Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 29, Рейтинг: 4.72)
 (29 голосов)
Поделиться статьей
Керим Хас

К. полит. н., эксперт в области международных и турецко-российских отношений, эксперт РСМД

В ближайшем будущем «турецкая тема» будет звучать все чаще — как на международных просторах, так и в контексте региональной повестки, где, безусловно, весомую роль продолжает играть Россия.

Вероятнее всего, после выборов 24 июня Турцию ждет еще большая политизация судебных решений и расширение трактовки законодательства в отношении тех лиц, которые в той или иной мере «неудобны» существующей власти. Разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную не предвидится. Напротив, наиболее предсказуемый итог — единство ветвей власти и консолидация всех важнейших государственных политико-правовых практик в руках президента.

24 июня Турция будет выбирать не только президента, но и состав парламента. Если с шестью кандидатами на пост президента все более или менее предсказуемо, то парламентская предвыборная гонка демонстрирует поединок, в котором даже опытные игроки не смогли предвидеть некоторые ходы соперника. Если партия президента не получит большинство в парламенте, политическая система может зайти в тупик. Сохраняется возможность обновления выборов, так как президентская система была создана в таком виде, что и президент, и большинство в парламенте должны представлять одну партию.

Учитывая тот пазл, который складывается из турецко-западных и турецко-российских отношений, очевидным становится, что сближение между Анкарой и Москвой не станет продуктом стратегического планирования, а будет носить характер вынужденного хрупкого партнерства. Москва, бесспорно, заинтересована в Анкаре, однако после событий 2015 г. политика «доверяй, но проверяй» имеет тенденции выхода на новый уровень, что может привести к очередной напряженности в двусторонних отношениях. Возможный экономический кризис в Турции напрямую затронет такие межгосударственные проекты, как, например, АЭС «Аккую», «Турецкий поток», а также другие инвестиционные «портфели» российской стороны в регионе. Кроме того, Россия в определенный момент может оказаться в ситуации, когда ей в той или иной степени придется управлять внутриполитическими рисками в самой Турции. Для России чрезвычайно важно, чтобы Турция не вошла во внутренний хаос. Очевидно, что с каждым днем зависимость Москвы, желает она того или нет, от Анкары возрастает.

Выборы в Турции всегда имели большое значение как для самого государства, так и для его западных и восточных партнеров. 24 июня 2018 г. — дата, которая без преувеличения станет точкой отсчета «новой Турции», определив дальнейшее развитие страны по одному из двух сценариев: либо еще большее углубление авторитарного стиля во внутренней и увеличение непредсказуемых действий реактивного характера во внешней политике, либо постепенная, но болезненная смена нынешнего курса.

В то же время глубокая пропасть, разделившая турецкое общество, проявляется в виде откровенной «демонизации» одной части населения другой. Так, подогреваемая жесткой риторикой и действиями политического руководства страны, эта «демонизация» стала приобретать острый характер с момента событий в парке Гези и «коррупционного скандала» в 2013 г., который официальная Анкара именует не иначе как «заговор» против действующей власти. Не последнюю роль в усилении конфликта сыграла и попытка государственного переворота 15 июля 2016 г. За эти годы раскол между группами населения стремительно рос, а градус политической полемики постепенно превысил все мыслимые и немыслимые границы, превратив политическую борьбу в бои без правил.

Несмотря на то, что доминирование действующего президента Р. Т. Эрдогана становится все более ощутимым с приближением даты выборов, существуют «подводные течения», которые могут повлиять не только на расстановку сил в парламенте и саму президентскую гонку, но и на судьбу страны. В любом случае не остается сомнений в том, что в ближайшем будущем «турецкая тема» будет звучать все чаще — как на международных просторах, так и в контексте региональной повестки, где, безусловно, весомую роль продолжает играть Россия.

turkeyelections1.jpg
Anadolu Agency

Президент в Турции — больше, чем президент

Пост президента всегда считался символическим в парламентской Турции, которая являлась таковой с 1921 г., то есть практически на протяжении 100 лет. С 2014 г., с момента, когда президент стал выборной фигурой, а Р. Т. Эрдоган — первым президентом, избранным путем проведения народного голосования, государственное устройство стало претерпевать ряд глубинных изменений, которые постепенно готовили страну к возможности отказа от прежней политической системы. Первое такое изменение было обозначено итогами референдума апреля 2017 г., когда было принято решение о переходе Турции с парламентской на президентскую форму правления, одной из основных черт которой является фактическое отсутствие системы сдержек и противовесов. Этот процесс должен был стартовать в ноябре 2019 г., но досрочные выборы значительно его ускорят.

В соответствии с новыми положениями, кандидат на пост президента может избираться дважды на пятилетний срок. Одни из самых примечательных поправок предоставляют президенту возможность роспуска парламента без каких-либо весомых причин и объявления досрочных выборов. В случае если парламентское большинство примет решение о проведении внеочередных выборов во время второго пятилетнего цикла президентства, то текущий срок не засчитывается и глава государства имеет право быть повторно избранным. Если же парламентское большинство будет сформировано партией президента, возникает теоретическая возможность бессрочного, то есть пожизненного пребывания на посту одного человека.

Еще одним новшеством станет упразднение поста премьер-министра, который в том или ином виде на протяжении 700 лет существовал и в Османской империи, и в Турции. На смену ему придут назначаемые президентом заместители, которые будут подотчетны не парламенту, а лично президенту — главе государства и исполнительной власти.

Что касается грядущих изменений в парламенте и кабинете министров, то предполагается увеличение количества депутатов с 550 до 600, в то время как минимальный возраст народных избранников понизится с 25 до 18 лет. Распределение министерских постов также войдет в компетенцию будущего президента, причем кандидат на пост министра может быть как одним из действующих депутатов, так и, грубо говоря, человеком «с улицы». В случае если выдвигаемый кандидат на пост министра — из депутатского корпуса, он будет вынужден уйти в отставку. Тем самым число мест той или иной партии (предположительно правящей) в парламенте сократится. Исходя из этого, можно предположить, что новые министры будут назначены не из состава действующих депутатов, а если и из него, то в минимальных количествах. Более того, будущий президент ответственен и за формирование бюджета, что раньше входило в полномочия правительства.

Наиболее предсказуемый итог — единство ветвей власти и консолидация всех важнейших государственных политико-правовых практик в руках президента.

В новой системе президент становится также законодательным органом — он сможет издавать указы в обход парламента. Однако подобная система фактически действует и сейчас. Она была введена с момента установления Чрезвычайного положения после попытки переворота в июле 2016 г. Раньше режим ЧП объявлялся правительством, и президент с кабинетом министров принимали специальные постановления в обход парламента, которые в последующем дали возможность открыть «охоту на ведьм». После выборов 24 июня президент единолично сможет издавать законы подобного рода, а роль парламента значительно снизится.

Помимо этого, глава государства станет центральной фигурой и в судебной власти, так как по новым поправкам назначение большинства членов Конституционного суда (12 из 15), а также значительного числа из Совета судей и прокуратур — компетенция президента. Не сложно предположить, что после выборов 24 июня Турцию ждет еще большая политизация судебных решений и расширение трактовки законодательства в отношении тех лиц, которые в той или иной мере «неудобны» существующей власти.

Таким образом, разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную не предвидится. Напротив, наиболее предсказуемый итог — единство ветвей власти и консолидация всех важнейших государственных политико-правовых практик в руках президента.

Готовь сани летом…

В последние годы внеочередные выборы стали для Турции если не нормой, то явлением, которое вызывает привыкание. Еще до недавнего времени власти заверяли, что о досрочном голосовании не может идти и речи, а любые комментарии относительно возможности их проведения вызывали остро негативную реакцию. Однако совокупность политических и экономических факторов не могла не указывать на то, что подготовка к выборам началась существенно раньше и со временем становилась все более очевидной.

Так, если детально анализировать итоги проведенного референдума в 2017 г. и поправки, которые были приняты в Конституцию, то внимание обращает на себя пункт, в котором сказано, что если парламент примет решение о проведении досрочных выборов, то новая президентская система станет действовать не с ноября 2019 г., а сразу после оглашения результатов выборов. Это указывает на то, что и в то время власти рассматривали для себя возможность проведения досрочных выборов. В связи с этим в течение короткого времени было заменено большое число высокопоставленных чиновников, включая мэров ключевых городов Турции, таких как Стамбул и Анкара (после 23 лет службы), где градоначальники без объяснения причин отправлены в отставку. Стоит отдельно отметить, что именно в крупных мегаполисах население не поддержало идею перехода с парламентской на президентскую систему, проголосовав на референдуме против предлагаемых изменений.

Активная подготовка проходила и на просторах средств массовой информации, абсолютное большинство которых после попытки государственного переворота стали принадлежать близкому кругу действующего президента, либо напрямую контролироваться государством. Таким образом, условное «сито», которое сохраняло возможность прохождения неконтролируемой информации «извне», сузилось до минимальных размеров. Примером этому может служить состоявшаяся в начале апреля 2018 г. крупнейшая за историю Турции незапланированная вынужденная номинальная продажа флагмана турецкого медиа-холдинга Doğan Group. Если рыночная стоимость компании ранее оценивалась в 4 млрд долл., то к новому владельцу, Demirören Group, она перешла за сумму менее, чем 1 млрд долл. В результате совершенной сделки такие тяжеловесы турецких СМИ, как телеканалы CNN Türk, Kanal D, газета Hürriyet, информационное агентство Doğan Haber Ajansı и др., стали частью 95% контролируемых окружением Р. Т. Эрдогана медиа-ресурсов.

Условное «сито», которое сохраняло возможность прохождения неконтролируемой информации «извне», сузилось до минимальных размеров.

Процесс активной работы по возможности осуществления досрочных выборов не обошел стороной и законодательную сферу. Одним из наиболее показательных примеров стала инициатива президента Р. Т. Эрдогана, впоследствии поддержанная возглавляемой им «Партией справедливости и развития», а также «Партией националистического движения», о принятии в марте 2018 г. закона, который предусматривал создание альянсов между партиями на выборах. Это позволяет крупным политическим силам обеспечить себе необходимое количество голосов в случае, если будет их нехватка для создания абсолютного большинства. Для небольших партий — это шанс пройти 10%-ный барьер и быть представленными в парламенте. В этом контексте важно отметить, что, принимая решение о создании альянсов между партиями, Р. Т. Эрдоган не допускал возможности того, что большинство из остальных политических сил, несмотря на их кардинально противоположные взгляды, смогут найти консенсус и объединиться в «оппозиционный» блок. Это во многом изменило предвыборную гонку, по новому расставив фигуры на «шахматной доске».

«День выборов» — турецкая версия

24 июня Турция будет выбирать не только президента, но и состав парламента. Если с кандидатами на пост президента (их шесть) все более или менее предсказуемо, то парламентская предвыборная гонка демонстрирует поединок, в котором даже опытные игроки не смогли предвидеть некоторые ходы соперника.

Безусловно, первый кандидат на пост главы государства — Реджеп Тайип Эрдоган, руководящий Турцией с 2002 г., и с 2014 г. в качестве президента. Его кандидатуру поддерживают «Партия справедливости и развития» и «Партия националистического движения», которая отказалась от выдвижения собственного кандидата.

Второй кандидат — Мухаррем Индже, сравнимый с Р. Т. Эрдоганом во владении ораторским искусством, ценящий полемику харизматичный представитель «Республиканской народной партии» (РНП), который, однако, не является ее главой. М. Индже — амбициозный политик, дважды претендовал на пост главы РНП, однако проиграл своему сопернику — К. Кылычдароглу.

Мерал Акшенер — женщина и по совместительству глава недавно созданной «Хорошей партии» — третий кандидат, в 1996–1997 гг. возглавляла Министерство внутренних дел. Жесткая позиция властей относительно происходящих событий во многом способствовала тому, что значительная часть курдского населения испытывает негативные чувства по отношению к М. Акшенер, ведь на протяжении 1990-х гг. напряженность на юго-востоке страны и ужесточение так называемого «курдского вопроса» практически дошло до точки кипения.

Четвертый кандидат — Селахаттин Демирташ — бывший глава «прокурдской» «Демократической партии народов», который со своими ближайшими соратниками уже полтора года находится в тюрьме по обвинению в терроризме. Он ведет свою предвыборную кампанию из мест лишения свободы через адвокатов, которые от его имени общаются с избирателями в социальных сетях.

В гонке также участвуют 76-летний глава «Партии счастья» Темель Карамоллаоглу и 76-летний глава партии «Родина» — Догу Перинчек.

Что касается парламентских выборов, то ситуация здесь осложняется наличием ряда нюансов. Так, руководствуясь проведенным законом об альянсах, правящая «Партия справедливости и развития» (ПСР) и «Партия националистического движения» (ПНД) создали «Альянс народа». По результатам большинства опросов за ПСР отдадут голоса порядка 45% респондентов, а за ПНД — 5%. Таким образом, у альянса и в том числе у Р. Т. Эрдогана как лидера партии ПСР возникает возможность прохождения условного барьера в 50%, необходимого для победы на парламентских выборах. ПНД, в свою очередь, получает возможность пройти 10%-ный барьер.

На фоне этих событий в середине апреля 2018 г. глава «Партии националистического движения» Девлет Бахчели, по, очевидно, заранее имеющимся с Р. Т. Эрдоганом договоренностям, выступил с предложением о проведении досрочных выборов 26 августа. Однако после «консультаций» с Р. Т. Эрдоганом, дату было решено перенести на еще более ранний срок — 24 июня. Стоит отметить, что, по действующей пока Конституции, именно парламент принимает решение о переносе даты выборов, однако в данном случае решение было объявлено самим президентом, а уже через несколько дней после этого с одобрением выступил и парламент.

Несмотря на то, что многие эксперты ожидали проведения досрочных выборов, превращение их в «супердосрочные» не предполагалось.

Несмотря на то, что многие эксперты ожидали проведения досрочных выборов, превращение их в «супердосрочные» не предполагалось. Оппозиционные силы расценили решение о переносе даты на более ранний срок как удар, осложняющий процесс подготовки списка депутатов, кандидатов на пост президента и проведения предвыборной компании. Очевидно, что за 66 дней (период с момента объявления о старте выборного процесса и до дня голосования) единственно подготовленной к грядущим выборам сможет оказаться лишь правящая партия.

Кроме того, политическая интрига подогревалась и тем, что в октябре 2017 г. появилась новая партия националистического толка — «Хорошая», созданная частью депутатов, которые раньше входили в корпус «Партии националистического движения» (ПНД). Во главе новой партии встала М. Акшенер, ранее боровшаяся за лидерство и претендовавшая на пост Д. Бахчели. Катализатором выхода части депутатов из ПНД и создания «Хорошей партии» стал де-факто союз Д. Бахчели и Р. Т. Эрдогана с 2015 г. Однако первоочередная причина — внутрипартийная борьба и разногласия относительно будущего политического курса.

Нынешняя Конституция обязывает вновь образованные партии соблюдать одно из двух правил для участия в выборах: либо обеспечить наличие 20 депутатов для формирования парламентской группы, в случае чего — дата создания партии не имеет значения, либо при количестве депутатов менее 20 — она обязана закончить партийные съезды за шесть месяцев до выборов.

«Хорошая партия» столкнулась с тем, что она не могла принимать участие в выборах, так как, по мнению Верховной избирательной комиссии, нарушались оба положения Конституции. Во-первых, она была представлена в парламенте пятью членами. Во-вторых, дата окончания съездов, которую «Хорошая партия» обозначила как 10 декабря 2017 г., была подвергнута сомнению турецким ЦИК и определена датой 26 февраля 2018 г., то есть не за шесть месяцев до выборов, а за четыре. Так как досрочные выборы были назначены на 24 июня, это автоматически исключало «Хорошую партию» из кампании. Однако, если дата окончания съездов неизменна, то количество депутатов — непостоянная переменная. Этим воспользовалась «Республиканская народная партия» и совершила «ход конем», отправив в отставку 15 своих членов, которые присоединились к «Хорошей партии», обеспечив тем самым недостающее количество депутатов для возможности участия в выборах. После того как Верховная избирательная комиссия объявила о том, что «Хорошая партия» допускается к выборам, 15 депутатов вновь вернулись в «Республиканскую народную партию».

К тому же, подобно «Альянсу народа», «Республиканская народная партия» (в широкой трактовке «кемалисты»), голоса которой отдадут, по примерным подсчетам, 25-30% избирателей, создала альянс сразу с двумя партиями: «Хорошей» (10-15%) и исламистской «Партией счастья» с примерно 1-3% голосов. Сформированный союз получил название «Альянс нации». Подобный шаг, вне всякого сомнения, стал неожиданностью для властей.

Третий участник выборов — традиционно именуемая «прокурдской» — «Демократическая партия народов». Здесь стоит сделать уточнение: «прокурдская» партия не отражает консервативный настрой большинства курдского народа, является левой партией, поэтому за нее голосует меньшинство избирателей. Традиционно 60–65% представителей курдского населения отдают свои голоса партии Р. Т. Эрдогана, который в первые сроки своего правления демонстрировал демократическую направленность политики в отношении «курдского вопроса» и тем самым привлек часть курдов на свою сторону.

В то же время нельзя отрицать и тот факт, что у «Демократической партии народов» имеются органические связи с «Рабочей партией Курдистана», которая в Турции и многих западных странах признана террористической. Однако, несмотря на это, данная партия легальна и представлена в парламенте, поэтому предпринимаемые властями и некоторыми оппозиционными силами попытки «демонизации» ее программы и участников подвергаются критике. Распределение голосов в этом районе страны станет интересным ввиду того, что во многом после 2015 г. озвучиваемая ранее властями политика демократизации в отношении «курдского вопроса» сменилась на силовой путь.

Так как существует риск непрохождения 10%-ного барьера «Демократической партией народов», которая на последних выборах ноября 2015 г. набрала чуть меньше 11%, были предприняты попытки ее вхождения во второй, так называемый оппозиционный «Альянс нации». Однако «Хорошая партия», которая во многом ссылалась на то, что в будущем Р. Т. Эрдоган сможет использовать присутствие «прокурдской» партии в оппозиционном альянсе как сигнал народу о том, что оппозиция и «сепаратисты» — заодно, выступила против объединения.

Остальные две политические силы (партии «Родина» и «Дело свободы») представляют незначительный интерес в контексте грядущих выборов и не смогут оказать влияние на будущую расстановку сил.

От перемены мест слагаемых сумма не меняется

В Турции есть выражение, что 24 часа для турецкой политики — огромный срок, поэтому нельзя полностью исключать ни один из следующих вариантов: 1) Р. Т. Эрдоган одержит победу в президентской, а «Альянс народа» в парламентской гонке; 2) Р. Т. Эрдоган победит в президентских, но возглавляемый им альянс проиграет в парламентских выборах; 3) Р. Т. Эрдоган проиграет в президентских выборах, но «Альянс народа» получит абсолютное большинство в парламенте; 4) Р. Т. Эрдоган потерпит поражение и на президентских, и на парламентских выборах. Наиболее вероятным представляется первый вариант; второй — зависит от того, какие события произойдут до выборов в стране, а последние два — наименее ожидаемые.

Если анализировать президентскую гонку, то наиболее реалистичными представляются кандидатуры Р. Т. Эрдогана, М. Индже и М. Акшенер. В этом контексте вопрос сводится к тому, победит ли действующий президент уже в первом туре или нет, ведь даже некоторые проправительственные опросы общественного мнения показывают, что за Р. Т. Эрдогана готовы отдать свои голоса менее 50% избирателей.

В случае объявления второго тура 8 июля борьба может развернуться между Р. Т. Эрдоганом и одним из двух кандидатов, а именно М. Индже либо М. Акшенер. Нельзя исключать обострение внутренней обстановки, которая теоретически может привести и к отмене второго тура, и переносу выборов на неопределенный срок. Опасения такого характера имеют место быть и довольно широко обсуждаются, ведь напрашивается аналогия с событиями 2015 г. Тогда, в июне, «Партия справедливости и развития» потеряла большинство в парламенте, за чем последовали всплеск насилия, волна террористических атак, и были объявлены досрочные выборы в ноябре этого же года, по результатам которых ПСР одержала победу.

Если второй тур состоится, то М. Индже, который является наиболее вероятным соперником Р. Т. Эрдогана, и М. Акшенер сталкиваются с дилеммой: любому из кандидатов будет необходимо «заработать» часть голосов избирателей, которые являются сторонниками действующего президента и «прокурдской» партии. Вероятность того, что «курдские» избиратели отдадут свои голоса за М. Индже, довольно высока. Этому есть несколько причин: во-первых, вопреки позиции «Республиканской народной партии», которая выступила за принятие поправок, предложенных несколько лет назад Р. Т. Эрдоганом, о снятии неприкосновенности с депутатов, М. Индже проголосовал против. Введение в действие этих поправок в последующем позволило снять депутатскую неприкосновенность с С. Демирташа, занимавшего тогда пост главы «прокурдской» «Демократической партии народов», и его ближайших соратников, за чем вскоре последовал их арест. Во-вторых, после того как М. Индже был выдвинут в кандидаты на пост президента, он посетил С. Демирташа в тюрьме, продемонстрировав тем самым свое отношение к той ситуации, которая на протяжении последних нескольких лет складывается в стране. Однако, принимая во внимание то, что М. Индже представляет «кемалистов», ему будет существенно труднее заручиться поддержкой в основном консервативных сторонников Р. Т. Эрдогана.

Если партия президента не получит большинство в парламенте, политическая система может зайти в тупик.

С другой стороны, если второй тур пройдет между Р. Т. Эрдоганом и М. Акшенер, то М. Индже, по его словам, выступит в поддержку последней. Однако, по всем расчетам, даже в этом случае голосов за «Альянс нации» может не хватить для получения более 50%, и М. Акшенер будет вынуждена искать поддержки у курдов, которые ее, мягко говоря, недолюбливают, ведь именно из-за позиции М. Акшенер «прокурдская» партия не смогла стать частью «оппозиционного альянса».

Что касается парламентских выборов, то они представляют не меньшее значение, нежели президентские. Если партия президента не получит большинство в парламенте, политическая система может зайти в тупик. Сохраняется возможность обновления выборов, так как президентская система была создана в таком виде, что и президент, и большинство в парламенте должны представлять одну партию.

Здесь интрига заключается в следующем: в случае если «прокурдская» партия сможет набрать необходимые голоса (пройти 10%-ный барьер), то она получит от 70 до 80 кресел в парламенте. Если это сделать не удастся, то эти места автоматически перейдут на сторону «Партии справедливости и развития», так как юго-восток Турции традиционно демонстрирует фактическое отсутствие поддержки других политических сил, таких как, например, «Республиканская народная партия» и «Партия националистического движения».

В итоге, как бы иронично это ни звучало, судьбу досрочных выборов 24 июня могут решить голоса тех избирателей, которые поддерживают «Демократическую партию народов». Если партия пройдет 10%-ный барьер, что вполне вероятно, то «Альянс народа» потеряет большинство в парламенте.

«Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»

Есть существенные моменты, оказывающие прямое влияние на ход предвыборной гонки, которые нельзя игнорировать.

Россия в определенный момент может оказаться в ситуации, когда ей в той или иной степени придется управлять внутриполитическими рисками в самой Турции.

Во-первых, само проведение выборов в то время, когда в стране действует режим чрезвычайного положения, является показателем того, что общество и государство не находятся в том состоянии, когда столь важное для страны событие может иметь место. Референдум 2017 г., на котором поднимался вопрос о смене политической системы страны, также был организован в момент действия ЧП. Его итоги подверглись существенной критике со стороны оппозиционного блока страны и западных партнеров Турции. Тогда голоса «за» и «против» распределились практически поровну — 51% и 49% соответственно. Более того, на фоне массовых арестов представителей академического и бизнес-сообщества, журналистов, учителей, студентов, врачей, на фоне нарушений прав человека, отсутствия свободы слова и прессы, а также стремительно растущей поляризации избиратели опасаются открыто высказывать свое мнение.

Во-вторых, особенно остро стоит вопрос безопасности подсчета голосов. Оппозиционные силы обращают пристальное внимание на то, что принимаемые властями новые законы и поправки к ним существенно повышают риск возможных вбросов и фальсификаций. Это, перефразируя, звучит приблизительно так: «Не важно, как проголосуют, а важно, как посчитают». Более того, бюллетени, на которых нет соответствующих печатей, не аннулируются, а наоборот, считаются действительными. В отношении их количества оппозиция также высказывает опасения, ведь на 59 млн зарегистрированных избирателей напечатаны 154 млн бюллетеней. По другим данным, эта цифра недостоверна и в несколько раз превышает реальную.

К тому же новый закон постановляет, что адрес регистрации избирателя может не совпадать с местом его голосования, а в случае необходимости избирательный участок переносится из одного района в другой. Иными словами, сам процесс голосования будет проходить в обстановке, создающей дополнительные трудности для функционирования избирательных комиссий. Особенно актуальной эта проблема является для юго-востока страны, который может неожиданным образом повлиять на расстановку сил в парламенте. Если принимать во внимание особенности распределения голосов в этой части Турции, когда, грубо говоря, соседние районы голосуют кардинально противоположно, то перенос избирательных участков, по мнению оппозиционного блока, может облегчить «задачу» правящей партии в наборе необходимого количества голосов.

В-третьих, абсолютное большинство (примерно 95%) СМИ контролируются государством. Правящая элита располагает всем арсеналом инструментов, который фактически обеспечивает ее победу на грядущих выборах. Оппозиционные партии имеют сильно ограниченный доступ к центральным теле- и радиоканалам, что мешает их предвыборной агитации. Так, по статистическим данным международной организации Transparency International, в период с 4 по 31 мая крупнейший турецкий государственный телеканал (ТРТ) распределил свое эфирное время в главных новостных программах для предвыборной агитации следующим образом:

— правящая «Партия справедливости и развития» — 147 мин., кандидат — Р. Т. Эрдоган — 105 мин.;

— «Партия националистического движения» — 25 мин., их кандидатом также является Р. Т. Эрдоган;

— «Республиканская народная партия» — 25 мин., кандидат — М. Индже — 37 мин.;

— «Хорошая партия» — 14 мин., кандидат — М. Акшенер — 14 мин.;

— «Демократическая партия народов» — 0 мин., кандидат — С. Демирташ — 18 сек.

Наконец, налицо инструментализация властями внешних проблем для использования их на внутриполитическом поле. Так, проведение военных операций на территории Сирии и Ирака, статус Иерусалима, вопросы, связанные с турецко-западными отношениями и т. п., направлены на «потребление» внутренней аудиторией определенной информации, которая формирует образ внешнего врага и призвана сплотить нацию вокруг сильного лидера.

В этом контексте, в качестве одного из возможных сценариев, к которому с большой вероятностью прибегнет действующая власть (как до выборов, так и после первого/второго тура), может стать расширение военных операций за границами Турции — предположительно в северном Ираке, горах Кандиль. Именно там на протяжении более чем 30 лет расположен командный пункт «Рабочей партии Курдистана» (РПК), признанной в Турции и на Западе террористической.

Если такие события будут иметь место, то Р. Т. Эрдоган получает возможность поразить сразу несколько мишеней одним ударом: возрастут националистические настроения, повысив рейтинг действующей власти. В свою очередь, оппоненты из «оппозиционного альянса», такие как «Хорошая партия» и «Республиканская народная партия», не смогут не поддержать проведение подобных операций, исходя из собственных политических программ и пропагандируемого курса. Таким образом, часть голосов «Альянса нации» перейдет на сторону Р. Т. Эрдогана, и в будущем ни М. Индже, ни М. Акшенер не смогут рассчитывать на голоса «курдов». Резко упадут показатели «стратегического голосования», когда часть оппозиционных партий (в основном «кемалисты») голосует за «прокурдскую» «Демократическую партию народов» с целью сокращения количества мест правящей партии. Сама «Демократическая партия народов», которая имеет органические связи с РПК и, возможно, выступит против военного вмешательства турецкой армии в районе гор Кандиль, не сможет преодолеть 10%-ный барьер и не войдет в состав нового парламента.

Налицо инструментализация властями внешних проблем для использования их на внутриполитическом поле.

В случае осуществления военных операций такого рода, не останется сомнений в том, что их главная цель — не борьба с терроризмом и РПК, которая за время нахождения «Партии справедливости и развития» у власти (16 лет) не изменила своей дислокации и главных точек базирования, а политические амбиции действующей власти, которые призваны обеспечить победу на досрочных выборах.

«Светлое будущее» с туманными перспективами

Независимо от того, кто одержит победу на досрочных выборах, вполне возможно, что «прошлого будет немного жаль», а надежда на то, что «лучшее, конечно, впереди», не оправдается.

Поляризация в обществе достигла критических масштабов. Меры, предпринимаемые властями для подавления инакомыслия в любом его проявлении, имеют большое число вариаций. Свобода слова, которая предполагается наравне со свободой прессы и волеизъявления, во многих случаях расценивается не иначе как экстремистская деятельность, поддержка путчистов и терроризм. Только в 2016 г. количество лиц, в отношении которых возбуждены уголовные дела по обвинениям в оскорблении Р. Т. Эрдогана насчитывало 3658. Какие показатели имеют место сегодня — статистика умалчивает. На этом фоне в начале предвыборной кампании одними из самых популярных хэштегов в мировых социальных сетях стали турецкие слова tamam и sıkıldık, что в переводе значит «хватит, довольно» и «устали, надоело». Примечательно, что, по исследованиям «Глобального индекса миролюбия» (Global Peace Index), в 2018 г. Турция оказалась на 149 месте из 163 стран.

Продолжает набирать силу вооружение гражданского населения, которое регламентируется специальным положением. Еще в декабре 2017 г. было принято специальное постановление № 696, по которому гражданским лицам разрешено подавлять протесты самостоятельно с применением оружия без несения ответственности за возможный ущерб. Более того, согласно официальным данным МВД Турции, за два года, к началу 2018 г., 2,3 млн граждан получили разрешение на ношение оружия. В отношении незарегистрированного оружия неофициальные цифры приближаются к 25 млн. В то же время количество утерянного оружия только за 2017 г. составило, по данным МВД Турции, примерно 107 тыс. единиц, продемонстрировав тем самым стремительный рост этого показателя, который за последние три года увеличился на 720%. К тому же в марте 2018 г. по распоряжению этого же ведомства максимально разрешенное количество приобретенных гражданскими лицами патронов увеличилось с 200 до 1000 в год. Это может быть сигналом того, что в случае проигрыша действующей политической элиты, процесс перехода власти не пойдет по тому сценарию, на который рассчитывает оппозиция.

Экономика страны находится в том состоянии, которое авторитетные эксперты сравнивают с надвигающимся крупнейшим кризисом, предрекая ему затяжной характер. Причем на это указывает не только проседание турецкой лиры на 20% за последние два месяца. Если в ноябре 2002 г., т.е. в момент прихода к власти «Партии справедливости и развития», внешний долг Турции составлял 130 млрд долл., то в конце 2017 г. он достиг 453 млрд, что почти в 3 раза больше всего экспорта, в то время как резервы центрального банка оцениваются примерно в 110 млрд. Проблема во многом сводится и к тому, что ограниченные собственные государственные ресурсы не смогут покрыть возможные потери, с которыми Турция столкнется в случае, если отрицательные экономические прогнозы оправдаются. В свою очередь, международные агентства, такие как Standard&Poor’s, Moody’s и Fitch, предсказывают неблагоприятный сценарий по инвестированию в Турцию, а в начале июня 2018 г. тот же Fitch опубликовал прогноз по негативному кредитному рейтингу в отношении 25 турецких банков.

В настоящее время между Турцией и ее западными партнерами наблюдается отсутствие доверия, многие межгосударственные отношения если и не сошли на нет, то движутся в сторону затухания.

Кризис, который произошел в 2001 г. в Турции, называли одним из крупнейших в истории страны и описывали его латинской буквой «V», означающей резкое падение, а затем столь же резкий взлет экономики. Грядущий кризис описывают буквой «L», предполагающей резкое падение и продолжительную стагнацию. Однако не стоит забывать, что именно в момент кризиса 2001 г., который стал основным поводом прихода к власти «Партии справедливости и развития», Турция имела большое число сторонников на Западе. Также активизировался процесс сближения с Европой, когда Анкара имела широкие возможности для привлечения инвестиций из третьих стран. В настоящее время между Турцией и ее западными партнерами наблюдается отсутствие доверия, многие межгосударственные отношения если и не сошли на нет, то движутся в сторону затухания. Подобная ситуация может привести к тому, что, находясь в поиске «кредитора», Анкара столкнется с нежеланием сотрудничества либо с теми условиями, которые заранее будут носить кабальный характер, например, с предоставлением кредитов под высокий процент и т. п. В этом контексте новое избранное руководство окажется в ситуации, когда на поверхность выйдет ряд внутриэкономических проблем, которые могут вызвать серьезное народное негодование. Этим во многом объясняется решение нынешней политической элиты страны пойти на досрочные выборы, ведь встретить кризис не до, а после выборов — «две большие разницы».

Интересным фактом в истории Турции можно назвать взаимосвязь, которая очевидно прослеживается на примере нынешних событий внутри государства: хаос либо неспокойствие в сфере государственной безопасности во многом играет на стороне правящей элиты, которая может увеличивать или понижать градус общественного недовольства, действуя внутри страны и за ее пределами. Такая политика свойственна большинству ближневосточных государств, где руководство «обеспечивает» наличие внешнего или внутреннего врага, для борьбы с которым необходимы и материальные, и физические, и «духовные» затраты, в том числе в виде отданных за того или иного лидера голосов.

В то же время любые экономические трудности, с которыми сталкивается власть, отражаются негативным образом на ее будущих возможностях. История Турции как нельзя лучше доказывает, что наличие хаоса в экономике сопутствует переменам в расстановке сил в государственных структурах. Это происходит путем проведения досрочных выборов или силового свержения власти, которое, как можно убедиться на многих примерах, не приводит к желаемому результату, а наоборот, создает еще более напряженную обстановку с непредсказуемым финалом. В этом контексте если предположить, что Р. Т. Эрдоган и возглавляемая им «Партия справедливости и развития» не одержат победы, то возможный при таком сценарии уход из власти нынешней политической элиты, вероятнее всего, окажется для турецкого общества болезненным испытанием. Именно поэтому, в случае проведения второго тура президентских выборов, страна может погрузиться в постоянный режим ЧП, сопровождаемый все новыми военными операциями турецкой армии.

Без сомнения, внешнеполитическая повестка также продолжит оказывать активное влияние и во многом определит тот курс, которого будут придерживаться избранный президент и парламент. Ухудшающиеся отношения Анкары с западными партнерами и блоком НАТО, сирийский кризис, террористическая активность у границ Турции, «курдский вопрос» в региональном масштабе и сотрудничество Вашингтона с курдскими вооруженными группировками в Сирии, увеличивающееся давление на Иран со стороны США и влияние этого фактора на связи по оси Анкара — Тегеран, противостояние Ирана и Израиля, борьба за доминирование между Эр-Риядом и Тегераном на Ближнем Востоке — приоритетные вопросы, которые не уйдут с повестки, а наоборот, приобретут еще большую значимость.

Задача повышенной сложности с «кремлевской звездочкой»

Несмотря на то, что после выборов турецкое руководство приложит усилия по пути вынужденной нормализации отношений с некоторыми западными странами, этот процесс может иметь не тот характер, на который рассчитывает Анкара. Вероятно, разногласия будут усугубляться, а проблемы структурироваться.

Свобода слова, которая предполагается наравне со свободой прессы и волеизъявления, во многих случаях расценивается не иначе как экстремистская деятельность, поддержка путчистов и терроризм.

В этом контексте в первую очередь речь будет идти об экономических санкциях, которые с большой долей вероятности могут быть введены США против крупнейших турецких банков, осуществлявших транзакции в обход действующих в отношении Ирана ограничений. Не исключено, что санкции затронут и те турецкие структуры, которые были задействованы в сделке между Анкарой и Москвой по приобретению комплекса С-400. Не секрет, что Конгресс США уже предупредил Турцию, что в случае ее дальнейшего военно-политического сближения с Россией, может пострадать будущее совместных планов в отношении поставки истребителей пятого поколения F-35. Вместе с тем разногласия Анкары и Вашингтона по сирийскому урегулированию подталкивают турецкое руководство к еще более плотному сотрудничеству с Москвой по этому же вопросу, но на других площадках, а именно в рамках Астанинского и Сочинского процессов. Это в конечном итоге может привести к тому, что Анкара уже не сможет регулировать «глубину погружения подводной лодки, из которой никуда не деться» и столкнется с проблемой выбора, по какую сторону «океана» она предпочтет находиться.

Учитывая тот пазл, который складывается из турецко-западных и турецко-российских отношений, очевидным становится, что сближение между Анкарой и Москвой не станет продуктом стратегического планирования, а будет носить характер вынужденного хрупкого партнерства. Вполне возможно также, что на повестке дня появится тема выхода Турции из НАТО, однако и это не значит, что Россия сможет в полной мере рассматривать Турцию как стратегического партнера, работающего целиком и полностью на развитие двустороннего доверительного диалога. Москва, бесспорно, заинтересована в Анкаре, однако после событий 2015 г. политика «доверяй, но проверяй» имеет тенденции выхода на новый уровень, что может привести к очередной напряженности в двусторонних отношениях.

К тому же на повестке дня с разной степенью интенсивности, но с очевидным постоянством поднимается вопрос о поддержке турецкой политической элитой различных незаконных формирований, признаваемых большинством главных акторов международных отношений, в том числе и Россией, террористическими организациями. Все эти обстоятельства в той или иной степени могут способствовать тому, что Турция продолжит разворачиваться в сторону Евразии с еще большей интенсивностью. Здесь не удивительно, что выборы 2018 г. станут первыми, на которые Анкара приглашает в качестве международных наблюдателей представителей ШОС. Это во многом объясняется тем, что действующей власти необходима определенная «поддержка» в легитимации результатов выборов за рубежом.

Во-вторых, возможный экономический кризис в Турции напрямую затронет такие межгосударственные проекты, как, например, АЭС «Аккую», «Турецкий поток», а также другие инвестиционные «портфели» российской стороны в регионе. Уже сегодня можно говорить о том, что определенный разлад в понимании дальнейшего сотрудничества в энергетике виден на примере АЭС «Аккую». Москва в течение нескольких лет настаивает на получении финансовых гарантий от Анкары путем разделения затрат, однако этот процесс затягивается и, несмотря на дружественные заявления с обеих сторон, позитивного продвижения пока не предвидится. Это все больше подталкивает к мысли о туманности будущего столь амбициозного проекта. К тому же у таких гигантов, как «Газпром» и «Роснефть», существуют проекты в отношении поставки углеводородов с территории Иракского Курдистана через Турцию в Европу. Очевидно, что после 24 июня, принимая во внимание возможное осложнение «курдского вопроса» как в Турции, так и в регионе, а также иранской проблемы, геополитические и экономические проекты Москвы на Ближнем Востоке могут оказаться под ударом. Именно поэтому России придется искать пути гарантирования своих инвестиционных проектов, прежде всего энергетического характера, что представляется проблематичным. Примечательно, что Москва уже совершает некоторые действия, которые указывают на наличие весомых опасений относительно негативных последствий возможных политических рисков и экономического кризиса в Турции. Так, в мае 2018 г. дочка «Сбербанка», турецкий Denizbank, несмотря на чистую прибыль в 477 млн долл. в 2017 г., был продан российской стороной с потерями.

Если предположить, что Р. Т. Эрдоган и возглавляемая им «Партия справедливости и развития» не одержат победы, то возможный при таком сценарии уход из власти нынешней политической элиты, вероятнее всего, окажется для турецкого общества болезненным испытанием.

В-третьих, Россия в определенный момент может оказаться в ситуации, когда ей в той или иной степени придется управлять внутриполитическими рисками в самой Турции. Это объясняется тем, что Москва плотно вовлечена, с одной стороны, в турецко-западные отношения, а с другой стороны, во многие аспекты ближневосточной повестки, в первую очередь в сирийский конфликт, где Кремль нуждается в Анкаре как в надежном партнере. Именно поэтому для России чрезвычайно важно, чтобы Турция не вошла во внутренний хаос. В то же время Москва, в определенной степени предоставляя Анкаре карт-бланш на действия в Сирии, рискует быть втянутой и во внутренние дела Турции, а также стать заложником политических амбиций турецкого руководства, что может в дальнейшем создать дополнительные трудности.

Очевидно, что с каждым днем зависимость Москвы (желает она того или нет) от Анкары возрастает. В этом контексте особо ярко выделяются несколько важнейших для Кремля моментов: недопущение выхода из-под контроля регионального измерения «курдского вопроса» и предотвращение разрастания террористической угрозы из Сирии на территорию Турции, а также предвидение рисков в связи с внутриполитической обстановкой в стране после проведения выборов, которая может развиваться по нежелательному для Москвы сценарию.


Оценить статью
(Голосов: 29, Рейтинг: 4.72)
 (29 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся