Лето 2016: террор и антитеррор во Франции

Теракты лета 2016 г. показали, что Франция (и Западная Европа) перестала быть уютным и благополучным местом. Парадоксальным образом, она остается Землей Обетованной для выходцев из стран Восточного и Южного Средиземноморья, охваченных военными кризисами и экономическими бедствиями, но не для потомков тех, кто веками строил и воспитывал общество, в котором права человека стали абсолютным приоритетом.

Теракт 14 июля: феномен «ускоренной радикализации»?

Праздничный день 14 июля 2016 г. останется трагической страницей в истории Франции. В людей, собравшихся на Английской набережной Ниццы полюбоваться грандиозным салютом, на полном ходу врезался многотонный рефрижератор, под колесами которого на месте погибли 84 человека, среди которых 10 детей. 330 человек были ранены, из них 15 попали в реанимацию. Это был осознанный и подготовленный теракт, осуществлённый осевшим в Ницце тунисцем Мохаммедом Лахуаедж Бухлелем.

Постепенно стали известны подробности о личности террориста, тиражируемые информационными каналами Франции. Одновременно множились высказывания о преступной недобросовестности, беспечности и ошибках, допущенных силовыми ведомствами, не обеспечившими должной безопасности в Ницце вечером 14 июля. Региональный ежедневник Nice-matin через 10 дней после теракта вышел с подзаголовком «Мы хотим знать» [1].   Муниципалитет Ниццы и родственники погибших потребовали прозрачности следствия и установления всех виновных в трагедии, обвиняя префекта, министерство внутренних дел, премьер-министра и президента в снисходительности к террористам и халатности в реализации режима чрезвычайного положения, припомнив, что накануне теракта Ф. Олланд заявил, что после благополучного проведения Евро-2016 считает возможным отказаться от чрезвычайных мер безопасности. Критики правительства заговорили о намеренном искажении характера теракта в официальной версии. В действительности, сопоставление фонового сопровождения и содержания информации, которую давали, с одной стороны, два круглосуточных информационных канала Франции — iTélé и BF MTV, с другой стороны, пресса, в первую очередь та же Nice-matin — главная газета Лазурного Берега, позволяет разглядеть болевые точки полемики, развернувшейся вокруг трагедии 14 июля. 

Несмотря на то, что в последующие дни в Ницце были произведены аресты предполагаемых пособников террориста, главная версия первоначально сосредоточилась на образе террориста-одиночки, под влиянием серии жизненных неудач избравшего джихадистскую модель самоубийства. 31 год, работал шофёром, не состоял в списках подозреваемых в принадлежности к джихадистским сетям (т. н. fichesS) и явно не был религиозным экстремистом: выпивал, ел свинину и увлекался женщинами. Качества, которые его отличали, — замкнутость, нелюдимость и жестокость, из-за которых жена развелась с ним два года назад и забрала детей. Его отец, оставшийся в Тунисе, вспоминал о частых приступах ярости, которым был подвержен его сын, из-за чего последнему будто бы был прописан постоянный приём транквилизаторов. За несколько месяцев до теракта он был приговорен к 6 месяцам заключения за жестокое избиение другого водителя — следствие дорожного происшествия, но срок отбывал условно. При анализе поведения террористаэксперты-психологи употребляли новый термин — «ускоренная радикализация». Один из немногочисленных приятелей показал, что однажды Мохаммед Лахуаедж Бухлель показал ему в своем компьютере кадры с джихадистского сайта, запечатлевшие декапитацию заложника. На вопрос, зачем он это показывает, ответил, что сам их смотрит часто.

За несколько дней до теракта Мохаммед Лахуаедж Бухлель через посредника нашел пистолет и нанял рефрижератор, продал автомобиль и обнулил свой счёт в банке, переведя родственникам в Тунис крупную сумму, несопоставимую с его положением. За два дня до теракта камеры слежения запечатлели его грузовик, который медленно двигался по Английской набережной, проводя разведку на местности. Несмотря на то, что грузовое движение на этой, одной из самых видеооснащённых, набережных мира запрещено, на многократное появление рефрижератора на экранах систем слежения никто не обратил должного внимания. Вечером 14 июля преступник на велосипеде подъехал к грузовику, припаркованному в районе Маньян — далеко от собственного дома, сел за руль и выехал на набережную убивать людей.

Таким образом, речь будто бы идёт, с одной стороны, о выходке озлобленного и неуравновешенного неудачника, попавшего под влияние тотальной пропаганды ИГ и подготовившего массовое убийство ничтожными средствами. С другой стороны, в теракте в Ницце увидели проявление новой тактики, предложенной ИГ своим адептам в послании 21 мая 2016 г., что заставило говорить о «новой волне» терроризма. ИГ, которое вынуждено отступать под натиском международных коалиций, решило активизироваться на внешнем фронте массового террора, внутри стран коалиции, призвав своих сторонников к тактике одиночных актов, подготовленных в кратчайшие сроки и осуществляемых подручными средствами. Это суждение аргументировано и тем, что всего через несколько дней в Баварии афганский иммигрант попытался зарубить топором пассажиров поезда, а чуть позже, 22 июля, иранский иммигрант открыл стрельбу по посетителям Макдональдса и торгового центра в Мюнхене. Каждый из троих мог действовать как самоубийца и в одиночку.

Французские эксперты, анализирующие теракт в Ницце, сделали вывод о разрастании террористической угрозы и, что ещё более опасно, о наличии в стране широкого «террористического поля», генерирующего смертников, главным вдохновителем которых сегодня является ИГ. Ф. Олланд и М. Вальс ещё в ноябре 2016 г., после терактов в Париже, заявили, что Франция находится в состоянии войны. Главная опасность в том, что не вражеские армии, но люди, достаточно благополучные и до тех пор мирно живущие во Франции или Германии, становятся агентами и солдатами вражеского «государства» — ИГ. Президент региона Приморские Альпы — Лазурный Берег Кристиан Эстроз неоднократно упоминал «пятую колонну» исламистов во Франции. Министерство внутренних дел имеет «список S» — список подозреваемых в принадлежности к джихадистам, в котором значатся порядка 12 тыс. граждан, проживающих во Франции, большей частью прошедших выучку в лагерях ИГ и/или принадлежащих к распространившимся во Франции салафизским сектам — окружению проповедников джихада.

REUTERS/Jean-Paul Pelissier
Максим Сучков:
Прозрачная борьба с темной стороной

Франция — активный член международной антитеррористической коалиции — больше года, с января 2015 г. (после парижских терактов в редакции «Шарли Эбдо» и кошерном магазине, а также после трёх одновременных террористических атак в «чёрную» пятницу 13 ноября 2015 г.), осознаёт, что она стала мишенью для террористов ИГ. В то же время июльский теракт стал хотя и очередным, но особым уроком для её политического класса, в особенности для президента, правительства и правящего левого большинства. Если после первых двух терактов в обществе преобладало стремление к сплочению перед общим врагом и одобрение высказываний и действий властей как во время, так и после терактов, то на этот раз французы настроены не столь благодушно. В первые же минуты трагедии у всех на устах был вопрос: как такое вообще могло произойти, каким образом тяжёлый грузовик смог прорваться в пешеходную зону, через кордоны, с 14 часов дня перегородивших автомобильное движение по набережной. Физически это оказалось очевидно просто: «кордон» означал пару полицейских, указывающих водителям маршрут объезда. За ними были одиночные ажурные и лёгкие металлические барьеры и объёмные пластиковыекрасно-белые заграждения — смешная преграда. Несмотря на то, что эксперты предсказывали возможность использования террористами тяжёлых грузовиков, в тот день в Ницце временные бетонные заграждения в начале пешеходной зоны, как это делалось, например, во время Евро-2016 в Париже, не были поставлены «из-за недостатка времени» [2].

Другой вопрос — насколько меры безопасности в месте массовых гуляний отвечали условиям чрезвычайного положения, введённого после ноябрьского теракта в Париже. Заметим, что во время только что завершившегося футбольного Евро-2016 французские службы безопасности были на высоте: ни одного удавшегося теракта, два предотвращённых. Силы порядка облегчённо вздохнули… и отказались от чрезвычайных мер безопасности на время Prom’Party 14 июля. В Ницце были возмущены тем, что полицейские силы, находившиеся в городе во время Евро, 14 июля были отправлены самолётом в Париж, в подкрепление силам безопасности в столице.

Между тем угроза теракта в этот вечер осознавалась как вполне реальная: некоторые коммуны Франции ввиду чрезвычайного положения решили отказаться от традиционного салюта и гуляний. Ницца — «город-праздник» — не отошла от своих обычаев. Тысячи её жителей и отдыхающих заполнили Английскую набережную. Безусловно, это было рискованно: в космополитическом городе находится большая мусульманская диаспора, среди которой много радикальной молодёжи, часть из которой завербована ИГ и прошла там боевую выучку. В Ницце давно существовала межэтническая напряжённость, за последние годы там были раскрыты несколько исламистских террористических групп. К. Эстрози — глава регионального совета Лазурного Берега и бывший мэр Ниццы, — отбросив политкорректность, неоднократно заявлял о необходимости ужесточения борьбы против этой «пятой колонны» джихадистов. К. Эстрози — видный член партии Республиканцев, активный критик «снисходительности», которую, по его мнению, проявляет нынешнее правительство социалистов в отношении джихадистов. В первый же час после теракта он возложил ответственность за случившееся на префекта и министерство внутренних дел и обещал расследовать, всё ли было сделано ведомством министра внутренних дел Б. Казнёва для обеспечения безопасности. Таким образом, в отличие от предыдущих терактов, после которых президент Ф. Олланд предстал гарантом национального единства, политический класс и общество Франции оказались расколотыми.

Впрочем, в Ницце с начала правления социалистов существует вражда между префектом, назначенным правительством, и муниципалитетом, во главе которого много летстоят республиканцы, оппозиционные правительству. К. Эстрози, безусловно, думает о предстоящих выборах 2017 г., не упуская случая использовать трагический инцидент для дискредитации правящих социалистов. Помимо этого, удерживающим регион республиканцам необходимо считаться с мощным электоратом «Национального фронта», одним из оплотов которого является Лазурный берег. В своём возмущении просчётами правительства в борьбе с терроризмом правые опираются на растущее общественное недовольство. Если после ноябрьских терактов рейтинг президента Ф. Олланда и премьер-министра М. Вальса вырос, то после июльской трагедии 67% опрошенных заявили, что не испытывают доверия к мерам правительства по борьбе с терроризмом [3]. М. Вальс, прилетевший в Ниццу 18 июля, чтобы разделить скорбь участников минутой молчания в память о жертвах 14 июля, был освистан толпой. Некоторые скептики предположили, что это — дело сторонников К. Эстрози, но очевидно, что такое поведение одиночек отвечало настроению собравшихся. Похоронив своих близких, родственники погибших теперь предъявляют счёт правительству.

С возмутительной регулярностью во Франции и не только повторяются схожие картины: скорбные лица руководителей государства, призывающих к гражданскому единению, возложение венков и цветов к импровизированным мемориалам в память жертв очередного теракта, заявления и законы, направленные на противодействие террористической угрозе и даже успехи следствия в раскрытии терактов. Но за последние полгода во Франции от рук джихадистов погибли 238 человек. По-прежнему в ряде крупных городов Франции, включая Марсель, Лилль, Ниццу и не только, остаются районы, в которые полиция, идущая по следу преступников и террористических сетей, предпочитает не соваться, и не из страха, а во избежание нежелательных политических последствий, поскольку практически каждая подобная операция приводит к многодневным массовым беспорядкам в неблагополучных предместьях, ответственность за которые в итоге вышестоящее начальство возлагает на самих же полицейских [4].

Не исключено, что версии «ускоренной радикализации» террориста-одиночки из Ниццы было отдано предпочтение потому, что она отчасти снижала претензии к работе антитеррористических центров и других превентивных органов. Между тем через 10 дней после теракта прокуратура сообщила, что подготовка к нему шла задолго до 14 июля [5]. Анализ мобильного телефона и компьютера террориста позволил установить личность и арестовать четырех мужчин и одну женщину, с самого начала причастных к подготовке теракта. Это трое приятелей террориста из тунисской диаспоры и пара албанцев. Все они жили в Ницце, некоторые привлекались полицией за хулиганство и наркотики, но никто не входил в списки подозреваемых в джихадизме. Улики не оставляют сомнений, что инструкции террористу направлял некий Шукри С. (полное имя не раскрывается), тунисец 37 лет, до тех пор не известный полиции [6]. Таким образом, речь идёт об организованной террористической группе, и следствию предстоит установить её связь с более широкой сетью ИГ, которое, впрочем, не замедлило взять на себя ответственность за теракт.

Андрей Казанцев:
Проблема вербовки и возврата боевиков-
террористов: опыт Европы и перспективы
России

Одиночка или участник группы, террорист-смертник сегодня — главная угроза (внешняя и внутренняя) демократическому государству и обществу в Западной Европе. Последний теракт заставил французское правительство принципиально изменить стратегию защиты. Гражданское согласие отныне — не только предмет политических призывов. Всеобщая мобилизация для борьбы с терроризмом — необходимость. Но в её реализации существуют две группы проблем. Первая состоит в том, чтобы, усиливая чрезвычайные меры, не нарушить прав человека и гражданских свобод, не спровоцировать межобщинной розни, не допустить автоматического смешения (амальгамы) иммигрант — мусульманин — джихадист.

Между тем утром 26 июля в Руане во время мессы два «солдата ИГ» с ножами ворвались в церковь Сент-Этьен дю Руврэ, захватили в заложники немногочисленную паству, убили 86-летнего священника и тяжело ранили одного из прихожан. Террористы были застрелены во время операции по освобождению заложников. Один из них в 2015 г. пытался уехать воевать в Сирию, но арестован в Турции и выдворен обратно во Францию. Там его приговорили к тюремному заключению, он отбыл год, но в марте 2016 г. подал прошение и был переведён под домашний арест по месту жительства родителей, с электронным браслетом и разрешением выходить из дома с 8.30 до 12.30. Коммуна Сент-Этьен дю Руврэ относится к «красному поясу», ей управляют коммунисты, которые в течение долгих лет пытались работать с разнородными общинами, проводя политику толерантности, республиканского согласия, мультикультурализма, добрососедства, интеграции иммигрантов. 

По этому поводу глава главной оппозиционной партии Республиканцев Н. Саркози потребовал немедленного принятия корпуса антитеррористических законов, предложенных Республиканцами в течение последних месяцев, заявив, что медлить нельзя [7]. Он призвал отбросить любые дополнительные соображения и опасения, препятствующие принятию антитеррористических законов (речь идёт об опасениях нарушить права человека). При голосовании 22 июля Республиканцы отстаивали закон, запрещающий смягчать меру пресечения и наказание осуждённым за терроризм, вроде досрочного освобождения.

Теми же словами, но не в том же духе высказался Ф. Олланд: «ИГ нам объявило войну, мы должны её вести». Но добавил: «в рамках закона» и призвал к национальному единству, поскольку ИГ «стремится нас расколоть» [8]. В этом существенное отличие их высказываний от призывов Н. Саркози, но в этом и отличие от фатализма, которым были отмечены обращения Ф. Олланда и М. Вальса после теракта в Ницце.

Оппонируя правящим социалистам, республиканцы потребовали мер ужесточения преследования за джихадизм и настояли на продлении чрезвычайного положения не на три, как предлагало правительство, а на шесть месяцев. В своём интервью программе TF-1 Н. Саркози предложил:

• отменить досрочное освобождение осуждённым за терроризм и содержать террористов в одиночных камерах и запретить в тюрьмах пользование Интернетом и телевидением;
• высылать из страны всех иммигрантов, замеченных в связях с радикальным исламом,
• закрыть салафизские мечети и изолировать экстремистских проповедников;
• изолировать (в специальных лагерях) всех попавших в «списки S» — подозреваемых в принадлежности джихаду;
• расширить практику отслеживания и закрытия джихадистских интернет-сетей и облегчить юридические процедуры обысков подозрительных автомобилей и жилищ.

Правящий лагерь на этот раз более склонен к активному диалогу и сотрудничеству с оппозицией. Об этом заявил М. Вальс перед обсуждением в Национальном собрании закона о продлении чрезвычайного положения после 26 июля. Программа Н. Саркози — что-то вроде предвыборного «залпа» — была поддержана депутами-республиканцами, но не обсуждалась вместе с законом о продлении чрезвычайного положения. Вместе с тем предложения Н. Саркози «подавались» на особом информационном фоне: французам напоминали, что тюрьмы страны и так переполнены: число заключённых достигло рекордного уровня и составило 69 375 человек, в то время как они рассчитаны на 58 310. Таким образом, стране не хватает 20 тысяч дополнительных камер. Демократия (включая права заключённых), безопасность и бюджет, таким образом, оказались трудно совместимыми понятиями. 

Вторая группа проблем касается средств, необходимых для качественного усиления борьбы с террористической угрозой. Теракты в Париже и Ницце показали, что регулярных и профессиональных сил правопорядка (спецслужб, полиции, жандармерии и армии) явно недостаточно как для предотвращения, так и для обуздания террористической атаки в многолюдных местах и крупных городах.

Одним из следствий терактов 2016 г. в свете приближающихся президентских выборов является увязка в общественном мнении проблем личной безопасности граждан с проблемами иммиграции из мусульманских стран — амальгама, прежде свойственная, главным образом, крайне правому «Национальному фронту». Настроения его потенциального электората самым серьёзным образом влияют на предвыборную повестку, предлагаемую главными кандидатами. 12 августа было опубликовано заявление Н. Саркози о необходимости пересмотреть «право почвы» — автоматического предоставления гражданства детям, родившимся во Франции [9]. Его однопартийцы разошлись в этом вопросе: Костюшко-Моризе — против, а А. Жюппе осторожно согласился с тем, что оно может быть пересмотрено. Противники обвиняют Н. Саркози в том, что, во-первых, он сделал резкий разворот в своей позиции по этому вопросу, поскольку в 2012 г. он заявлял, что это право является элементом французской идентичности, во-вторых, что он стремится отобрать электорат у «Народного фронта», поскольку подобные речи ближе именно радикально правой политической семье. В то же время с середины 2000-х гг. вначале в качестве министра внутренних дел, затем президента Республики, Н. Саркози проводил линию на принудительную интеграцию иммигрантов, подчинение их французским общественным установлениям. Его предшественник на президентском посту и однопартиец Ж. Ширак в пору обсуждения Европейской конституции предложил включить в неё упоминание о христианских истоках её цивилизации. Ужесточение закона о французском гражданстве, которого требует Н. Саркози ввиду возрастания внутренней террористической угрозы со стороны джихадистов — как правило, выходцев из среды иммигрантов, следует давно избранной позиции.

Запрет на буркини, или здравый смысл против популизма

Прививка от ксенофобии, сделанная после деколонизации Алжира благодаря усилиям «властителей дум» 1960-х гг. (Ж.-П. Сартру и др. представителям «ангажированной» интеллигенции), постепенно перестаёт действовать, и это можно считать успехом вдохновителей летних терактов, возможно, временным. После июльских терактов градус толерантности во французском обществе и в разных эшелонах политического класса заметно снизился. Соответственно, как и заявляли руководители государства, проблема безопасности потенциально приобретает новое измерение: наряду со страхом перед терактами исламских экстремистов во Франции опасаются гражданского раскола, который может привести к межэтническим столкновениям. Политики отреагировали не только заявлениями, но и действиями. 28 июля мэр Канн, а вслед за ним — мэры ряда приморских курортов — Вильнёв-Лубэ, Туке (Па-де-Кале), Ниццы и др., запретили появляться на городских пляжах в «буркини», которые лишь в последние годы стали модными у мусульманок в европейских странах. Буркини — сокращённое от бикини и «бурка» — по-французски означает паранджу, закрывающую голову и тело — красноречивый оксюморон, соединяющий принципиально несовместимое.

REUTERS/Stringer
A woman wearing a burkini walks
in the water August 27, 2016 on
a beach in Marseille, France

В этой связи в середине августа большой резонанс получили события на Корсике, в приморском городе Сиско, где произошла крупная драка с поножовщиной между местными и приехавшими на пляж «чужаками» мусульманами, среди которых были женщины в буркини. Мэр Сиско (социалист) уже на следующий день запретил буркини на городском пляже, считая, что их ношение противоречит принципу «светской республики» и нарушает общественный порядок. Запрет — мера достаточно спорная, которая свидетельствует прежде всего о намерении политиков обоих лагерей, но особенно партии Республиканцев, ответить чаяньям потенциальных избирателей «Народного фронта». Мера эта носит печать присущего «Народному фронту» стиля: давать простые ответы на сложные вопросы, а её применение на практике сопровождается нелепостями и недоразумениями. В Туке, например, и до запрета не встречали женщин в буркини. Буркини — понятие не юридическое, новообразование в разговорном языке, его характеристики не определены. Женщины не в буркини, а просто в (не запрещённых) мусульманских платках начали подвергаться оскорблениям расистского толка и в ряде случаев получали замечание от патрульных полицейских и спасателей.

Полемика вокруг новых запретов перешла, благодаря протестам Лиги прав человека и мусульманских организаций, в суды и на государственный уровень. В то время как неверующий президент Франсуа Олланд встречался с Папой Римским (поводом стало убийство джихадистами кюре из Сент-Этьен-дю-Руврэ), премьер-министр Манюэль Вальс заявил, что он «понимает» и «поддерживает» мэров, запретивших буркини, но выступил против соответствующих изменений в законодательстве. Притом, что большинство этих мэров — представители оппозиционной партии Республиканцев, М. Вальс не захотел отдать столь злободневную тему на откуп правым. В то же время премьер-министр призвал мусульман, как и представителей всех религиозных общин, к «сдержанности», чтобы не провоцировать напряжённость, особенно после июльских терактов [10].

На левом фланге М. Вальс не всеми поддержан, но и не одинок в решительной защите республиканских ценностей от наступления религиозного фундаментализма. Он присоединился к позиции одного из патриархов левого фланга — бывшего министра внутренних дел Ж.-П. Шевенмана, который тоже недавно призвал мусульман к «сдержанности» (скромности), иначе говоря, просил их не подчёркивать внешними атрибутами свою принадлежность к исламу. Он объявил о создании Фонда за французский ислам, что вызвало критику среди левых, в том числе некоторых членов кабинета М. Вальса, которые сочли высказывание неуместным и даже шокирующим. В частности, Б. Амон, один из претендентов в кандидаты на праймериз левых сил, осудил «невероятную дискуссию о буркини», которые служат только для того, чтобы продемонстрировать, что у Франции проблемы с исламом и с мусульманами». 

25 августа был созван Госсовет Франции. Специальное заседание было посвящено вопросу о законности этого запрета, к которому к тому времени присоединились мэры около 31 приморского города. М. Вальс с ним согласен, министр образования Н. Валло-Белькассем выступила против, считая, что подобные меры ведут лишь к оправданию расизма и нетерпимости [11]. Между тем результатом заседания 25 августа явилась констатация, что буркини — символ дискриминации женщины. Однако члены Совета не смогли решить, какие тактические меры следует одобрить в этой связи: осудив религиозную обособленность, государство рискует нарушить фундаментальные ценности — свободу культов во Франции. На следующий день было  решено отменить  запрет, поскольку мэры своим решением «могут ограничить свободы лишь в случае явной угрозы основным свободам» [12]. Французский совет мусульманского культа приветствовал это решение, как «проявление здравого смысла» [13].

Несмотря на это, мэры добились результата, на который рассчитывали. Они прослыли защитниками французской идентичности, борцами против исламского экстремизма и завоевали симпатии тех, кто от отчаянья готов идти на выборах 2017 г. голосовать за «Народный фронт». Мэр Вильнёв-Лубэ, Лионель Люка, сразу заявил, что не смирится с решением Госсовета и будет добиваться закона о запрещении буркини [14]. Правда, другой претендент от Республиканцев — бывший премьер-министр Ф. Фийон — осудил тех, кто «следует за “Народным фронтом”, чтобы выиграть выборы» [15]. Не случайно М. Вальс предупредил, что предстоящие выборы будут сильно отмечены популизмом и влиянием  крайне правых [16]. Активный сторонник «антибуркини», он оказался в сложном положении. Его позиция вызвала массовое осуждение среди убеждённых левых и мусульманской общины, которая считается их избирательной опорой. После решения Госсовета об отмене запрета М. Вальса одновременно обвиняют в том, что он слишком далеко зашёл в борьбе с внешними проявлениями исламского фундаментализма и одновременно в том, что ему не хватило сил, чтобы отстоять свою позицию. В отличие от премьер-министра, президент Ф. Олланд занял примирительную позицию, призвав избегать провокаций, но и не клеймить всех мусульман без разбора [17]. Возможно, намеренно отойдя от острых дискуссий вокруг буркини и предоставив премьер-министру непримиримо отстаивать ценности светской республики, он имитирует поведение своего ментора Ф. Миттерана. Перед выборами 1988 г. он стремился победить своего соперника — действующего премьер-министра Ж. Ширака — придерживаясь позиции арбитра, способного без гнева и пристрастия рассудить внутренние политические распри. Следует отметить, что схожую позицию занял один из лидеров и претендентов из противоположного лагеря — А. Жюппе. В ответ на торжественное заявление Н. Саркози, что во Франции нет места парандже, буркини и подобным проявлениям социального обособления, в интервью «Фигаро» А. Жюппе осудил подобные высказывания [18].

Теракты лета 2016 г. показали, что Франция (и Западная Европа) перестала быть уютным и благополучным местом. Парадоксальным образом, она остается Землей Обетованной для выходцев из стран Восточного и Южного Средиземноморья, охваченных военными кризисами и экономическими бедствиями, но не для потомков тех, кто веками строил и воспитывал общество, в котором права человека стали абсолютным приоритетом.

1.     Nice-matin , 24.07.16.

2.     TV « Télé i », journal de 18 heures, 20.07.16.

3.     TV arte, 20 heures, 18.07.16.

4.     Analyse de Thibault de Montbrial : TV arté, journal, 18.07.16.

5.     I télé, 22.07.2016: allocution du procureur de la République Fr. Molin.

6.     Perrin Cr. Cinq complices du terroriste écroués à Paris // Nice-matin, 22.07.16.

7.     I télé, 26 juillet 2016, Edition spéciale, Dernière minute.

8.     Там же.

9.     BFM TV, 12.08.16.

10.  Valls appelle les musulmans à s’opposer à l’Islam radical// Le Monde, 18 août 2016, p. 7.

11.    Europe 1, 25.08.16.

12.   LCI, 26.08.16

13.   Там же.

14.   BFM TV, 27.08.16.

15.  Le Monde, 27.08.16.

16.   BFM TV/ RMC, 25.08.16.

17.  BFM TV, 26.08.16.

18.   Le Figaro, 27.08.16.