Распечатать Read in English
Оценить статью
(Голосов: 4, Рейтинг: 4.75)
 (4 голоса)
Поделиться статьей
Алексей Фененко

Доктор политических наук, профессор Факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова, эксперт РСМД

Василий Веселов

Заместитель заведующего Кафедрой международной безопасности Факультета мировой политики, МГУ им. М.В. Ломоносова, доцент, эксперт РСМД

День Космонавтики — повод задуматься над космическими перспективами не только нашей страны, но и всего человечества. Крайне туманными представляются сегодня перспективы военного использования космоса, ведь до настоящего времени космос выступал вспомогательным театром военных действий.

Освоение космического пространства изначально было тесно связано с процессом распространения ядерного оружия. Если сопоставить механизмы развития, то можно заметить, что и освоение космоса, и распространение ЯО были продуктами пересечений мировой политики и, казалось бы, далекой от нее фундаментальной науки. В начале XXI в. космические державы попытались совершить технологический рывок в освоении космоса. Толчком к новому космическому соперничеству стали успехи КНР — единственной космической державы, не участвующей в проекте международной космической станции.

Несколько лет космические державы пытались действовать в духе 1960-х гг. Между ними началось напряженное соперничество за звание первопроходца в изучении поверхности Луны, Марса, Венеры, Меркурия, газовых планет и даже Солнца. Сегодня противостояние продолжается, и, что немаловажно, новые космические «гонки» происходят на базе технологических разработок прошлого века.


День Космонавтики — повод задуматься над космическими перспективами не только России, но и всего человечества. 12 апреля 1961 г. полет Юрия Гагарина начал эру пилотируемой космонавтики, что и позволяет назвать именно эту дату Днем Космонавтики. Тогда, в 1960-х гг., стремительные успехи создавали иллюзию их бесконечного продолжения и скорого покорения космического пространства — вплоть до организации в обозримом будущем пилотируемых полетов к планетам Солнечной системы. Спустя 67 лет приходится констатировать застой в космической сфере. Большинство современных технологий, на базе которых происходит освоение космоса, — это модифицированные технологии 1960-х гг. Перспективные проекты (вроде американской программы многоразовых космических кораблей «Спейс-Шаттл») оказались свернутыми, и перспективы их возобновления не ясны.

Еще более туманны перспективы военного использования космоса. До настоящего времени космос выступал вспомогательным театром военных действий: существующие информационно-космические системы обеспечивают действие сухопутных, морских и воздушных сил. Экспериментальные противоспутниковые системы (вроде советских ИС или американских ASAT) пока остаются «очень высокими зенитками», а не боевыми космическими аппаратами. Вопрос о том, можно ли создать полноценное космическое оружие как набор автономных космических перехватчиков, по-прежнему остается дискуссионным. Другое дело, что, если это оружие будет создано, оно сможет подорвать существующую систему стратегической стабильности.

Две основы стратегической стабильности

Освоение космического пространства изначально было тесно связано с процессом распространения ядерного оружия. Этот процесс имеет два измерения: «вертикальное» в виде количественного и качественного развития ядерных потенциалов державами; и «горизонтальное» в виде расширения числа государств, обладающих ЯО. Если сопоставить механизмы развития, то можно заметить, что и освоение космоса, и распространение ЯО были продуктами пересечений мировой политики и, казалось бы, далекой от нее фундаментальной науки.

В начале ХХ в. физики-ядерщики развернули свои исследования, а почти одновременно с ними школьный учитель К.Э. Циолковский опубликовал основополагающую работу, открывшую путь к прикладной космонавтике. В 1930-х гг. физики-ядерщики продолжали интенсивные исследования в стенах лабораторий, а небольшие группы последователей К.Э. Циолковского в СССР, Германии, США и Франции уже запускали изготовленные кустарным способом ракеты. Энтузиастами был создан мощный интеллектуальный «задел» для прорыва в космос, но соответствующих технологических возможностей для практического освоения космического пространства еще не было.

Продуктом совпадения политического кризиса, приведшего ко Второй мировой войне, и прорыва в исследованиях стало создание ядерного оружия. Освоение космоса было результатом взаимного наложения науки и другого феномена международных отношений — холодной войны. Мощным стимулом для освоения космического пространства стала выявившаяся в годы Второй мировой войны необходимость «обойти» ПВО сверху. В результате первые идеи создания «неуязвимых самолетов» появились вскоре после окончания войны. Но практическая невозможность достижения космических скоростей отложила реализацию этих идей на целое десятилетие. В итоге на дело прорыва в космос повлияли не непосредственные интересы безопасности, а соображения политического престижа — еще один немаловажный фактор в соревновании двух систем.

Спустя 67 лет приходится констатировать застой в космической сфере.

И в ядерной, и в космической сфере процессы «освоения» начинались как творческое взаимодействие разбросанного по разным странам коллектива ученых. Можно условно назвать это международным сетевым проектом, не имевшим единого центра управления. По достижении определенного порога требовалось вмешательство государства, причем по инициативе не правительств, а самих ученых («меморандум Пайерлса-Фриша» и письмо А. Эйнштейна — в ядерной сфере, инициатива Дж. Ван Аллена — в космической). Особенностью космического проекта было то, что, в отличие от довоенного периода, для продвижения масштабных международных инициатив появилась подходящая площадка в лице ООН, поддержавшей идею Ван Аллена о проведении «Международного геофизического года» (в 1920–1930-х гг. ни физики-ядерщики, ни пионеры космонавтики обращаться для продвижения своих идей в Лигу Наций не пытались).

Между двумя сферами имеется не только это внешнее сходство в происхождении, но и другие очень важные пересечения. Опыт пяти десятилетий позволяет говорить о формировании определенного фактора в мировой политике, который условно можно назвать ядерно-космическим, а если подняться еще на один «этаж», то и «технологического». Поскольку каждый искусственный инструмент обладает свойствами диффузии (распространения в пространстве) и качественного совершенствования, а сама политика — это процесс взаимодействия, то любой из этих факторов можно представить в виде матрицы. Ее строки отражают пару «создание — применение» соответствующего инструмента политики, а столбцы построены по принципу «действие – противодействие». Применительно к ядерному фактору первую строку матрицы образует пара «ядерное распространение — ядерное сдерживание», а вторую «контрраспространение — контрсдерживание». Все элементы матрицы связаны перекрестными связями.

Открывший космическую эру запуск первого спутника в 1957 г. сам по себе стал важным импульсом к накапливанию ядерного потенциала. Но значение этого фактора было преходящим. Важнее то, что развитие военно-прикладного измерения космоса изначально было направлено на решение насущных задач ядерного сдерживания, обеспечивая нацеливание средств доставки (космические аппараты (КА) разведки, навигации, метеорологии, геодезии) и управление ядерными силами (КА связи и предупреждения о ракетном нападении). Очень скоро космос стал рассматриваться как поле развертывания средств контрсдерживания. Первые проекты ПРО с элементами космического базирования относятся уже к 1960 г. в США (BAMBI) и 1962 г. — в СССР («Орбитальный пояс» С.П. Королева). Вместе с тем наземные перехватчики ПРО изначально рассматривались и как средства поражения спутников на низких орбитах.

В свою очередь, Московский договор 1963 г. и Договор по космосу 1967 г. внесли значительный вклад в стратегическую стабильность на Земле, фактически перекрыв путь к созданию территориальных систем ПРО, которые в тот период могли быть созданы только с использованием мощных ядерных зарядов в антиракетах (Nike-X в США, «Таран» в СССР). На этой основе стала возможна и выработка Договора по ПРО, ставшего на три десятилетия краеугольным камнем стратегической стабильности.

Но, несмотря на широкое употребление этого термина в 1970-х и 1980-х гг., кодификация (юридическая фиксация) понятия «стратегическая стабильность» наступила только после окончания холодной войны и была тесно связана с ядерным и космическим факторами. Для того чтобы это стало возможным, двум странам надо было пройти еще один раунд взаимодействия в космическом сегменте национальной безопасности в 1980-х гг. Это был период «звездных войн» — Стратегической оборонной инициативы (СОИ) в США и советского ответа на нее, который, как теперь известно, был не только «асимметричным» (достаточно вспомнить испытания макета советской боевой орбитальной станции «Скиф ДМ» в 1987 г.).

С тех пор проблема милитаризации космоса не имела военно-прикладного значения. Развертывание системы американской ПРО пока ограничилось созданием перехватчиков наземного базирования — очень высоких зениток. Проекты создания космического компонента ПРО, возродившиеся в середине 2000-х гг., пока не нашли практического воплощения. Не лучше обстоит дело и с противоспутниковым оружием — Россия и США пока работают с разработками 1970-х гг., КНР испытала в 2007 г. систему первого поколения. Замораживание ракетно-космических программ великих держав позволяет усомниться в наличии технологических ресурсов для нового прорыва в военно-космической сфере. Хотя такой прорыв казался экспертам почти неизбежным в середине нулевых годов.

Гонка без технологий

В начале XXI в. космические державы попытались совершить технологический рывок в освоении космоса.Толчком к новому космическому соперничеству стали успехи КНР — единственной космической державы, не участвующей в проекте международной космической станции (МКС). В 2003 г. Пекин сначала вывел на орбиту автоматический грузовой космический корабль, а затем совершил первый пилотируемый космический полет. Последнее означало демонстрацию Китаем своей возможности доставить ядерный боезаряд на межконтинентальную дальность. Достижения КНР послужили катализатором для быстрого развития космических программ других стран — от Индии и Бразилии до Новой Зеландии и Ирана.

Успехи КНР вызвали нервную реакцию Вашингтона. 14 января 2004 г. администрация Джорджа Буша-мл. опубликовала новую программу космических исследований — ускоренное изучение планет Солнечной системы и организацию пилотируемых полетов на Луну и Марс. Вслед за США крупные космические программы выдвинули Россия, Европейское космическое агентство (ЕКА), Китай и даже Япония. Эксперты заговорили о начале «второй гонки» по аналогии с советско-американским соперничеством 1960-х гг.

Несколько лет космические державы пытались действовать в духе 1960-х гг. Между ними началось напряженное соперничество за звание первопроходца в изучении поверхности Луны, Марса, Венеры, Меркурия, газовых планет и даже Солнца. В ближнем космосе Россия возобновила прерванное в 1995 г. развертывание системы ГЛОНАСС. Другие страны также выдвинули проекты создания систем «Галилео» (ЕКА), «Бэйдоу» (Китай), «Quazi-Zenith» (Япония), IRNSS (Индия). Соперничество дополнялось военным программами — от проектов администрации Дж. Буша-мл. создать космический эшелон ПРО до американских и китайских испытаний противоспутникового оружия.

Если сопоставить механизмы развития, то можно заметить, что и освоение космоса, и распространение ЯО были продуктами пересечений мировой политики и, казалось бы, далекой от нее фундаментальной науки.

Но к началу 2010-х гг. ситуация изменилась. Еще 1 июня 2009 г. администрация Б. Обамы создала Комиссию по изучению состояния пилотируемой космонавтики («Human Space Flight Plans Committee») во главе с экс-директором компании «Локхид Мартин» Норманном Огустином. В октябре 2009 г. «комиссия Огустина» представила отчет, согласно которому, во-первых, совершение полётов дальше орбит Земли потребует расширения финансирования и, во-вторых, временной разрыв между завершением программы «Спейс-Шаттл» и началом запуска новых кораблей типа «Ориона» составит минимум семь лет. На базе рекомендаций «комиссии Огустина» администрация Б. Обамы свернула в 2011 г. программу «Спейс-Шаттл» и заморозила программу «Созвездие».

Россия также пережила серию космических неудач. 5 декабря 2010 г. при старте ракеты-носителя «Протон-М» погибли три спутника системы «ГЛОНАСС». 18 августа 2011 г. состоялся неудачный старт спутника системы ГЛОНАСС «Экспресс-АМ4». Ситуация усугубилась после гибели 9 ноября 2011 г. автоматической марсианской станции «Фобос-грунт». В декабре 2011 г. президент России Д. Медведев поручил вице-премьеру Д. Рогозину провести ревизию работы «Роскосмоса».

На этом фоне иначе стали смотреться и успехи «космических новичков». КНР совершила пилотируемый полет и запустила зонд для изучения лунной поверхности. Индия вывела группировку спутников на полярные орбиты и также запустила лунный зонд. ЕКА создало небольшие аппараты для картографирования поверхности Луны, Марса и Венеры. Но все эти успехи стали лишь дублированием советских и американских достижений 1960-х гг. (в лучшем случае — начала 1970-х гг.). Ни одна из этих стран пока не вышла даже на второй этап советско-американских исследований — создание орбитальных станций и (или) организации многоразовых пилотируемых космических полетов.

debaas5.jpg
XSS-11

«Вторая космическая гонка» была скорее политической имитацией, чем реальной борьбой за изучение космоса. Ведущие космические державы не сумели даже повторить успехи полувековой давности. США не смогли воссоздать лунный модуль «Аполлон» и повторить пилотируемый полет на Луну. Россия не построила аналог советского лунохода и аппаратов типа «Марса» и «Венеры», которые картографировали обе планеты в начале 1970-х гг. Американцы так и не сумели построить ни одну полноценную пилотируемую орбитальную станцию. Станция «Скайлэб» была создана на основе модификации корпуса верхней ступени ракеты «Сатурн-1B» и рассматривалась НАСА как «частично-орбитальная станция» или «космическая лаборатория». Россия достраивает разработанную еще в СССР систему ГЛОНАСС и пока не создала аналога станции «Мир». Достижения обеих держав ограничились «остаточным ресурсом» — Россия продолжает пилотируемые космические полеты на кораблях типа «Союз», а США — изучение дальнего космоса посредством совершенствования созданных в 1970-х гг. автоматических станций типа «Пионер» и «Вояджер». Россия и США остаются при этом единственными странами, обладающими полным спектром космических исследований.

За этим скрываются глубокие проблемы. Космический прорыв 1960-х гг. стал возможен под влиянием двух факторов. Первый — широкое внедрение в советскую и американскую школу естественных и точных наук. Второй — финансирование государством крупных проектов, которые не дают немедленных результатов. При всем внешнем различии СССР и США следовали этой модели до середины 1970-х гг.

Сегодня оба этих условия перестают действовать. Современные государства все менее способны к мобилизации ресурсов. Преобладают гигантские бюрократические системы, которые неизбежно делятся на влиятельные «группы интересов». Важнейшим условием для деятельности таких групп выступает извлечение быстрой прибыли. Немалую роль играет и повышенная чувствительность электората к уровню потребления. Нынешний избиратель, в отличие от избирателя 1930-х и 1940-х гг., пока не готов терпеть неудобства ради реализации абстрактных космических проектов.

На дело прорыва в космос повлияли не непосредственные интересы безопасности, а соображения политического престижа.

Другая проблема — изменение качества образования. Ученые фиксируют, что за минувшие тридцать лет и в Соединенных Штатах, и в России, и особенно в странах ЕС упал уровень преподавания естественных наук. На смену традиционным лекционным и семинарским занятиям приходят «игровые методики» и «обучение навыкам». Результат не заставляет себя ждать. Физики с тревогой отмечают, что за последние пятьдесят лет в мире практически не было крупных открытий в области естественных наук, сопоставимых с достижениями первой половины ХХ в.

«Вторая космическая гонка» реализовывалась без разработки качественно нового поколения — поколения ракетно-космических технологий. Китай, получив доступ к российскому технологическому ресурсу, организовал пилотируемый космический полет (2003 г.), запустил программу непилотируемого исследования Луны (2007 г.) и испытал противоспутниковое оружие (2007 г.). Страны Латинской Америки начали создавать различные типы спутников, а Бразилия — еще и собственный суборбитальный ракету-носитель. Государства Восточной Азии, Индия, Австралия и Новая Зеландия активно развивают ракетостроение с целью создания различных типов ракет-носителей и телекоммуникационных спутников. Но эти проекты — попытки повторить путь развития ракетно-космических программ СССР и США последней трети прошлого века.

«Скрытая угроза»

Оценивая опыт и уроки шести десятилетий, прошедших после запуска первого Спутника, мы видим, что воздействие космических средств на международную безопасность не является однозначным.

С одной стороны, они укрепляют режимы безопасности, обеспечивая верификацию международных договоров, реализацию мер доверия и транспарентности. Повышая информированность участников конфликтов, космические аппарата (КА), соответственно, снижают возможность осуществления внезапного нападения и, таким образом, повышают стратегическую стабильность в сфере как ядерных, так и обычных вооружений. Кроме того, КА используются для мониторинга ситуации в ходе проведения миротворческих операций и миссий ООН, что также служит интересам обеспечения международной безопасности. Информация, получаемая со спутников дистанционного зондирования Земли, позволяет уменьшить последствия стихийных бедствий и техногенных катастроф.

Но, с другой стороны, космические средства повышают эффективность использования военной силы как инструмента политики, предоставляют дополнительные преимущества тем, кто достиг наибольших результатов в их освоении, прежде всего в сфере управления войсками, обеспечения устойчивой связи, навигации, получения разведывательной информации и применения высокоточного оружия. Данная тенденция требует оценить космические средства как возможный дестабилизирующий фактор. При этом необходимо учитывать направления развития технологий.

При изучении процессов милитаризации и «вепонизации» космического пространства как проблем международной безопасности основное внимание уделялось традиционным видам противоспутникового оружия (ПСО). Испытание, проведенное в Китае в январе 2007 г., и ответные шаги США в феврале 2008 г. также относятся к числу традиционных средств, но есть основания полагать, что использованные и в том и в другом случае технологии уже не будут определять облик перспективного ПСО. Причина тому — проблема засорения околоземной орбиты обломками КА, возникающими при перехвате. Экстраполируя информацию о последствиях китайского испытания 2007 г., можно предположить, что уже несколько перехватов кинетическими средствами сделают уровень засорения околоземного пространства недопустимо высоким для нормальной эксплуатации КА независимо от их происхождения и назначения. В этой связи есть основания полагать, что век кинетического ПСО, так же как в свое время век ядерного ПСО, подходит к концу. В то же время в начале первого десятилетия XXI в. появились новые виды космических средств, которые не остаются без внимания исследователей, но пока не рассматривались с точки зрения их влияния на стратегическую стабильность и международную безопасность.

«Вторая космическая гонка» была скорее политической имитацией, чем реальной борьбой за изучение космоса. Ведущие космические державы не сумели даже повторить успехи полувековой давности.

Пока еще слабо изучены современные тенденции развития некинетических средств воздействия на КА, процесс стирания грани между военными и гражданскими спутниками, возможности использования средств устранения космического мусора как легитимной формы воздействия на иностранные КА.

Появление новых технических возможностей также стирает грань между военными и гражданскими КА, поскольку вторые все в большей степени приобретают возможности решать задачи первых (в том числе ударные) благодаря новым технологическим решениям.

Прежде всего, речь идет о малозаметных маневрирующих КА, выполняющих функции инспектирования на орбите. «Невидимость» спутников может быть ценным качеством для некинетических средств ПСО, позволяя незаметно приближаться к иностранным КА для их инспекции и применения неразрушающих воздействий различного рода. Информация о малозаметных КА носит в основном предположительный характер в силу отсутствия официальных данных.

В начале XXI в. по заказу ВВС США было разработано новое поколение маневрирующих КА — т.н. микроспутники весом менее 100 кг. Среди их задач официально называются инспектирование, сближение и стыковка с другими КА. Следует отметить, что представитель Пентагона, комментируя полет одного из них (XSS-11), прямо заявил, что аппарат может решать задачи перехвата в космосе.

Космические средства повышают эффективность использования военной силы как инструмента политики, предоставляют дополнительные преимущества тем, кто достиг наибольших результатов в их освоении.

Следует отметить, что малые габариты нового поколения КА-инспекторов отвечают новой концепции, название которой заимствовано из пчеловодства — «рой» (swarm); работы по ней активно ведутся в США применительно к боевым средствам различного назначения.

При этом одним из направлений работ НАСА (что немаловажно — гражданского ведомства) в настоящее время является разработка средств ремонта и обслуживания КА на орбите, в том числе «несотрудничающих». Разрабатываемые средства должны самостоятельно сближаться и стыковаться с такими КА, а также производить с ними заданные действия, в том числе перемещать их. Для этого они будут иметь соответствующие информационно-управляющие системы и механические манипуляторы.

При этом легальным прикрытием манипуляций с чужими спутниками на орбите, скорее всего, станет необходимость борьбы с «космическим мусором». Проблема действительно существует и со временем будет только обостряться. Для ее решения действительно потребуются «активные средства», поскольку другие не справятся. В том числе предлагается использование для этой цели лазеров, т.е. ОНПЭ как наземного, так и космического базирования.

Что это может означать для международной безопасности? Что может последовать в условиях политического кризиса за внезапной «очисткой» орбиты от КА, принадлежащих одному из участников конфликта? Только неизбежная эскалация с непредсказуемыми последствиями.


Оценить статью
(Голосов: 4, Рейтинг: 4.75)
 (4 голоса)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся