Распечатать
Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Андрей Кокошин

Директор Института перспективных стратегических исследований НИУ ВШЭ, академик РАН, член РСМД

Куда движется сегодняшний мир? Куда идет Россия? Кто для нее союзники, кто партнеры, а кто противники? Какие силы определяют настоящее и будущее международных отношений? Вернулась ли «холодная война»? Обо всем этом с «МК» поговорил академик РАН, декан факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова, экс-секретарь Совета безопасности РФ Андрей Кокошин.

─ Со времени нашего последнего интервью, кажется, прошло не так уж много времени. Но с тех пор произошло столько всего, что мы если и не оказались совсем в другом мире, то в мире, где совершенно по-иному расставлены акценты. Но наш разговор я хотел бы начать с более конъюнктурной темы - на днях в Вене была заключена иранская сделка. Что она принесла миру - и нам в частности? И еще: в свое время наши американские партнеры, говоря о размещении элементов ПРО в Восточной Европе, говорили об угрозе со стороны Ирана. И что теперь, когда с Тегераном достигнута договоренность?

─ Иранская проблема ─ одна из центральных тем в современной мировой политике, поскольку Иран не только достаточно крупное государство, но и страна, расположенная в очень важном регионе мира. И от политики этого государства, от взаимоотношений его с соседями во многом зависит стабильность мировой экономики. И политико-военная стабильность тоже. Безусловно, если бы Иран стал обладателем ядерного оружия, то это вызвало бы множество самых разных последствий дестабилизирующего характера. С весьма большой долей вероятности обладателем ядерного оружия скоро стала бы Саудовская Аравия, у которой тесные давние связи с Пакистаном. Есть сведения о том, что в свое время саудовцы очень существенно помогли Пакистану практически бесплатными поставками нефти, помогая тем самым в создании пакистанской ядерной бомбы. Ясно, что была бы очень нервная, острая реакция со стороны Израиля, который давно ставит вопрос о военном решении иранской ядерной проблемы. Иран ─ это наш сосед через Каспий. И далеко не все спокойно на этом направлении в Закавказье - довольно непростые отношения у Азербайджана с Тегераном, хотя они напрямую не связаны с ядерной проблемой. Но дополнительная нестабильность вокруг Ирана могла бы повлиять и на это направление. России не нужно новое ядерное государство вблизи своих границ. Поэтому решение ядерного вопроса в таком виде, каков он на данном этапе, безусловно, в политическом, военно-стратегическом плане оказывает стабилизирующее воздействие. И оно в долгосрочном плане будет позитивно влиять на состояние мировой экономики. ─ Серьезный кризис на Ближнем Востоке, особенно с задействованием ядерного фактора, отрицательно влиял бы на мировую экономику, на мировые финансы. И всем бы от этого было плохо, в том числе и нам. Что касается планов США по развертыванию элементов ПРО в Европе, вы правильно поставили вопрос о том, что в связи с решением иранской ядерной проблемы проблема выглядит уже совсем по-другому. Теперь у нас есть дополнительные аргументы, чтобы поднимать перед нашими партнерами эту проблему уже в новом контексте.

─ А не получится ли так, что нам просто скажут: да, иранскую проблему мы урегулировали, но есть украинский кризис, есть действия России?

─ Думаю, это несерьезный аргумент, потому что ПРО никак не связана в военном, военно-техническом отношении с ситуацией на Украине. Здесь никакой взаимосвязи не просматривается. Но как себя поведут США и их союзники, предсказать трудно. Может, еще придумают какие-то аргументы. Хотя этот вопрос тянется уже давно, лет десять ─ но так и остается в подвешенном состоянии.

─ Возвращаясь к Ирану, есть мнение, что для России от этой сделки с экономической точки зрения дивиденды сомнительны (на рынок хлынут иранские энергоносители). Но я хотел бы поговорить не об этом ─ в последнее время, когда дипломаты говорят о тех немногих точках соприкосновения между Россией и Западом, наряду с борьбой против терроризма, наркотрафика и т.д. упоминают иранскую ядерную проблему. Не потеряли ли мы с заключением сделки такую точку сотрудничества?

─ Проблема всегда может возникнуть вновь. Может измениться политика Ирана. По-другому Тегераном могут интерпретироваться проблемы иранской национальной безопасности. Мы знаем, что при предыдущем президенте Ирана этот вопрос рассматривался несколько по-иному. Так что думаю, что международное сотрудничество по иранской ядерной проблеме может вновь оказаться актуальным. Иран в безъядерном качестве может еще более активно сотрудничать с Россией. У Ирана за рубежом заморожены многомиллиардные активы ─ думаю, что эти средства в какой-то степени пойдут и на развитие торгово-экономических отношений с нами. Хотя Иран, конечно, будет их развивать и со странами Евросоюза и с США - там давно уже выстроились компании, мечтающие об этом сотрудничестве. Я бы пожелал нашим компаниям быть здесь значительно активнее.

Значение Ирана всегда будет велико. Он очень важен в международной борьбе с терроризмом. Некоторые иранские деятели заявили о том, что одна из важнейших функций их страны ─ предотвратить смыкание в единый строй «Исламского государства» [террористическая группировка, запрещенная в России - «МК»], действующего в Ираке и Сирии, и талибов в Афганистане. Сотрудничество по этому направлению будет для всех полезно. И если с авансцены уйдет иранская ядерная проблема, это не слишком повлияет на характер наших отношений с Западом. У нас есть много других проблем, по которым мы должны сотрудничать. Путин недаром сказал, что с США мы в борьбе с терроризмом не то, что партнеры, а союзники.

─ И тем не менее, слова и дела как со стороны России, так и со стороны Запада мне напоминают атмосферу холодной войны. При этом многие эксперты, дипломаты, с которыми мне приходится разговаривать, говорят: «Ну, что вы! Какая холодная война?» А что Вы думаете по этому поводу?

─ Холодная война ─ это не просто состояние. Это была определенная доктрина, которая была сформулирована западными деятелями для активного противоборства с Советским Союзом. И «холодной» она была названа потому, что реально предполагалось ведение активной, жесткой борьбы по всему полю. Но не доводя дело до Третьей Мировой войны. Речь шла о локальных войнах ─  была очень масштабная Корейская война, война во Вьетнаме, где американская группировка составляла 530 тыс человек плюс все вспомогательные и обеспечивающие ее силы насчитывали тысяч 200. Плюс южновьетнамские войска, очень крупные силы. Сейчас ничего такого, слава Богу, нет. Пока я бы поостерегся использовать термин «холодная война» применительно к нашим отношениям с США и Западом. Хотя, конечно, они оставляют желать много лучшего.

─ Тем не менее, мы видим противостояние на санкционном поле, очень жесткое пропагандистское и идеологическое противостояние ─ такого мы не видели в последние десятилетия.

─ Есть много параметров не просто противостояния, а противоборства Соединенных Штатов с Россией. Недавно на международной конференции слушал одного крупного американского деятеля, который сказал: «А у нас везде, где только можно, противостояние и с Китаем, и с Россией. И на самом деле, Китай везде, где только может, действует в ущерб интересам США». И это при том, что у Китая и США совсем другой уровень экономической взаимозависимости, чем у России с  США, много общих интересов в мировых финансах, мировой экономике. Поэтому мы здесь не одиноки. Нет, конечно, такого блокового противостояния, как было, скажем, в 1950-е ─ 1960-е гг., но у Штатов сложные отношения не только с нами. Это во многом характерно и для их отношений с Китаем.

─ Сейчас Восточная Азия становится новым центром напряжения: обостряются споры между соседями из-за спорных островов. И США тоже смотрят на происходящее с большим вниманием...

─ Безусловно, это потенциально зона серьезных конфликтов. На Востоке очень глубокая историческая память. Если придете в главный художественный музей Китая, то едва ли не самая большая картина там ─ жуткое изображение массового убийства мирного населения японскими военными в Нанкине: гора трупов мирных жителей и японский офицер вытирает кровь со своего меча. С обоснованной китайской точки зрения, Япония ─ одно из государств, развязавших Вторую Мировую войну, она оккупировала значительную часть Китая, проводила очень жестокую оккупационную политику. И при этом Япония пытается иметь претензии на острова

─ Говоря о «холодной войне» ХХ века, Вы упоминали о блоковом противостоянии. Сейчас, вроде бы, такого нет: НАТО существует, но нет Варшавского договора. Но многие считают, что сегодня блоковое противостояние возможно ─ со стороны ОДКБ, ШОС или даже БРИКС.

─ Это все разные организации. БРИКС ─ скорее, масштабный клуб, обращенный к мировым финансово-экономическим проблемам. Эта организация почти не структурирована, не имеет своего аппарата. Что касается ШОС, то здесь все по-другому: развитая организационная структура, есть регулярные встречи не только глав государств, но и глав правительств, Совет министров иностранных дел, регулярные встречи силовиков, региональный антитеррористический центр, регулярные антитеррористические учения масштаба, который позволял бы этой организации иметь дело с «Исламским государством», имеющим десятки тысяч бойцов, вооруженных захваченной у Ирака американской тяжелой военной техникой. К ШОС тянутся многие другие страны, которые получают статус наблюдателя или партнера по диалогу. Ну, и самое большое событие последнего времени ─ это начало приема Индии и Пакистана в полноправные члены ШОС. На очереди стоит Иран. Он может сыграть важную роль в стабилизации обстановки в регионе. Все мы очень озабочены тем, что может произойти в Афганистане ─ если туда попадут в значительном количестве активисты ИГ, то это очень плохо будет и для центрально-азиатских стран, и для Китая, и для Индии, и для Пакистана. Здесь у нас у всех есть общий интерес. И это не какая-то глобальная борьба с терроризмом, а борьба с конкретными радикальными организациями, действующими в регионе. ШОС ─ это региональная сила, которая способна в рамках конкретного региона без участия внешних сил (тех же США) решать свои самые острые злободневные проблемы. Главное, чтобы не мешали.

─ А если говорить об отношениях с нашим великим соседом ─ Китаем, есть точка зрения, согласно которой это наш не просто естественный партнер, а союзник. Тут же включается калькулятор для подсчета ─ сколько у нас с Китаем в сумме населения, территорий, высчитывается суммарный потенциал. Но все ли так хорошо в реальности? Ведь есть масса подводных камней в двусторонних отношениях.

─ Этих подводных камней гораздо меньше, чем во взаимоотношениях многих других государств. Китай ─ наш реальный стратегический партнер. И события последнего времени это лишний раз подтвердили. Пекин занял активную позицию по фактической поддержке России в условиях украинского кризиса. Это выразилось и в проведении совместных военно-морских  учений на Черном море и в Средиземноморье ─ чего раньше не было. В условиях тех отношений, которые нам навязал Запад, это дорогого стоит. Конечно, у всех стран есть между собой какие-то противоречия, несовпадающие интересы. Наверное, у нас есть проблемы с экономическими интересами в Центральной Азии, где КНР ведет очень активную политику ─ нам тоже стоило бы там активнее действовать. Китай -─это энергодефицитная страна, которая остро нуждается в альтернативных источниках энергоресурсов. Пекин стремится резко снизить зависимость от импорта углеводородов из района Персидского залива. И КНР обращается к источникам нефти и газа в России и Центральной Азии. У Китая очень большие инвестиционные ресурсы. Сейчас появилась формула «Экономического пояса Шелкового пути», которую активно рекламирует китайское руководство. Потенциально при правильной постановке дела она может быть полезна и интересна для России.

─ Мы в разговоре с Вами переместились в сторону Азии - и Россия все чаще смотрит на Восток. Но какие перспективы у нас на Западе? Удастся ли нам избежать такого сценария, когда связи с Европой будут доведены до минимума?

─ У нас есть крупные интересы в Европе. И мы их отстаиваем. В какой-то степени конфликт со странами ЕС и Соединенными Штатами происходит из-за того, что мы стремимся осуществить реинтеграцию на постсоветском пространстве. И в этом праве нам отказывают ─ и нам приходится за него бороться. В значительной мере конфликт вокруг Украины был связан с вопросом о том, как пойдет реинтеграционный процесс с этой страной в рамках нашей общей формулы евразийской интеграции. Противостояние здесь в той или иной форме с Западом было почти неизбежно. Другое дело, что это могло принять разный характер. Но приняло достаточно жесткую форму, связанную с тем, что наши западные партнеры приняли решение сменить режим на Украине ─ чтобы эта страна была с ЕС, а не с Россией, Казахстаном и Белоруссией. Это достаточно серьезная причина для того, чтобы нам с ними, мягко говоря, не соглашаться. Чтобы мы активно отстаивали свои интересы. Но нужно прилагать постоянные большие усилия для нормализации отношений. И она возможна на основе признания ЕС, отдельными европейскими странами, Соединенными Штатами, политическими силами того, что то, что произошло, ─ же произошло. Это свершившееся событие.

─ Вы говорите про Крым?

─ И про Крым, и про то, что происходит в Донбассе. Премьер Люксембурга в прошлом году сказал: fait accompli (свершившийся факт). Надо быть реалистом ─ развернуть Россию в обратном направлении никто не сможет. И это понимают все сколько-нибудь серьезные деятели. Я слышал на конференциях от видных американских экспертов, что у Соединенных Штатов нет по-настоящему стратегических интересов на Украине. Реалистические мыслящие американские деятели считают, что для США намного важнее Ближний Восток, Азиатско-Тихоокеанский регион. Но эмоциональная составляющая со стороны многих американских политиков, похоже, перевесила рациональные соображения реалистов

Андрей Яшлавский

Источник: «МК»

Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Бизнесу
Исследователям
Учащимся