Распечатать Read in English
Оценить статью
(Голосов: 4, Рейтинг: 5)
 (4 голоса)
Поделиться статьей
Павел Каневский

К.полит.н., доц. каф. политологии и социологии политических процессов социологического факультета МГУ, эксперт РСМД

Референдум о членстве Великобритании в ЕС породил бесчисленное множество экспертных оценок, публикаций и мнений. Сходятся все эти позиции только в одном — Великобритания и ЕС вступили в стадию непредсказуемой динамики и добавили целый ряд новых, хотя зачастую еще нечетких, переменных для и без того непростой ситуации в Европе и мире. «Брексит» создал новую, непредвиденную реальность, в которой возможно изменение ролей в региональных и глобальных процессах некоторых государств, в том числе и России.

Референдум о членстве Великобритании в Европейском союзе породил бесчисленное множество экспертных оценок, публикаций и мнений. Они варьируются от умеренных до радикальных, от оптимистичных до крайне пессимистичных, предрекающих распад Великобритании, Евросоюза и всего современного мироустройства. Сходятся все эти позиции только в одном — Великобритания и ЕС вступили в стадию непредсказуемой динамики и добавили целый ряд новых, хотя зачастую еще нечетких, переменных для и без того непростой ситуации в Европе и мире. В экспертном сообществе сложился относительный консенсус по поводу прогнозов развития событий, которые сводятся к следующему: чем дольше будет сохраняться неопределенность, тем хуже окажутся последствия для всех вовлеченных акторов и тем больше будет прямых и косвенных негативных воздействий на интеграционные процессы и глобальный рынок. При этом «Брексит» создал новую, непредвиденную реальность, в которой возможно изменение ролей в региональных и глобальных процессах некоторых государств, в том числе и России.

Евроинтеграция под ударом евроскептиков

На первый взгляд, факт проведения референдума стал недальновидным сочетанием политических расчетов истеблишмента и заигрываний с общественным мнением, чье влияние на политическую динамику в очередной раз оказалось недооцененным. При этом рациональных аргументов в пользу выгодности интеграции, свободного движения людей, капитала и услуг в Европе не хватило, чтобы перевесить чашу весов в пользу сторонников сохранения членства в ЕС. Референдум сыграл еще одну важную роль — он окончательно утвердил в политическом мейнстриме аргументы популистов и евроскептиков, которые недавно казались если не маргинальными, то не способными бросить серьезную тень на европейский путь британцев.

Референдум окончательно утвердил в политическом мейнстриме аргументы популистов и евроскептиков, которые недавно казались если не маргинальными, то не способными бросить серьезную тень на европейский путь британцев.

Впрочем, настороженное отношение к европейским институтам для Великобритании не новость, оно существует столько же, сколько идея единой Европы, и не в первый раз дает о себе знать, особенно во времена предвыборных кампаний. Причем оплотом евроскептицизма не всегда была Консервативная партия. В начале 1980-х гг. выход Великобритании из Европейского экономического сообщества стал одним из программных пунктов лейбористов, но они были вынуждены отказаться от него после сокрушительного поражения в 1983 г. от консерваторов, возглавляемых «прогрессивным евроскептиком» Маргарет Тэтчер. Более того, именно правительство консерваторов во главе с Гарольдом Макмилланом сделало исторические шаги в сторону европейской интеграции в 1960-е гг., поэтому партийные пристрастия в данном случае не имеют четких закономерностей. После вступления в силу в 1993 г. Маастрихтского договора ведущие партии выступали с позиций продолжения европейской интеграции, предпочитая умеренно критиковать Брюссель и добиваясь особых условий для Лондона. Хотя среди консерваторов с начала 2000-х гг. предпринимались попытки сблизиться с континентальными евроскептиками, они не были поддержаны ни лидерами, ни большинством партии (включая и Дэвида Кэмерона).

Единственной политической силой, которая не просто придерживалась откровенной антиевропейской позиции, но и построила вокруг нее свою программу, стала Партия независимости Соединенного Королевства (ПНСК). Она была основана в 1991 г. рядом университетских интеллектуалов и общественных деятелей, выступавших против Маастрихтского договора. В течение пятнадцати лет ПНСК чаще привлекала внимание таблоидов, чем ведущих политиков и серьезных экспертов. Однако так продолжалось до 2006 г., когда лидером партии стал харизматичный Найджел Фарадж. Именно при Н. Фарадже ПНСК произвела небольшую революцию в казалось бы стабильном политическом ландшафте Великобритании, сумев опереться на голоса избирателей и разрозненных общественных групп, настроенных не только против европейской интеграции, но и против притока иностранцев, глобализации, транснациональных корпораций и т.д.

REUTERS/Vincent Kessler
Кира Годованюк:
Дискуссия длиной в сорок лет

Н. Фарадж и его соратники не боялись использовать популистскую риторику, призывая ограничить миграцию, вернуть Британии ее величие и порвать с бюрократами в Брюсселе. Это был набор антилиберальных лозунгов, который на фоне последствий кризиса 2008–2009 гг. пользовался все большей популярностью во всей Европе. Успех ПНСК (она успешно провела несколько региональных кампаний, а в 2014 г. на выборах в Европарламент опередила все три основные британские партии, набрав 28%) спровоцировал многочисленные расколы как среди консерваторов, так и лейбористов. В итоге произошло усиление позиций более правых и левых фракций, лидерами которых стали Борис Джонсон и Джереми Корбин соответственно.

Дисфункциональная демократия

Джону Ф. Кеннеди принадлежит фраза: «Избиратели голосуют за нас, потому что у них есть уверенность в наших суждениях и в нашей способности понять, в чем заключаются интересы нации. Это означает, что мы должны по возможности возглавлять, информировать, исправлять, а иногда даже игнорировать общественное мнение» [1]. Сам факт объявления референдума о членстве Великобритании в ЕС стал результатом заблуждения части умеренных британских консерваторов во главе с премьер-министром Д. Кэмероном. Они полагали, что можно одновременно совладать со своими внутрипартийными евроскептиками и с той частью общества, для которой глобализация и интеграция — синонимы провалов британской экономики и упадка нации. Хотя статистика говорит о том, что за годы членства Великобритании в ЕС экономическая ситуация в стране вовсе не ухудшалась: ВВП на душу населения вырос с 5500 фунтов в 1998 г. до почти 7000 в 2015 г., а количество частных компаний в 2015 г. достигло рекордной отметки в 5,4 млн по сравнению с 3,5 млн в 2000 г. Великобритания успешно справилась с последствиями экономического кризиса конца нулевых. Уровень безработицы, преодолев негативный фон 2008–2012 гг., вернулся в 2014 г. к комфортным 6%, что сравнимо с концом 1990-х гг. и намного лучше сильнейших флуктуаций на рынке труда 1970–1980-х гг. Благодаря британским СМИ возник стереотип, что за сохранение в составе ЕС выступали крупные компании, а малый бизнес поддерживал «Брексит», однако это не совсем так. Если крупный бизнес действительно почти полностью поддержал идею продолжения европейского пути, то в сообществе малого и среднего бизнеса скорее возник раскол. Многие из его представителей считали европейские правила и стандарты слишком сложными и выступали за большую свободу от евробюрократов. Вместе с тем во многом благодаря европейским стандартам британская экономика за последнюю четверть века стала более конкурентоспособной и смогла преодолеть последствия многочисленных спадов и кризисов 1970–1980-х гг.

Если крупный бизнес действительно почти полностью поддержал идею продолжения европейского пути, то в сообществе малого и среднего бизнеса скорее возник раскол.

Однако в конечном счете противостояние сторонников сохранения Великобритании в составе в ЕС и выхода из него превратилось не в битву рациональных аргументов, а в обычную борьбу за голоса избирателей — с массированными кампаниями разбившихся на лагеря СМИ, яркими выступлениями политиков и знаменитостей, красочными шоу наподобие парада кораблей на Темзе. Но за этими кампаниями таилась опасная тенденция — опора на общественное мнение в то время, когда нужны были серьезные, продуманные решения со стороны высшего руководства. Интересно, что среди регионов, наиболее активно голосовавших за выход, оказались Англия и Уэльс, которые объективно пострадали от последствий дерегулированных рынков и бюджетной экономии. Однако подобные аргументы почти не использовались лидерами «Брексит», напротив, их кампания была построена на критике Евросоюза и миграции как основных причин снижения уровня жизни и роста безработицы.

REUTERS/Neil Hall
Алексей Бударгин:
Этажи британской политики

Очевидно, что в периоды кризисов общественность тяготеет к более простым и понятным ответам. Каким был бы итог референдума, например в Германии, если там вынести на голосование вопрос о финансовой помощи Греции? Что рекомендовали бы французские граждане, если их спросить об ограничении миграции из арабских стран? Ответы были бы очевидны для большинства, но были бы они правильными для этих стран и для Европы?

Референдум в Великобритании стал очевидной демонстрацией возможностей дисфункциональной демократии. Плебисцит был использован в тот момент, когда требовалась взвешенная парламентская процедура с активными консультациями всех заинтересованных групп. Именно отсутствие серьезных консультаций и продуманной экспертной работы привело к тому, что у третьей экономики Европы не оказалось внятного плана действий на случай выхода из Евросоюза.

Экономические последствия «Брексит»

Отсутствие серьезных консультаций и продуманной экспертной работы привело к тому, что у третьей экономики Европы не оказалось внятного плана действий на случай выхода из Евросоюза.

Рынкам в принципе присуща нервозность — на любые международные кризисы они отвечают всплесками волатильности. Однако «Брексит» стал для рынков необычным кризисом. Готовность британцев отказаться от принятых правил игры послужила той самой новой переменной, по отношению к которой рынки, в том числе и британские, никак не могут выработать однозначной позиции. Сегодня ведущие мировые экономические институты, государства и компании вынуждены одновременно работать с несколькими сценариями — от позитивных до крайне негативных. Возможность реализации этих сценариев зависит от целого ряда факторов, которые преимущественно связаны с быстротой и эффективностью нахождения нового статус-кво между Лондоном и Брюсселем.

Тем не менее говорить о том, что «Брексит» запустит маховик нового мирового экономического кризиса, явно преждевременно. Катастрофические сценарии традиционно пользуются популярностью в СМИ, но британская экономика имеет огромный запас прочности. Это подтверждается укреплением фунта и заметным снижением панических настроений на биржах в первые же недели после шока от результатов референдума. МВФ действительно снизил прогноз роста мировой экономики на 2017 г. на 0,1%, а для еврозоны — на 0,2%. Однако эти расчеты пока носят весьма умозрительный характер, так как все будет зависеть от тех самых сценариев и переговоров с Брюсселем. Точно так же сейчас невозможно предсказать, во сколько обойдутся последствия «Брексит» британской экономике. Лондонский Институт финансовых исследований за месяц до голосования задал диапазон от 74 млрд фунтов бюджетного дефицита до 30 млрд фунтов профицита в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. Цифры столь разные, что ни один серьезный экономист не возьмется назвать даже приблизительную стоимость «Брексит».

Вопрос состоит в том, частью какого нового целого захочет стать Великобритания.

Впрочем, у еврозоны сегодня есть более отчетливые риски, которые связаны с предкризисным состоянием финансового сектора в Италии и опасными операциями в Deutsche Bank. В случае негативных сценариев для итальянской и немецкой банковских систем они гораздо быстрее окажут разрушительное воздействие на европейскую экономику. Никуда не делись и структурные проблемы высокой безработицы, низкой производительности и плохой кредитной динамики. «Брексит» лишь добавил экономической неопределенности в регионе, потенциально усилив нагрузку именно на финансовый сектор. Евросоюз, недосчитавшийся британских вложений (около 15 млн фунтов в год) в свой бюджет, будет вынужден компенсировать их за счет других стран – членов, в первую очередь Германии.

Те, кто видят в разводе с Брюсселем продуманную стратегию, считают, что вне Евросоюза Великобритания будет свободна от бремени системных проблем, нависших над континентальной Европой, и сможет самостоятельно оздоровить экономику. Основная уязвимость данной позиции заключается в том, что самостоятельность в современном мире — это условная категория. Не существует самостоятельных рынков услуг, финансовых систем, инновационной индустрии и т.д. Поэтому вопрос состоит в том, частью какого нового целого захочет стать Великобритания.

Наиболее оптимистичный сценарий, описанный в рамках кампании Out, предполагает следующее: получив право самостоятельно заключать торговые соглашения, страна не только останется в зоне свободной торговли с ЕС (либо заключит с ним отдельные договоры по секторам экономики), но и значительно расширит зону своего влияния, создав новые ЗСТ с основными экономиками мира — Соединенными Штатами, Китаем, Индией и др. По мнению журналиста The Telegraph, это должно превратить Великобританию в уникальный торгово-финансовый хаб, новую Швейцарию или Сингапур. Один из нюансов возможного нового соглашения между Лондоном и Брюсселем заключается в том, что практически невозможно получить свободный доступ к финансовым рынкам ЕС, не будучи членом блока. В частности, Швейцария, у которой доля финансовых услуг в ВВП выше, чем у Великобритании, имеет дефицит торгового баланса с ЕС именно в части финансовых услуг — положение привилегированного партнера все-таки неравнозначно полноценному членству.

Один из нюансов возможного нового соглашения между Лондоном и Брюсселем заключается в том, что практически невозможно получить свободный доступ к финансовым рынкам ЕС, не будучи членом блока.

Уникальность Великобритании до «Брексит» состояла в том, что страна служила инвестиционным мостом между Евросоюзом и остальным миром. На Соединенное Королевство приходилось больше прямых инвестиций, чем на весь ЕС вместе взятый. Согласно исследованию компании Ernst & Young, проведенному в 2015 г., большинство инвесторов (72%) назвали основным преимуществом Великобритании именно свободный доступ к европейскому рынку. Иными словами, инвесторы рассматривали островное государство не только как конечную точку капиталовложений, но и как важнейшую транзитную зону. Сторонники выхода из Евросоюза пока безуспешно стараются убедить мировых инвесторов, что в будущем эта цепочка никуда не денется. Однако для этого потребуется заключить с Брюсселем уникальный договор, аналогов которому в Европе не существует. В нем должны быть одновременно прописаны свободный доступ к единому рынку и ограничение передвижения людей (т.е. миграции) — один из главных пунктов кампании Out. Если победившая фракция консерваторов-евроскептиков и прочие общественно-политические силы, выступавшие за выход из ЕС, откажутся от этого популистского пункта, они потеряют поддержку «рассерженной» части населения и обесценят собственные усилия. В определенном смысле это и есть самая сложная и непредсказуемая «вилка» в переговорном процессе, поскольку Брюссель, Берлин и Париж вряд ли согласятся с тем, что из концепции свободного перемещения можно убрать такой пункт, как «люди». Ведь это будет означать нарушение либо необходимость частичного пересмотра правовых основ Союза.

В конечном счете британский бизнес едва ли заинтересован в потере Евросоюза как основного рынка сбыта своей продукции и услуг (44% экспорта Великобритании уходит за Ла-Манш), а инвесторы — в сворачивании своей активности в Лондоне как ведущем финансовом центре (в 2013 г. 40,9% мировой торговли Форекс происходило в Лондоне). Тем не менее именно такой вариант сегодня активно прорабатывается рядом ведущих транснациональных банков, опасающихся разрушения институциональных звеньев между Великобританией и континентальной Европой. В целом, если новое британское правительство во главе с Терезой Мэй действительно запустит процесс выхода из Евросоюза, оно должно будет предоставить определенные гарантии, во-первых, мировому бизнесу и финансовым институтам, во-вторых, Шотландии и Северной Ирландии, где ни элиты, ни обычные граждане, судя по голосованию, не поняли ни политических, ни экономических преимуществ отделения от ЕС. Пока, естественно, таких гарантий никто дать не может, поскольку единого мнения о том, как должна происходить процедура выхода и как вести переговорный процесс, нет ни в британском истеблишменте, ни среди евробюрократов.

«Брексит» и российские векторы интеграции

Для России краткосрочные последствия от «Брексит» будут носить скорее косвенный характер, через колебания на рынках сырья и валютные флуктуации, вызванные дальнейшей неопределенностью. Возможно, некоторые крупные компании, традиционно торгующие на Лондонской бирже, захотят избежать финансовой волатильности и приостановить торговлю либо продать часть активов. Вместе с тем следует отметить, что тенденция к уходу с Лондонской биржи у российского бизнеса отчетливо проявилась задолго до референдума и была вызвана совершенно другими причинами: глобальным снижением цен на сырье, потерей интереса ряда ключевых инвесторов к российским активам на фоне нового витка геополитической турбулентности и экономической стагнации в России. Во многом набор этих неблагоприятных факторов вынудил еще в 2015 г. провести делистинг «Уралкалий», «Полюс», БК «Евразия». Наконец, некоторые отечественные компании (например, банк «Открытие») выразили желание перенести торговлю на привлекательные азиатские рынки. Впрочем, бегства оставшихся на Лондонской бирже российских компаний (всего 31) ждать не стоит — слишком тесные связи сложились со времен массовых IPO середины 2000-х гг. между российским бизнес-руководством и лондонскими финансистами. Если интерес и будет падать, то не со стороны России, а со стороны разочаровывающихся иностранных инвесторов, и в таком случае перевод торговли в Гонконг, Шанхай или Сингапур вряд ли спасет эти компании от потери ликвидности.

Этот все еще малопонятный и во многом популистский шаг отдельных политических кругов Великобритании способен существенно изменить региональное пространство и открыть простор для новых возможностей, в том числе и для России.

Интересно, что многие ведущие западные политики, поддерживавшие кампанию In, включая самого Д. Кэмерона, заявляли, что Москва первой выиграет от выхода Великобритании и ослабления ЕС. Этот довольно слабый с рациональной точки зрения аргумент, возможно, был попыткой дать тот самый простой, направленный на широкую публику ответ на вопрос, почему выход из ЕС — это плохо. С точки зрения продления либо постепенного снятия антироссийских санкций «Брексит», скорее всего, сыграет определенную роль, но она не будет определяющей. В реальности срок действия санкций против России продлевают все члены Евросоюза на единогласной основе. Даже если формального голоса Великобритании в евроинститутах больше не будет, найдутся другие страны, готовые занять жесткую позицию по отношению к России; при этом мнение Великобритании как важного регионального актора в любом случае никуда не исчезнет. Однако сегодня ситуация развивается скорее в обратном направлении — все больше основных политических групп и представителей бизнеса в странах – членах ЕС заявляют о необходимости ослабления санкционного режима. Если эти группы наберут критическую массу, особенно в ведущих экономиках Союза, маятник может начать движение в обратную сторону. Очевидно, что Великобритания — будь она в ЕС или вне его — вряд ли могла бы в одиночку переломить эту ситуацию.

Впрочем, санкционный режим в любом случае — это временное явление для российско-европейских отношений. Важнее другое — каким образом Россия и Евросоюз будут выстраивать стратегические отношения в будущем и какую роль в этой динамике может сыграть «Брексит». В последние годы Россия занимает скорее наблюдательную либо пассивную (в зависимости от коннотации) позицию в отношении европейской интеграции. Сложившаяся военно-политическая неопределенность, зачастую граничащая с истерией, не добавляет рациональных основ для более глубокого вовлечения России.   

Джозеф Доббс:
Brexit ослабит Европу?

Очевидно, что неоднократно раскритикованный и до сих пор мало кому понятный сценарий сопряжения Евразийского союза и Евросоюза все еще имеет огромный потенциал, однако для его реализации требуются политическая воля и серьезные экспертные усилия. Хотя российская элита сегодня во многом переключила внимание на другое сопряжение — с Экономическим поясом Шелкового пути, это не означает, что Россия должна отказаться от участия в интеграционных процессах на Западе.

В этом отношении «Брексит» создает пока еще не проявленную новую реальность. Как бы странно это ни звучало, этот все еще малопонятный и во многом популистский шаг отдельных политических кругов Великобритании способен существенно изменить региональное пространство и открыть простор для новых возможностей, в том числе и для России. В условиях начавшейся в Великобритании смены правящих элит, поиска Евросоюзом новых парадигм развития, активного взаимодействия интеграционных проектов (сценарии трансатлантического партнерства) российское руководство должно включить стратегическое мышление и подумать об извлечении не макиавеллистской (власть–влияние), а смитовской (экономический рационализм) выгоды из возникающей новой реальности.

В условиях, когда Европа вступила в фазу неопределенности, Москва должна начать прорабатывать не только риски, но и потенциальные преимущества — с точки зрения новых форматов торгово-финансового взаимодействия с Лондоном, возможностей конструктивного разворота в отношениях с Евросоюзом, снижения геополитической напряженности. Пока в аналитической среде предпринимаются лишь робкие попытки осмыслить потенциал экономического сближения с независимой от Брюсселя Великобританией или пересмотра отношений с ЕС, некоторые положения которых многим покажутся утопией.

«Брексит» действительно создает возможности, но не с точки зрения якобы выгодного Москве ослабления Евросоюза, на чем настаивают западные политики, а с точки зрения переформатирования европейского экономического пространства, в котором Россия могла бы принять участие на выгодных для себя и Европы условиях.

1. Kennedy J.F. Profiles in Courage. N.Y.: Harper and Row, 1956. P. 15.


Оценить статью
(Голосов: 4, Рейтинг: 5)
 (4 голоса)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся