланс сил. Увы, российской стороне намного проще идти на поводу у сирийского режима, добиваясь окончательной ликвидации сирийской оппозиции военными средствами, тем самым лишь укрепляя позиции Ирана в Сирии. Теперь большой вопрос, насколько Москва сможет сохранить контроль над своим «клиентом», поскольку пока очевидную выгоду от ситуации получает Тегеран.
Полная версия
2017 год стал переломным в сирийском конфликте. Режим Б. Асада при всесторонней поддержке России и Ирана смог окончательно отвести от себя «внутреннюю угрозу». На протяжении 2017 г. Дамаск, манипулируя достигнутыми соглашениями о прекращении огня и договоренностями в рамках Астанинского процесса, использовал ситуацию для проведения «веерных» операций: когда в одной «зоне деэскалации» [1] устанавливалось относительное затишье, режим начинал перебрасывать высвободившиеся силы на другие направления. Сначала — на Восток Сирии для разблокирования города Дейр эз-Зор и взятия под контроль прилегающих к нему областей, что, безусловно, ускорило конец «халифата». Затем — в регион Идлиба. После, пользуясь выполнением российско-турецких договоренностей о разделе сфер влияния в этой «зоне деэскалации», — в район Восточной Гуты. Теперь Дамаск обладает наступательной инициативой и существенным преимуществом над оппозиционными группами.
Конъюнктура
Силовые структуры Сирии: вызовы реформирования
Еще в начале 2017 г. сирийская оппозиция демонстрировала способность консолидировать усилия и отвечать на наступательные операции режима. Например, снимая «напряженность» с Восточной Гуты отвлекающими операциями в Дераа и Хаме. Однако после начала формирования зон деэскалации фрагментация сирийской оппозиции приняла необратимый характер и начала сопровождаться установлением над этими зонами фактически внешнего протектората. Так, большинство оппозиционных фракций Большого Идлиба теперь действует исключительно в интересах Турции, а Амманское соглашение между Иорданией, Россией и США по юго-западной зоне вывело из игры Южный фронт Сирийской свободной армии. Решающую роль в успешном исходе противостояния Дамаска с внутренней оппозицией сыграли внешние игроки, которые не только прекратили помощь оппозиционным фракциям, но и фактически окончательно раскололи их на изолированные фрагменты.
Тем не менее все попытки до февраля 2018 г. (когда российско-турецкие договоренности позволил завершить в Идлибе активные операции и сосредоточить силы на Восточной Гуте) элитных подразделений 4-й дивизии, Республиканской гвардии и иных регулярных подразделений Сирийской арабской армии отбить у сил оппозиции районы Джобар и Айн Терма в Восточной Гуте оборачивались отходом сил режима с серьезными потерями. Операция в Харасте закончилась окружением батальона Республиканской гвардии и гибелью пяти полковников и бригадных генералов. То же самое происходило при операциях на Юге Сирии — в Дераа.
После начала формирования зон деэскалации фрагментация сирийской оппозиции приняла необратимый характер и начала сопровождаться установлением над этими зонами фактически внешнего протектората.
Несмотря на активную поддержку российских ВКС и спецназа сирийских формирований и шиитского «экспедиционного корпуса» во главе с ливанской «Хезболлой» и иракскими фракциями силы режима все равно пропускали чувствительные удары от многократно уступающих им в численности боевиков ИГ. В качестве примера можно привести прорыв в сентябре-октябре 2017 г. подразделений ИГ в Хомсе и Дейр эз-Зоре, когда многие пути снабжения группировки проасадовских сил, действующих вдоль реки Евфрат, оказались отрезанными. И лишь незначительное количество отрядов, остающихся в наличии у ИГ, а также спешное «латание дыр» российскими специалистами не позволило террористам развить успех.
Таким образом, победы Дамаска над своими противниками обусловлены в первую очередь обстоятельствами и внешней поддержкой, а не укреплением сил режима и повышением их боеспособности, несмотря на российские усилия по подготовке кадров и постоянные «вливания» техники в регулярные подразделения. Расчет на то, что путем манипуляций удалось ослабить или сковать оппозицию до того состояния, что проправительственные силы способны справляться с вызовами, не отменяет необходимости иметь национальные вооруженные силы — без многочисленного шиитского интернационала.
Раздробленность
В настоящее время вооруженные силы, на которые опирается Б. Асад, по-прежнему представляют собой конгломерат группировок, которые зависят от Дамаска в различной степени. В армейских частях нет единства в плане готовности беспрекословно выполнять все директивы руководства. Существует сложная система согласований для использования «элитных» соединений САА в конкретной операции. Это относится даже к её элитному компоненту — 4-й дивизии, Республиканской гвардии, «Силам Тигра» алавита Сухеля аль-Хасана, а также отдельным подразделениям других соединений. При этом сохраняется тенденция формирования ополченческих структур на базе отдельных дивизий регулярной армии — в дополнение к их штатным подразделениям. Например, батальоны «Дир аль-Каламун» из 3-й дивизии, «Сейф аль-Махди» из 4-й и т. д. В то же время боеспособность «линейных частей» САА по-прежнему оставляют желать лучшего, и их стараются не перебрасывать в районы, отдаленные от мест постоянной дислокации.
Важную роль продолжают играть различные военизированные формирования, не подчиняющиеся напрямую сирийскому военному ведомству, МВД и органам госбезопасности. К ним относятся и так называемые Национальные силы обороны, Местные силы обороны, зарубежные, прежде всего шиитские группировки, а также созданные ими на территории Сирии из граждан САР филиалы. Численность нерегулярных формирований превышает численность самой САА не менее чем в два раза.
Победы Дамаска над своими противниками обусловлены в первую очередь обстоятельствами и внешней поддержкой, а не укреплением сил режима и повышением их боеспособности, несмотря на российские усилия по подготовке кадров и постоянные «вливания» техники в регулярные подразделения.
Сирийский кризис дал возможность политическим силам обзавестись собственными военными формированиями. По-прежнему действуют батальоны партии БААС, часть которых включена в состав 5-го корпуса. «Носур аль-Завба» — военное крыло Сирийской социальной националистической партии, «Сирийское сопротивление» — леворадикальная военизированная группировка, которую возглавляет Мирхач Урал, который числится в Турции в списке террористов.
Формирование военизированных структур различной направленности — военных крыльев мафиозных кланов, частных военных компаний, региональных и племенных ополчений и милитаризации политических сил — заложило мину под стабильность режима. Эти силы не только поддерживают Дамаск. С самого начала они предпринимали попытки укоренится в государственных институтах и/или взять под контроль те или иные источники доходов. Не секрет, что различные отряды шабиха, действующие сегодня под эгидой Национальных сил обороны, контролируют КПП, что на практике означает доступ к коррупционным схемам, включая возможности переправки боевиков радикальной оппозиции в турецкие зоны влияния. Ряд деятелей, связанных с проиранской сирийской группой «Лива аль-Бакир» (относится к Местным силам обороны), имеет свой парк микроавтобусов и держат транспортный бизнес.
Негосударственные и иррегулярные вооруженные формирования в сирийско-иракской конфликтной зоне
Сирийский кризис дал возможность политическим силам обзавестись собственными военными формированиями.
Учитывая, что Дамаск остро нуждается в местных формированиях для поддержания стабильности и безопасности, и они, скорее всего, продолжат существование и после объявления об окончательной победе. Тем более что все вооруженные ополченские группы фактически законодательно были легализованы в 2013 г. и получили разрешение на «деятельность» от сирийского МВД.
Встраивание Национальных и Местных сил обороны в госструктуры предопределилось тем, что сирийские спецслужбы и армия оказались не готовы к восстанию, поэтому образовавшийся вакуум заполнялся военизированными группами. Этим также воспользовался Иран, который за счет содействия созданию различных парамилитарных структур сформировал многоэшелонированное присутствие в Сирии.
Интеграция
Отдельно стоит отметить 5-й добровольческий корпус — автономную военную структуру, созданную при непосредственном участии российских военных советников. По некоторым данным, самим корпусом руководят также российские генералы. Это соединение нельзя считать регулярным вооруженным формированием. В него входят различные подразделения, сформированные из добровольцев и финансируемые из различных неправительственных источников. В него же были включены и некоторые существовавшие ранее сирийские проправительственные группировки, в том числе и финансируемые частными лицами («Морские коммандос») или же созданные при участии Ирана и ливанской «Хезболлы» («Дир аль-Ватан»). При этом включение в состав 5-го корпуса перебежчиков и уклонистов из числа суннитского населения, видимо, должно было сломать стереотип о сектантской основе проправительственных сил и вспомогательном характере участия суннитов. Однако пока подобный эксперимент не принес плоды. Наиболее боеспособными подразделениями 5-го корпуса являются опять же «сектантские милиции» (с точки зрения суннитского большинства Сирии) — «Охотники за ИГИЛ», состоящие в основном из сирийских христиан, алавитов, как, например, и упомянутые «Морские коммандос», или шиитов, как «Дир аль-Ватан», в котором служат также и граждане Ливана. Скорее всего, подобная работа будет продолжаться: по некоторым данным, уже предпринимаются действия для создания 6-го корпуса.
Кто правит Сирией? Семья Асадов, «внутренний круг» и магнаты
Рано или поздно сирийские вооруженные силы, безусловно, столкнутся с проблемой их перехода к мирной жизни. В этом контексте важно понять, какой будет судьба большого количества парамилитарных формирований и ополченческих структур. Точно такую же проблему уже пытается решить руководство Ирака, которое запустило процедуру интеграции ополчений «Хашд аш-Шааби» в вооруженные силы страны. Для интеграции некоторых парамилитарных сирийских структур в САА и МВД можно использовать опыт, приобретенный в ходе создания 5-го корпуса и его предшественника — 4-го корпуса.
На первом этапе реформ также возможно реанимировать формально существующие три армейских корпуса САА, превратив их в территориальные командования, чтобы под их зонтик передать как регулярные, так и все парамилитарные формирования — по территориальному принципу с их переводом на регулярный штат с присвоением номера вместо названия. Это необходимый шаг, так как многие из таких структур просто откажутся распускаться, как это наблюдается в Ираке. Однако их существование должно быть введено в правовые рамки, а деятельность — соответствовать военным уставам.
Проблемой также является преодоление все более «сектантского» характера вооруженных сил Сирии. Все или почти все боеспособные соединения состоят в основном из национальных и конфессиональных меньшинств. Сунниты находятся на вторых ролях и служат в основном во вспомогательных формированиях «второго эшелона». Привлечение суннитов, которые воевали или проживали на оппозиционных территориях, их доверие и добросовестное исполнение своих обязанностей также станут одной из ключевых проблем.
Необходимый, но нереалистичный сценарий
Если дистанцироваться от пропаганды и откровенно дилетантских стереотипах о сирийской оппозиции, самый оптимальный вариант для налаживания этноконфессионального баланса — объединение оппозиционных формирований и проправительственных сил в единую структуру. Именно такой характер обновления вооруженных сил предусматривают документы ООН. Вводить повстанческие фракции, объединенные, например, при участии Турции в Национальную сирийскую армию (НСА, такая структура действует только на Севере Алеппо), в имеющиеся корпуса и дивизии САА вряд ли возможно. Руководство оппозиционных фракций на это не пойдет, имея перед глазами сценарий Таджикистана (напомним, в этой стране оппозиция была ликвидирована после того, как произошло включение оппозиционных подразделений в правительственные части). Речь может идти о создании отдельных соединений корпусного и дивизионного типа из сил оппозиции, которых может быть до 5–7, и формировании общего — между НСА и САА — военного совета.
Однако в таком примиряющем сценарии не заинтересованы ни Дамаск, ни Тегеран, ни Москва. Увы, российской стороне намного проще идти на поводу у сирийского режима, добиваясь окончательной ликвидации сирийской оппозиции военными средствами, тем самым лишь укрепляя позиции Ирана в Сирии. Для Москвы оказалось значительно сложнее позиционировать себя модератором конфликта и сохранять действительно рабочие отношения с группами оппозиции, которые участвовали в Астанинском процессе и подписывали соглашения с российскими военными в Каире или Женеве. Интеграция оппозиции в единые с нынешним режимом военные и политические структуры могло стать естественным противовесом иранскому влиянию и сохранить определенный, выгодный Москве баланс сил. Теперь большой вопрос, насколько Москва сможет сохранить контроль над своим «клиентом», поскольку пока очевидную выгоду от ситуации получает Тегеран.
Реформы мухабарата
Назад к порядку
На фоне перехода ИГ к подпольной деятельности в Ираке и Сирии, что для группировки — привычное дело, и других вызовов возрастает роль сирийских спецслужб. Сейчас они слабо соответствуют принятым в этой сфере стандартам. Возможности агентурной работы в ходе конфликта были резко снижены, а низовые инструменты управления государством разрушены. Сирийские спецслужбы оказывались не в состоянии предотвратить теракты даже в здании Совета национальной безопасности.
В настоящее время сообщество служб безопасности Сирии, по-видимому, не имеет аналогов на Ближнем Востоке. В САР действуют четыре самостоятельные структуры безопасности, которые, в свою очередь, делятся на «военные» — военная разведка и воздушные разведывательные силы (разведка ВВС) и «политические» (гражданские, формально подчиненные МВД) — главное управление безопасности и управление политической безопасности. Все они подчиняются исключительно президенту. Однако система сирийских спецслужб отражает всю сложность отношений и противоречий между различными группами влияния в сирийской правящей элите. Фактически система выстроена так, что одна структура безопасности используется против другой, и таким образом не допускается чрезмерное усиление отдельной «ветви» сирийского разведсообщества.
Самый оптимальный вариант для налаживания этноконфессионального баланса — объединение оппозиционных формирований и проправительственных сил в единую структуру.
Так, разведка ВВС задумывалась как наиболее «приближенная» структура к Хафезу Асаду — военному летчику. В итоге она фактически превратилась в самостоятельный орган госбезопасности, имеющий свою собственную внешнюю разведку, контрразведку, а также структуры для борьбы с антиправительственной деятельностью. В ходе гражданской войны разведка ВВС сформировала целую «плеяду» спецподразделений для проведения операций с применением тяжёлой техники. Это относится и к остальным трём «ветвям» сирийских спецслужб, которые старались не допустить чрезмерного усиления «партнёров-конкурентов».
Видимо, наиболее простым решением для трансформации сирийских спецслужб с целью оптимизации их деятельности было бы прежде всего слияние разведки ВВС и военной разведки в единый орган Генштаба САА с изъятием из сферы деятельности этих структур функций политического сыска. Что касается политических структур безопасности, то одну из них было бы целесообразно ориентировать исключительно на внешнюю разведывательную деятельность, а вторую — на контрразведку и антитеррористическую деятельность. Проще говоря, привести к мировым стандартам.
Интеграция оппозиции в единые с нынешним режимом военные и политические структуры могло стать естественным противовесом иранскому влиянию и сохранить определенный, выгодный Москве баланс сил.
Важным аспектом также видится создание пограничных сил безопасности, которые могли бы контролировать прежде всего восточные границы Сирии и даже целые приграничные области как некую единую систему со своими социальными и инфраструктурными особенностями. Так, если Хафез Асад уделял особое внимание племенам, предоставлял их лидерам привилегии и считался с ними в политической жизни, то Б. Асад выпустил их из фокуса, что на фоне региональной засухи и неправильного распределения ресурсов создало условия для социального взрыва. Годы, проведенные под контролем радикалов, еще сильнее трансформировали племенную ткань. В настоящее время при проведении мероприятий на востоке страны режим опирается в первую очередь на ополчение «Сукур аль-Фурат», в котором воюют члены племени шайтат. Это племя в 2014 г. пыталось оказать сопротивление ИГ, которое было жестко подавлено, чем воспользовался Дамаск, который организовал программу подготовки для членов племени и объявил для них амнистию.
Если Дамаск не сможет вести конструктивный диалог с суннитскими племенами, то риск реинкарнации ИГ в том или ином виде существует за счет объединения усилий независимых суннитских групп и радикалов (оперативников, проповедников и т. д.), которые сумеют сохранить свое присутствие в стране. Тем более что с кадрами, которые хорошо знают специфическую местность на востоке страны и могли бы пресекать контрабанду, как у Дамаска, так и у Багдада есть известные проблемы.
1. По мнению авторов, кавычки обязательны, так как они указывают на реальное содержание четырех зон.