«Мягкая сила», диверсификация экономики и дилеммы российских университетов
Международная математическая олимпиада
(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
К.полит.н., генеральный директор РСМД, член РСМД
Среди ключевых российских проблем как в отечественном, так и в зарубежном дискурсе прочно укрепились две нерешённые задачи — диверсификация и репутация. Они едва не потеснили старую добрую связку «дураки и дороги» (менеджмент и инфраструктуру). В случае диверсификации речь идёт об уходе от сырьевой модели экспорта, модернизации, инновациях, развитии человеческого капитала. В случае репутации — об исправлении имиджа России за рубежом.
Среди ключевых российских проблем как в отечественном, так и в зарубежном дискурсе прочно укрепились две нерешённые задачи — диверсификация и репутация. Они едва не потеснили старую добрую связку «дураки и дороги» (менеджмент и инфраструктуру).
В случае диверсификации речь идёт об уходе от сырьевой модели экспорта, модернизации, инновациях, развитии человеческого капитала. В случае репутации — об исправлении имиджа России за рубежом.
До украинского кризиса ситуацию здесь можно было охарактеризовать как негативную — адекватной информации о России явно не хватало, а образовавшийся вакуум заполнялся многочисленными стереотипами. После 2013 г. глобальный информационный фон приобрёл тотально негативный характер. Это усугублялось общим сокращением использования русского языка в мире, числа зарубежных специалистов и экспертов по России, людей, хорошо знающих страну.
В решении обеих задач роль российских университетов трудно переоценить. В плане диверсификации они выступают главным источником образованных кадров и новых решений. Кроме того, университет сам может выступать экспортёром образовательных и научно-исследовательских услуг. Очевидно, что объёмы такого экспорта вряд ли можно будет сопоставить с нефтегазовыми. Однако даже если он достигнет уровня оружейного или сельскохозяйственного экспорта, это уже будет существенной победой.
Университет сам может выступать экспортёром образовательных и научно-исследовательских услуг.
В отношении репутации — роль университета не менее важна. Университетская среда формирует корпус специалистов, обладающих в России широкой сетью деловых связей и хорошо знающих страну. Это незаменимый инструмент «мягкой силы», который, конечно, не нужно путать с пропагандой. В конечном итоге университетская среда базируется на рациональных принципах и по определению предполагает критичность мышления. Подобная критичность и объективность во взгляде на Россию — мощный инструмент изменения имиджа России в лучшую сторону. По своему охвату этот инструмент вряд ли сравнится со СМИ. Но в университеты попадают мотивированные и активные молодые люди, интересующиеся страной, её достижениями и возможностями. Это то самое «творческое меньшинство», роль которого может оказаться более значимой в сравнении с «пассивным большинством».
Однако сам университет сегодня оказывается в быстро меняющейся технологической и социальной среде. Это ставит академические структуры перед целым рядом дилемм, подчас крайне непростых с точки зрения масштабов требуемых изменений. Причём это проблема как российских, так и зарубежных школ.
Первая дилемма — балансировка рыночных и нерыночных составляющих образования. С одной стороны, университет всё чаще рассматривается как коммерческое предприятие, действующее по законам рынка и использующее соответствующий маркетинговый и управленческий инструментарий. Построение «фабрики производства дипломов» — распространённая стратегия. Причём более успешной она представляется там, где образование изначально было платным.
Однако эта модель имеет свои ограничения. Если та или иная специальность или дисциплина не востребована рынком в данным момент, то её изучение, равно как и исследования в этой области, нужно закрывать. И перезапускать процесс обучения тогда, когда возникнет спрос.
В реальности наука и образование просто не могут позволить себе такой зависимости от конъюнктуры. Хотя бы потому, что формирование полноценных научных и образовательных школ подчас требует десятилетий. Более того, многие из дисциплин, которые сегодня являются драйверами экономического роста, в своё время таковыми не являлись. Их развитие шло в рамках оборонных программ или иных направлений, финансируемых государством. Важно и то, что успех прикладных исследований нередко упирается в фундаментальную науку. Равно как и прикладные учебные дисциплины вряд ли возможны без базовой теории. Измерить же полезность теории рыночными методами просто невозможно.
Отечественная фундаментальная наука всё ещё находится на высоком уровне,а значит, и прикладные «рыночные» программы имеют благоприятную среду для своего развития.
В сухом остатке нерегулируемый рыночный подход будет стимулировать деградацию фундаментальной базы, что в свою очередь неизбежно приведёт и к деградации прикладных школ.Следовательно,образование и наука как чисто коммерческие проекты в масштабе государства вряд ли возможны. Государству придётся брать на себя бремя «длинных» инвестиций в междисциплинарные проекты, фундаментальную науку и образование. Как раз здесь у российских университетов есть серьёзное преимущество. Отечественная фундаментальная наука всё ещё находится на высоком уровне,а значит, и прикладные «рыночные» программы имеют благоприятную среду для своего развития.
Вопрос здесь заключается в создании эффективных механизмов внутри университетов. Государственный университет зачастую управляется в административной логике государственной структуры. Далеко не всегда она стимулирует появление эффективных «рыночных» программ внутри университета. Трудно одновременно быть и предпринимателем, и учёным, и администратором государственной структуры. Конкуренция на мировом рынке образования ставит университеты перед необходимостью примирять эти роли.
Вторая дилемма — выбор между внутренним и внешним рынком. Традиционно университеты были ориентированы на внутренний рынок и преподавание на родном языке. Особенно это свойственно российскому образованию. К тому же, многие школы формировались ещё в советское время, когда страна была значительно более закрытой.
В последние два десятилетия ситуация на рынке начала меняться. В целом ряде развивающихся стран появился спрос на качественное высшее образование. Удовлетворить его своими силами получалось далеко не всегда, что определило растущий спрос на международную образовательную мобильность. Причём двигателем спроса была именно экономика, а не политически мотивированные обмены. Учитывая то, что английский язык всё в большей степени превращался в язык международной деловой коммуникации, англо-саксонские университеты получили серьёзное конкурентное преимущество на международном рынке.
При сохранении темпов глобализации, университетам придётся смириться и с потерей части своей традиционной внутренней аудитории.
Остальные университеты (в континентальной Европе, в Азии, а также в России) были вынуждены приспосабливаться к двум вызовам. Первый — очевидный — борьба за глобального потребителя образовательных услуг. Второй — менее очевидный — борьба уже за собственный внутренний рынок. Пока угроза для этого рынка не столь велика. Но при сохранении темпов глобализации, университетам придётся смириться и с потерей части своей традиционной внутренней аудитории.
Университеты в данном случае выбирают две стратегии. Первая — привлечение иностранной аудитории к изучению языка страны и последующее обучение на этом языке. Такая модель работает в том случае, если внутренний рынок этой страны открывает выпускнику карьерные перспективы, либо если получаемые компетенции столь высоки, что выпускник может с успехом сделать карьеру за рубежом. Вторая стратегия — создание программ на английском языке, в том числе с привлечением зарубежных (англоязычных) преподавателей. Такая модель более продаваема, поскольку студенты экономят время на изучении языка. Но и перевод основной массы программ на английский зачастую также затруднителен. Выход — интернационализация наиболее востребованных программ, либо создание специальных программ под запросы зарубежных аудиторий.
Третья дилемма — сочетание традиционных очных форм образования с передовыми методами дистанционного обучения. Дистанционное образование приобретает всё большую популярность. Оно позволяет серьёзно сокращать издержки, связанные с логистикой, жизнью в кампусе, а также даёт возможность более гибко сочетать учёбу с работой. Очевидно, что подобное образование далеко не полностью замещает классическое очное обучение, в котором непосредственное взаимодействие «учителя» и «ученика» играет большую роль. Однако оно порождает принципиально новую рыночную нишу, которая неизбежно будет перетягивать на себя потребителя из традиционных форм. И чем больше новые поколения студентов вовлекаются в цифровую среду, тем более успешным может оказаться дистанционное образование, построенное на цифровых технологиях. Учитывая доминирование английского языка, крупные англоязычные университеты могут превратиться в глобальные образовательные хабы, прочно перехватив инициативу в свои руки.
Российские университеты в этих условиях могут сосредоточиться на тех дисциплинарных направлениях, в которых они имеют лидерские позиции. Именно здесь инвестиции в новые формы образования, а также в их продвижение за рубежом могут оказаться наиболее эффективными. Такие инвестиции также требуются широкому набору дисциплин, связанных с собственно «российскими исследованиями».
Очевидно, что глобальной образовательной среде, в которой доминирует английский язык, отечественным университетам будет крайне сложно конкурировать с ведущими англосаксонскими вузами. Не менее сложной будет и конкуренция с неанглоязычными университетами. В этих условиях государству необходимо дать университетам свободу маневра в игре на мировом рынке, одновременно оказывая поддержку долгосрочным фундаментальным программам.
Автор: Иван Тимофеев, программный директор РСМД, директор программы МДК «Валдай»
Впервые опубликовано на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай»
(Голосов: 1, Рейтинг: 5) |
(1 голос) |
