Вчера глава дипломатии ЕС Федерика Могерини заявила, что борьба с террористической идеологией группировки "Исламское государство" займет годы. "Целые поколения не только здесь, но и в других странах мира, и не только в арабских странах, а также в Европе или через Атлантический океан, растут, ощущая привлекательность террористических организаций, целью которых является уничтожение жизней и сообществ", - сказала Могерини.
По неподтвержденным данным, на стороне "ИГ" воюет также несколько сотен боевиков из Крыма, которые в последующем могут дестабилизировать обстановку на российском полуострове.
Своим видением перспектив "ИГ", а также ситуации в Юго-Восточной Азии с "Вестником Кавказа" поделился политолог, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов.
- Присоединение Крыма к России как-то повлияло на действия "ИГ"?
- Думаю, что это явления разного порядка, и находятся они в разных плоскостях. Только Барак Обама может ставить в один ряд "российскую агрессию" на Украине, "ИГ" и геморрагическую лихорадку Эбола. Причем охотно делает это раз за разом.
Если искать здесь какие-то пересечения, то только одного рода – стремление и на Западе, и на Ближнем Востоке каким-то образом навредить России. Это может выражаться в попытках именно религиозной радикализации крымско-татарского населения. Насколько я понимаю, религиозная политика, которую проводила Украина в Крыму, была намного более либеральной, чем российская. И многие из тех цветов, которым они позволяли расцветать в мусульманской среде, в России под запретом и неспроста.
Поэтому представить себе попытки радикализации определенной части крымских татар вполне можно. Это может происходить и через Турцию, и через контакты с Саудовской Аравией.
Наши спецслужбы все это прекрасно знают. С международно-правовой точки зрения Крым - все-таки сейчас специфическая территория, и в обозримом будущем таковой останется. Это, с одной стороны, плохо, потому что России многие вещи придется делать в обход, чтобы не попасть под международные механизмы. Но с другой стороны, не пускать в Крым те исламские элементы, которые там не нужны, в условиях неполного признания проще.
От "ИГ" звучали угрозы в адрес Северного Кавказа и Поволжья, а до крымского вопроса они пока не дошли.
- Есть мнение, что благодаря углублению партнерских отношений с экономиками в Юго-Восточной Азии Россия сможет выйти из экономической депрессии. Недавно США и Китай подписали договор о неразжигании конфликтов в регионе. О чем это свидетельствует? Насколько вообще этот регион конфликтен?
- Регион не столько даже конфликтен, сколько хаотичен. Восточная и Юго-Восточная Азия – регион крайне конфликтный, поскольку в годы холодной войны центром мировой политики была Евроатлантика, и поскольку на этом пространстве ставки были крайне высоки, противостоящие стороны вели себя аккуратно. Старались не оставлять мин, наступив на которые, можно было влететь в большие неприятности или полноценный конфликт. Продуктом этой осторожности был, в частности, Хельсинский заключительный акт, который зафиксировал границы. Сейчас его в основном вспоминают в связи с Крымом. Мол, Россия все нарушила. Но Хельсинский акт был фиксацией сфер влияния. 20-30 лет спустя после Второй мировой войны окончательно зафиксировали границы. До того момента, пока баланс сил действовал.
В АТР такого рода мин было очень много. Но АТР, Тихоокеанское пространство в отличие от Атлантики не были в центре внимания, это периферия холодной войны. Весьма важная, но тем не менее, не там главные события разыгрывались. И эти конфликты «спали», им не уделяли такого внимания. Это и наши Курильские острова, и Китай, и Япония. Тайвань несколько в большей степени был в центре, потому что там очевидная проблема.
Но такого уровня внимания к региону не было. Сейчас мы попали в обратную ситуацию. Атлантика, Евроатлантика при всех страстях, которые кипят вокруг Украины, это все-таки периферия XXI века. Европоцентричный мир уходит, главные события теперь не там. Они переместились на Тихий океан. Китай главный кандидат в державы-претенденты.
Любая система начинает вибрировать или колебаться, когда у очевидного лидера появляется очевидный претендент, чтобы бросить вызов гегемонии. Привычным образом до сих пор в этом качестве себя видит Россия. Но Россия, на самом деле, не является претендентом на гегемонию, о чем и президент Путин не раз говорил. Да и вообще объективно мы это, увы, не потянем. А вот Китай - является. Поскольку Китай по своему потенциалу все ближе и ближе к этой ситуации, значит, все его действия будут неизбежно рассматриваться именно в этом контексте. И любой повод для конфликта, будь то территориальные споры Китая практически со всеми соседями или даже территориальные споры Южной Кореи и Японии и внутренние очаги в Китае, такие как Синьцзян, Тибет, теперь уже и Гонконг, не говоря уже о Тайване – все это несет в себе потенциал очень резкой эскалации.
США сейчас совершенно не в том положении, чтобы открыто начинать бороться с Китаем, да и Китай этого не хочет, считая, что он просто до этого не дозрел, а дозреет или нет – тоже еще вопрос, поэтому какие-то меры предосторожности они, безусловно, пытаются принять. Другое дело, что договоренности, заверения и клятвы в таких ситуациях стоят мало. А, учитывая, что США для поддержания своих позиций обязаны демонстрировать свою готовность защищать союзников от Китая же, получается замкнутый круг. Само желание избегать лишних конфликтных зацепок, в принципе, похвально, но боюсь, если не дай Бог что, все бумажки полетят так же, как европейские документы, которые подписывались в другой геополитической ситуации.
Источник: Вести Кавказа
