Общее дело

28-29 октября 2016 г. в Картахене (Колумбия) состоялся 25-ый Ибероамериканский саммит, на котором участники обсудили текущую политическую обстановку в регионе. В центре дискуссий оказалась Венесуэла, политический кризис в которой, похоже, может способствовать переходу Организации ибероамериканских стран к более широкому формату.

Состоявшийся саммит ибероамериканских стран стал, пожалуй, самой политизированной встречей в верхах в таком формате за последние несколько лет. Причина тому – углубляющийся кризис в Венесуэле, пугающий не только ее непосредственных соседей, но государства далеко за пределами Латино-Карибского региона.

REUTERS/Jaime Saldarriaga
Президент Колумбии Хуан Мануэль Сантос (в центре) выступает во время 25-го Ибероамериканского саммита, 29 октября 2016г., Картахена, Колумбия

Еще до начала саммита президент Перу Педро Пабло Кучински призывал поместить венесуэльскую проблематику в центр повестки, и именно там она в итоге и оказалась. Масла в огонь подлил сам венесуэльский президент Николас Мадуро, который сначала подтвердил, а потом отменил свое участие в саммите. Страну представляла министр иностранных дел и, по некоторым данным, правая рука Н. Мадуро Дэлси Родригез, что было воспринято неоднозначно. Официальная причина отмены приезда была всем, впрочем, понятна – в воскресенье (30 октября 2016 г.) стартовали переговоры между Н. Мадуро и оппозицией, призванные снизить накал страстей в боливарианской республике. Что не мешает, однако, заподозрить Н. Мадуро и в скрытых мотивах не ехать в Картахену, среди которых можно отметить практически открытую нелюбовь венесуэльского лидера к соседней Колумбии и ее главе Х. М. Сантосу.

Неважно, впрочем, почему Н. Мадуро не приехал на саммит. Гораздо важнее другое: венесуэльский политический кризис неожиданно подвел Организацию ибероамериканских государств к новой исторической дилемме, к которой ее подталкивали и более ранние события, но не так очевидно. С одной стороны, изначально это формат создавался скорее для обсуждения проблематики неполитической в чистом виде – образования, науки и культуры, а также возможностей интеграции на этих направлениях. С другой, сейчас встречи и их повестка выходят далеко за пределы оригинальных установок. Более того, эта тематика, похоже, интереснее государствам-членам ОИГ. Свидетельство тому – попадание в центр обсуждения на саммите не только Венесуэлы, но и проблемы принадлежности Гибралтара и мирного процесса в Колумбии. Означает ли это, что государства готовы вывести ОИГ на новый уровень взаимодействия? Сделать из нее полноформатную политическую площадку, объединяющую испано- и португалоязычные страны не только региона, но и мира? Это было бы очень интересным историческим кейсом, ведь еще десять лет назад некоторые аналитики и обозреватели были склонны «хоронить» ОИГ и саммиты в таком составе, не видя перспектив их дальнейшего взаимодействия.

Представляется, что у ибероамериканских государств есть мощный потенциал совместного развития и интеграции, пускай и не по модели ЕС. Для этого, однако, нужны усилия и политическая воля, а вот с этим у региональных игроков, к сожалению, не всегда хорошо.