Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 11, Рейтинг: 4.73)
 (11 голосов)
Поделиться статьей
Ксения Коновалова

Аспирантка ФМО СПбГУ

Приход к власти на Кубе Мигеля Диас-Канеля 19 апреля 2018 г. — первого «не-Кастро», ставит вопрос о том, кто на Острове Свободы сегодня реально принимает важнейшие политические решения. На мой взгляд, в политистеблишменте современной Кубы можно выделить три группы влияния — «идеологи», «силовики», «технократы». От их взаимодействия и трансформаций в конечном счете зависит будущее всей кубинской государственной модели с ее своеобразным идеологическим наполнением.

19 апреля 2018 года, когда Мигель Диас-Канель был избран новым главой Государственного совета и Совета министров Кубы, СМИ в разных странах запестрели похожими заголовками — «Кубу впервые возглавит не Кастро». С учетом того, что вся известная нынешнему поколению социалистическая жизнь этого государства действительно прошла под правлением всего двух лидеров, двух братьев — Фиделя и Рауля Кастро, эти ноты сенсационности, конечно, уместны. Но, поскольку логическим продолжением сенсации о «первом, не носящем фамилию Кастро» теперь неизбежно становятся предположения экспертов о будущем пути развития Кубы, кажется разумным поговорить о современном кубинском правящем классе. О том, что он представляет собой и как выполняет свои функции.

Куба на латиноамериканском фоне

Важно заметить, что в общем латиноамериканском контексте ситуация с политической элитой на Кубе типична и своеобразна одновременно. Типична она потому, что, как и во многих других (а особенно тех, что верны левым идеологическим традициям) латиноамериканских странах, политическая элита как творческое меньшинство государственных управленцев оказывается здесь персонифицированной. Иными словами, она ассоциируется скорее с отдельными яркими личностями, чем с какими-то формализованными социальными группами, заранее установленными инструментами и способами концентрации и отправления власти. Не зря необходимым и достаточным обозначением высокой роли Ф. Кастро для всей кубинской государственности часто служило неформальное и недолжностное «отец Революции». Своеобразие же Кубы в том, что на фоне других имеющихся в регионе примеров структур и механизмов рекрутирования элит ее пример — один из самых негибких, закрытых, консервативных.

Группы влияния в кубинском политистеблишменте

Структурно в политическом классе современной Кубы, на мой взгляд, можно условно выделить следующие значимые группы — «идеологи», «силовики», «технократы».

Группа «идеологов» включает в себя непосредственных авторов как официальной мифологии актуального кубинского политического строя, так и практических подходов политического истеблишмента к самому широкому кругу общественных проблем — от поиска путей смягчения негативных последствий американского эмбарго до трансформации консервативной и мачистской гендерной культуры в духе приличествующей социализму толерантности. Поэтому в данную категорию могут в равной степени войти, например, такие люди, как один из основоположников кубинской системы здравоохранения, второй секретарь ЦК Компартии Кубы Хосе Рамон Мачадо Вентура или активистка кубинского ЛГБТ-движения, директор Национального центра сексуального образования в Гаване Мариэла Кастро. «Идеологи» имеют особую связь с главным идейным «архитектором» судьбы Кубы после 1959 г. Фиделем Кастро — либо родственную, либо контакт через товарищество по «старой гвардии» революционеров. Здесь вслед за мексиканским экспертом Мартином Лопесом-Авалосом мы можем отметить, что Фидель в свое время определил идейные основы не только и не столько кубинского социализма, но и национализма (ведь сама революция 1959 г. носила националистический характер); в связи с чем фундаментальная задача группы «идеологов» состоит в сохранении духовно-интеллектуальной и политической целостности специфичного кубинского государственного проекта.

«Силовики», ядро которых составляют высокопоставленные военные, представляют собой наиболее многофункциональную группу. Не являясь «творческим меньшинством», они могут представлять высший партийный сегмент (например, 7 из 17 мест в Политбюро Компартии Кубы закреплены за руководством Революционных вооруженных сил Кубы и Министерства внутренних дел (по состоянию на апрель 2017 г.)). «Силовики» могут также давать политическому строю физические гарантии выживания и устойчивости и при этом являться, по сути, главными капиталистами Кубы. По разным экспертным оценкам, в руках представителей Революционных вооруженных сил Кубы находится до 30-70% национальной экономики, что связано с их контролем над компаниями Акционерной группы предпринимательского управления (Grupo de Administración Empresarial, Sociedad Anónima, или GAESA по-испански). GAESA представляет собой огромный разнородный конгломерат, в составе которого находятся лучшие кубинские отели (сеть «Gaviota»), автозаправки, агентства по аренде автомобилей, магазины розничной торговли, в которых можно приобрести товары за валюту, и др. В зону хозяйственно-административной ответственности холдинга попадает и свободная экономическая зона порта Мариэль. Руководителем GAESA и одновременно характерным представителем группы «силовиков» является бригадный генерал Луис Альберто Лопес Кальехас (тоже член ЦК Компартии).

Интересно отметить, что к экономическому и политическому влиянию военные двигались разными путями. Так, возникновение «капитализма военных» на Кубе часто связывают с периодом так называемого «исправления ошибок и негативных тенденций» («Rectificación de Errores y Tendencias Negativas») — запущенной Ф. Кастро в середине 1980-х кампанией реформ по усовершенствованию кубинской государственной модели [2]. Тогда аффилированные с армией предприятия были призваны повысить результативность плановой экономики Кубы. Политическое же возвышение военных произошло благодаря деятельности Р. Кастро, который занимался популяризацией партии и партструктур в армии. Эдвард Гонсалес (профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе) по этой причине называет активных в правящем классе военных «раулистами». Иногда, однако, слово «раулисты» применительно к политистеблишменту Кубы используется в другом значении — как синоним «сторонников модернизации» (поскольку, как известно, при Рауле Кастро на Кубе развернулась либерализация, в том числе в виде умеренных рыночных реформ) [1], и тогда появляются «фиделисты» — те, кто, наоборот, выступает за традицию и консерватизм в кубинской государственной жизни.

«Технократы» — наиболее неоднозначно обрисовываемая и сложная для анализа категория. Легче охарактеризовать их свойства, чем назвать конкретный общественный сегмент, который они представляют. На мой взгляд, технократов в целом можно обозначить как деятелей, облеченных политической властью в силу своих полезных для государства знаний и умений, но не способных использовать эту власть для изменения того политического, социального и культурного контекста, в котором они существуют. С точки зрения своего физического и интеллектуального «выживания», «технократы» зависят от первых двух категорий — «идеологов» и «силовиков»; причем принципиально, что в то время как «идеологи» производят смыслы для кубинского государственного проекта, «технократы» их воспроизводят. Поэтому если по должности «идеологов» все еще много среди высших партийцев, то характерный род занятий «технократа» — это, с одной стороны, всевозможные высокие административно-бюрократические посты национального и провинциального уровня; а с другой — руководство общественными «союзами», «движениями», «ассоциациями» (женскими, молодежными, профессиональными и т.д.), где они работают как медиаторы в диалоге государства и официального гражданского общества, но с одной оговоркой — речь идет о личностях, связанных со старой гвардией «идеологов» не символическими («единомышленники»), а скорее формализованными («начальники — подчиненные») отношениями. Поэтому Мариэлу Кастро, «унаследовавшую» свою политическую активность от матери — революционерки и одной из влиятельнейших феминисток «свободной» Кубы Вильмы Эспин — можно отнести к «идеологам»; а, скажем, назначенную в 2017 г. на пост директора официальной ежедневной газеты Компартии «Granma» активистку Союза молодых коммунистов, 34-летнюю Йалин Орта Ривера — к «технократам». Пример Орта Ривера указывает и еще на одно важное отличительное свойство «технократов» — они представлены «карьерными коммунистами». Иными словами, эти люди формировались профессионально и личностно в таких условиях, когда членство в Компартии Кубы являлось необходимым социальным лифтом, а не инструментом идейного самовыражения.

Чего ждать от нового лидера?

Из вышесказанного следует, что в состав условных «технократов» сейчас попадает огромный слой относительно молодых политических и общественных деятелей, которые, по естественным причинам, будут постепенно замещать собой ровесников Революции и их ближайших родственников и соратников. А значит, рано или поздно они получат в свои руки рычаги государственного смыслопроизводства. Но в том, когда именно прежние назначенцы массово превратятся в новых «идеологов» и насколько их новые смыслы будут отражать заветы Фиделя Кастро, и состоит главная интрига будущего Кубы.

Биография нового кубинского лидера Мигеля Диас-Канеля отвечает всем тем признакам «технократа», о которых мы писали. Прежде всего, в свое время он упорно и методично рос в разных партструктурах, пройдя путь от первого секретаря Союза молодых коммунистов в родной провинции Вилья-Клара до члена ЦК Компартии. Все его продвижение шло под пристальным присмотром «идеолога» — Рауля Кастро, который в 2003 г. и ввел его в Политбюро, а в 2009-ом назначил министром высшего образования. Даже когда Диас-Канеля избрали руководителем государства, Р. Кастро, сохранивший, между прочим, за собой пост первого секретаря ЦК Компартии, сказал о нем очень симптоматично: «он не выскочка, не импровизация, просто в последние годы оставался за кулисами». Кандидатура Диас-Канеля — еще и результат компромисса партийцев с военными, о чем говорит, в частности, российский исследователь В.Л. Хейфец.

Наконец, новый кубинский лидер родился в 1960-ом, и это, как признает он сам, лишает его права давать Революции оценки. В «New York Times» от 19 апреля 2018 г. встречается яркий штрих к портрету Диас-Канеля — «технократа» — как того, кто предназначен воспроизводить уже созданные «идеологами» смыслы. «Мистер Диас-Канель всю жизнь провел, служа делу Революции, за которую не боролся», — пишет издание.

О том, устраивает ли М. Диас-Канеля «технократическая» роль, у стороннего наблюдателя может сложиться противоречивое мнение. Как известно, слывя на фоне прочих партийных мастодонтов относительным либералом и реформатором (Диас-Канель выступает, например, за модернизацию Кубы, расширение права населения использовать Интернет, а будучи еще на министерском посту терпимо относился к критике государственного руководства со стороны академического сообщества), он в то же время никогда открыто не перечил генеральной линии, а сразу по избрании пообещал, что «на Кубе не будет места тем, кто хочет восстановления капитализма».

Но, конечно, кубинская реальность будет вносить в планы нового лидера, какими бы они ни были, свои коррективы. А трудности для тех, кто хочет неуклонно следовать заветам Кастро, приходят изнутри и извне. Все сильнее ударяет по уровню жизни простых людей плановая экономическая модель с узкими островками частной инициативы, истекают возможности получать дешевые энергоресурсы из охваченной жестоким политическим кризисом Венесуэлы, так и не приходится надеяться на улучшение отношений с США и отмену эмбарго, к чему, казалось бы, решительно повернул Б. Обама.

***

Таким образом, в ближайшие несколько лет большой внутриполитической интриге Острова Свободы, очевидно, придется раскрутиться, и мы увидим, смогут ли «технократы» превратиться в «идеологов». На эндемичной кубинской государственной системе всякий новый порядок их отношений отразится в любом случае, так как полная преемственность модели Ф. Кастро невозможна по объективным причинам не только материального, но и духовного характера. Здесь для Кубы уместной может стать параллель с СССР, в числе причин краха которого называется и утрата элитой «социалистической идентичности» — «остывая» от пассионарности 20-40-х, ее поздние поколения стали «оглядываться» на спокойную и приятную жизнь своих собратьев в зарубежных обществах потребления и, в конце концов, решили двинуться к постройке такого же обществу у себя. Если считать само постепенное размывание социалистической идеи на Кубе неизбежностью и иметь перед глазами аналогии латиноамериканских стран, можно предположить, что в более отдаленном будущем Кубу ожидают два пути — условно говоря, «никарагуанский», с бедным обществом, левым авторитаризмом и относительной маргинальностью на международной арене; или «костариканский» — маленькое, но прогрессивное государство с признанно эффективной моделью сохранения человеческого капитала и серьезным имиджевым влиянием в Латинской Америке. Но это только теоретически, на практике возможны различные модификации и «средние» варианты. Наконец, нельзя не сказать и о возможной роли «силовиков» в грядущих переменах. С одной стороны, кубинские военные уже несколько десятилетий проявляют себя мощным политическим стабилизатором, и эта функция вполне может сохраняться еще долго. С другой стороны, в случае острой хаотизации политической системы из-за, например, экономического коллапса или социального взрыва, военные могут выступить и в роли своеобразных «кризисных менеджеров» государственного уровня, не становясь при этом полноценными «идеологами» («каудильо» вроде тех, что управляли латиноамериканскими странами в прошлые столетия, их все-таки представить трудно).

Литература:

1. Кодзоев М.А-М. Рауль Кастро и его реформы. // Исторические исследования. 2018. №9. Сс. 11-22. 

2. Mesa-Lago, C. Efectos económicos en Cuba del derrumbe del socialismo en la Unión Soviética y Europa Oriental // Estudios Internacionales, 1993. № 26(103), pр. 341-414

Оценить статью
(Голосов: 11, Рейтинг: 4.73)
 (11 голосов)
Поделиться статьей
Бизнесу
Исследователям
Учащимся