Казахстан противопоставит эволюцию революциям

Дьявол всегда кроется в деталях. В Казахстане объявили итоги выборов 20 марта 2016 г. в Мажилис (нижнюю палату парламента), которые, казалось бы, не сильно отличаются от предыдущих — 2012 г. Президентская партия «Нур Отан» получила 82,2% голосов (на предыдущих выборах — 80,99%), право-либеральная «Ак жол» 7,18% (против 7,47%), а Коммунистическая народная партия Казахстана 7,14% (против 7,19%). Три остальных участника гонки — «селяне» из «Ауыл», фантомная «Бiрлiк» и главные казахстанские оппозиционеры из Объединенной социал-демократической партии — так и не смогли преодолеть 7% барьер и попасть в парламент.

Однако о «застое» в политической жизни страны речи не идет. Депутатский корпус Мажилиса в результате прошедших выборов обновился на две трети. И это не случайность. Как не случайно и то, что в день голосования президент Нурсултан Назарбаев заявил о необходимом «перераспределении власти между ветвями: президентом, парламентом и правительством». Впервые подобная задача была сформулирована главой государства еще весной 2007 г. во время выступления в парламенте. Теперь, судя по всему, дело перейдет из теории и обсуждений в практическую плоскость — с развитием мирового экономического кризиса и ростом напряжения на международной арене проблема адаптации Казахстана к новым условиям стала особенно актуальной. Впрочем, как ни парадоксально, эти же проблемы в итоге могут превратиться из катализатора реформ в их могильщика. «Когда это (реформы — прим. С.Р.) будет происходить, мы посмотрим по обстановке в экономике, в мире, внутри страны»,  — добавил тогда же Назарбаев.

REUTERS/Shamil Zhumatov
Парламентские выборы в Казахстане. Голосование в деревне Торетам на юге страны. 20 марта, 2016

По сути у Казахстана есть довольно узкий временной коридор, чтобы реализовать в сравнительно спокойных условиях основный смысл «перенастройки» свой политической системы — придать ей большую устойчивость и гибкость, столь необходимую государственным структурам в нынешних стремительно меняющихся условиях. Кроме того, не последнюю роль в мотивации Назарбаева наверняка играет и осознание того, что требуется сформировать механизм передачи власти после себя. Будет ли преемником дочь президента вице-премьер Дарига Назарбаева или кто-либо другой из окружения президента — вопрос уже вторичный. Принципиально важно не концентрировать в будущем излишне большое количество власти в руках одного человека и сформировать политический механизм преемственности, способный работать независимо от первого лица. Отсюда и обсуждаемая конечная цель политической реформы — переход к парламентско-президентской системе правления.

В этих условиях на мажилисменов будет возложен принципиально иной груз ответственности, необходимо будет решать задачи, к которым прежние парламентарии, привыкшие к иному стилю работы, могут быть не готовы. Кроме того, продолжается работа над пятью другими структурными преобразованиями, уже облеченными в конкретную форму: реформа модели государственной службы и правоохранительной системы, увеличение общественного контроля над государственными органами, индустриализация и диверсификации экономики, укрепление казахстанской гражданской идентичности. Поэтому омоложение Мажилиса при сохранении политической преемственности — необходимое условие для успешного завершения этой масштабной трансформации политического механизма Казахстана.

Цели действительно глобальные, но почему это должно быть интересно России? Причин несколько. Во-первых, в случае успеха Казахстан окажется носителем уникального для постсоветского пространства опыта эволюции политической системы без социально-экономических потрясений. Чаще на евразийском пространстве мы видим обратное: деградация экономики выливается в социальный взрыв, а на обломках прежней системы политики пытаются выстроить новую архитектуру государственной власти с новыми символами и приоритетами, в том числе и в отношениях с Россией. Исключение здесь составляет разве что Армения с её прошлогодним референдумом о конституционной реформе.

Во-вторых, по итогам реформы Казахстану, возможно, удастся ответить на любимый вопрос «евразоскептиков»: «Что будет с ЕАЭС после Путина, Лукашенко и Назарбаева?» Вопрос актуальный для всех трех «евразийских локомотивов» — необходимость преемственности власти осознают и на экспертном и на политическом уровне. Говорится, правда, об этом чаще шепотом в силу того, что четкого ответа на него ни у кого по сути нет. Даже при сохранении в будущем институциональных рамок ЕАЭС идею можно успешно обесценить, а союз сделать номинальным. И если Назарбаев стал автором идеи Евразийского союза, то, быть может, станет и автором реформ, которые позволят укрепить этот союз через эволюцию политических систем стран-участниц организации. Опять же российским интересам подобный сценарий вполне удовлетворяет.

В-третьих, с казахстанских выборов стартовал в целом «евразийский» избирательный цикл — осенью почти одновременно в России и в Беларуси будут выбирать своих парламентариев, а в начале следующего года — пройдет голосование за народных избранников Армении. Условия, в которых пройдут эти выборы, во многом схожи, а значит, казахстанский опыт выстраивания избирательной кампании вокруг стратегических вопросов, а не реактивных, антикризисных посылов будет как нельзя кстати и в этих странах. Выборы «для галочки» и нежелание смотреть в перспективу — слишком большая роскошь, которую сложно себе позволить в кризис, тем более, России.