Когда в товарищах согласия нет

12 января 2015 года в Берлине состоялась встреча министров иностранных дел России, Германии, Франции и Украины. Переговоры руководителей внешнеполитических ведомств прошли в «нормандском формате» в обстановке эскалации вооруженного конфликта на Донбассе. Переговоры в Берлине оказались практически последним шансом на мирное урегулирование.

12 января 2015 года в Берлине состоялась встреча министров иностранных дел России, Германии, Франции и Украины. Переговоры руководителей внешнеполитических ведомств прошли в «нормандском формате» – по названию места первой с начала украинского кризиса встречи глав четырех государств в Нормандии 6 июня 2014 г. По итогам переговоров Сергею Лаврову, Франку-Вальтеру Штайнмайеру, Лорану Фабиусу и Павлу Климкину удалось согласовать заявление об отводе тяжелых вооружений от линии разграничения, установленной Минским соглашением 19 сентября 2014 г., и об активизации работы контактной группы. «Самое главное решение, которое сегодня было принято <…>, – это мощная поддержка задачи срочного отвода тяжелых вооружений от линии соприкосновения, которая зафиксирована в минских договоренностях, в частности, в минском меморандуме от 19 сентября», – сообщил Сергей Лавров журналистам по итогам встречи в Берлине.

Минское соглашение – новые смыслы невыполненных пунктов

Встреча министров иностранных дел в «нормандском формате» прошла в обстановке эскалации вооруженного конфликта на Донбассе. В ходе постоянных боев ополченцам ДНР и ЛНР удалось захватить инициативу и, используя значительное число бронетехники и артиллерии, занять большую часть донецкого аэропорта и небольшую территорию в районе Станицы Луганской. По сообщениям СМИ, ополченцы установили также контроль над северо-восточной окраиной города Дебальцево и автомобильной дорогой Артемовск – Дебальцево.

Январский всплеск боевых действий продемонстрировал несколько важных моментов.

Во-первых, ожидания Запада, что Россия, отрезанная от кредитования в Европе и США и переживающая экономический кризис, уже проиграла конфликт не только стратегически, но и тактически и готова «сдать» ДНР и ЛНР без выдвижения серьезных условий, оказались призрачными.

Во-вторых, Минское соглашение, о необходимости выполнения которого все стороны говорили постоянно с момента его заключения, окончательно перестало выполняться. Соглашение, безусловно, сыграло позитивную роль в урегулировании конфликта: в условиях широкомасштабных боевых действий оно способствовало заметному снижению интенсивности боев и, следовательно, сохранению многих жизней. Украинской стороне это соглашение было особенно выгодно, поскольку было заключено после военного поражения Киева в августе 2014 г.

Кроме того, в рамках минского формата впервые состоялся, пусть и не на самом высоком уровне, диалог между Киевом, с одной стороны, и ДНР и ЛНР, с другой. Однако этим значение Минского соглашения, пожалуй, исчерпывается.

Для России, потерявшей инициативу на Украине осенью 2014 г. под влиянием экономического кризиса и сохраняющегося режима санкций, заключение Минского соглашения стало безусловным политическим отступлением. Особенно это касается пунктов о проведении выборов в ДНР и ЛНР согласно украинскому законодательству и о необходимости передачи Украине контроля над границей. Реализация этих пунктов в буквальном смысле слова привела бы к фактической передаче контроля над самопровозглашенными республиками Киеву. Именно поэтому, подписав Минское соглашение, Москва позволила провести выборы в ДНР и ЛНР без согласования с украинской стороной, а Украина, в свою очередь, находясь под мощным влиянием США, занялась перевооружением и реорганизацией армии, а вовсе не отводом тяжелых вооружений. Таким образом, каждая сторона рассматривала Минское соглашение как передышку и использовала его в качестве аргумента в информационной кампании. Киев заявил о своем миротворчестве, а на деле укреплял военную инфраструктуру, не воспринимая соглашение как обязывающий к исполнению документ.

В-третьих, стало очевидно, что, с одной стороны, военные силы ДНР и ЛНР значительно укрепились, а с другой – изменения произошли и в вооруженных силах Украины. Последние, хотя и испытывают трудности в плане технического оснащения и качества управления, уже не представляют собой ту во многом дезорганизованную массу, какой они были в ходе августовских боев. Сегодня ВС Украины могут сдерживать силы ополчения, но по-прежнему неспособны к серьезному наступлению. В свою очередь, ополчение ДНР и ЛНР без существенной помощи со стороны России также не в состоянии организовать масштабное наступление.

kfaktiv.ru
В рамках минского формата впервые
состоялся, пусть и не на самом высоком
уровне, диалог между Киевом, с одной
стороны, и ДНР и ЛНР, с другой. Однако
этим значение Минского соглашения,
пожалуй, исчерпывается

В-четвертых, судя по восприятию властями России экономической ситуации в стране, о каком-либо ощутимом смягчении позиции перед лицом консолидированного Запада пока нет и речи. Выступая в Конгрессе, президент США отметил, что экономика России переживает острый кризис во многом из-за введенных санкций. По мнению российского руководства, Б. Обама явно преувеличил значение санкций, которые оказывают негативное, но второстепенное воздействие на экономику по сравнению с падением цен на нефть. Кроме того, не стоит забывать о том, что экономический кризис в России начался еще в 2012 г. при высоких ценах на нефть: уже тогда наблюдалось сокращение темпов роста ВВП, уменьшение объемов потребления электроэнергии, железнодорожных перевозок и т.д. Впоследствии кризисные явления привели к снижению курса рубля, обвал которого действительно произошел в декабре 2014 г., хотя постепенное падение относится к началу прошлого года. Таким образом, кризис в экономике России вызван, прежде всего, ее структурой, проблемами с качеством управления и уровнем монетаристской политики. О его нынешнем обострении можно говорить как о закономерном развитии кризисных тенденций в условиях санкций и низких цен на нефть.

Таким образом, видя нежелание западных оппонентов идти на уступки по украинскому вопросу и опасаясь возможной попытки Киева реализовать сценарий Сербской Краины, Россия в январе 2015 г. еще больше подняла ставки. В итоге ситуация практически вернулась к той, что мы наблюдали летом 2014 г., – к широкомасштабным боевым действиям практически по всей линии фронта. При этом ключевым стал вопрос о линии соприкосновения сторон.

С этой точки зрения попытка захвата донецкого аэропорта в январе 2015 г. в ответ на систематические обстрелы Донецка могла быть продиктована стремлением, во-первых, лишить Украину моральных преимуществ, возможности героизации своих солдат, развенчав миф о героических киборгах и «украинских Фермопилах», во-вторых, отодвинуть линию фронта от Донецка. Однако донецкий аэропорт, особенно в его нынешнем состоянии, – далеко не главный стратегический объект на линии фронта. Мариуполь, Дебальцево и Станица Луганская – гораздо более важные точки. Неслучайно в последние дни января названия этих населенных пунктов зазвучали в боевых сводках. Без обладания ими ДНР и ЛНР в инфраструктурном плане оказываются заметно более ограниченными в своих возможностях. Именно желанием перенести линию фронта дальше на запад и север и вызвана такая активность ополчения в январских боях (рис. 1).

Warindonbass.ru
Рис. 1. Ситуация в зоне боевых действий на
Украине на 29 января 2015

В этих условиях переговоры в Берлине оказались практически последним шансом на мирное урегулирование – в случае их провала вероятность дальнейшей эскалации конфликта была бы гарантирована. Встреча министров носила, безусловно, технический характер. Она должна была предшествовать встрече глав государств в «нормандском формате» в Астане, однако проведение такой встречи сегодня поставлено под сомнение. Это вполне объяснимо, ведь главы государств должны вести переговоры с заранее известных и во многом согласованных позиций. В противном случае имиджевый эффект будет отрицательным, и никаких практических вопросов решить не удастся. В этом контексте о встрече министров в Берлине можно говорить только как о подготовительной. Единственный пункт, который был зафиксирован по ее итогам, – об отводе тяжелых вооружений сторон конфликта – по сути, не носит политического характера.

Перспективы урегулирования

Реализация пункта об отводе тяжелых вооружений, вероятно, позволит выйти на встречу глав государств в «нормандском формате». В перспективе это может послужить отправной точкой процесса мирного урегулирования через замораживание конфликта. Однако на этом пути есть множество преград, которые не позволяют с уверенностью говорить о стабильности урегулирования. «Замороженность» конфликта на Донбассе, даже в случае реализации подобного сценария, будет существенно отличаться от той «заморозки», которую мы наблюдаем в Приднестровье или в Нагорном Карабахе. Отличия состоят в следующем: ставки для России в данном конфликте слишком высоки; конфликт происходит не просто на фоне конкуренции Запада и России на постсоветском пространстве, но и в обстановке серьезного ментального разлома между Европой и США, с одной стороны, и Россией, с другой. Об этом свидетельствуют, в частности, высказывания министра иностранных дел Польши об освобождении концлагеря Освенцим украинцами. Кроме того, вопрос о юго-востоке Украины для России увязан с вопросами санкций и Крыма. Россия отказалась от идеи Большой Новороссии (по крайней мере, пока), но не получила от Запада никаких серьезных импульсов, свидетельствующих о возможности уступок по Крыму. Сигналы же о вероятности разделения санкций на «крымский» и «юго-восточный» пакеты, видимо, не рассматриваются как достаточные для встречных уступок, тем более что они не исходят от Вашингтона, который уже показал в 2014 г. сохраняющуюся силу евроатлантизма. Отличительная особенность заключается также в ограниченности влияния Москвы на Украину, которое как по объективным, так и по субъективным причинам все больше сводится к военно-политическому давлению. Только за последний год обе страны проделали колоссальные шаги по пути дезинтеграции, что стратегически невыгодно России, декларирующей свою особую роль на Украине.

REUTERS/Valentyn Ogirenko
Андрей Кортунов:
Россия между двумя Майданами 

Москва продолжает настаивать на диалоге между властями в Киеве и нынешними лидерами ДНР и ЛНР, т.е. стремится легитимизировать руководство самопровозглашенных республик, которое избрано с нарушением соответствующего пункта Минского соглашения. Киев может начать настаивать на проведении новых выборах в регионе, что даже в случае согласия обеих сторон сразу поставит на повестку дня вопросы о голосовании беженцев, техническом обеспечении процедуры, точности подсчета голосов и т.д.

Кроме того, в ходе предполагаемых системных переговоров встанет и вопрос о реальной, а не декларируемой принадлежности территории юго-востока. Москва открыто заявляет, что юго-восток должен остаться в составе Украины, при этом часто упоминается широкая автономия. Однако даже в случае предоставления автономии нет никаких гарантий, что Киев в перспективе позволит нынешнему руководству юго-востока серьезно влиять на внутриполитическую ситуацию и внешнюю политику. Поэтому Россия будет уже сейчас отстаивать внеблоковый (по крайней мере, временный) статус самой Украины. В связи с этим возникает вопрос: сможет ли Киев ввести армию и милицию в эти регионы? Ведь без этих мер ни о какой полноценной реинтеграции говорить не приходится.

Своими усилиями по недопущению усобиц в Донецкой и Луганской народных республиках Россия обеспечивает их подконтрольность, внутреннюю дисциплину и поддерживает закрепление у власти сторонников И. Плотницкого в ЛНР и А. Захарченко в ДНР. Остается открытым вопрос, что делать с ополчением самопровозглашенных республик. Россия наверняка будет настаивать на демилитаризации региона и присутствии на его территории коллективных сил безопасности с сохранением на какое-то время отрядов местной самообороны, пусть и в ограниченном виде. Несмотря на наличие соответствующего пункта в Минском соглашении, Москва, вероятно, будет добиваться изменения пункта о границе, поскольку это ключевой аспект с точки зрения поддержки юго-востока. Серьезные противоречия по этим направлениям вполне могут привести к новому обострению конфликта, особенно при непротивлении внешних сил. К тому же в адрес России могут быть выдвинуты новые обвинения со стороны Запада, который уцепился за Минское соглашение, прекрасно понимая, что замороженный статус, согласно его пунктам, в полной мере не устраивает Москву.

Следует также отметить важность информационной составляющей и стилистики принятия решений. В контексте прошедшей в Берлине встречи симптоматично, что Россия устами главы внешнеполитического ведомства заявила о существовании секретных соглашений относительно линии разграничения сторон. В частности, речь шла о том, что в соответствии с этими соглашениями именно ополченцы должны контролировать аэропорт Донецка. Сам по себе возможный факт наличия секретных договоренностей вопросов не вызывает. Однако Россия до сих пор не сформулировала, пусть даже в рамочном виде, свою позицию по многим аспектам мирного урегулирования. Помимо общих требований об автономии и конституционной реформе Москва не предоставила четкий мирный план, хотя бы в качестве дополнения к Минскому соглашению.

Видимо, это будет сделано, если встречи на высшем уровне в «нормандском формате» состоятся, но очевидно, что без этого Россия скорее теряет, в том числе и в имиджевом плане. В ходе мирного процесса Россия, вероятно, пойдет на смягчающие коррективы в области информационной политики, хотя украинская тематика, особенно в условиях экономического кризиса, будет по-прежнему среди топовых смысловых линий в СМИ, играя роль своеобразного громоотвода.

В целом же вопрос экономики станет во многом определяющим в случае сохранения западных санкций и одновременного начала длительного переговорного процесса. Обе стороны при этом рассчитывают на серьезные экономические потери друг друга. Следовательно, экономическое положение как России, так и Украины превращается в значимый фактор в политическом процессе.

REUTERS/Mykola Lazarenko/Ukrainian
Presidential Press Service
Сергей Уткин:
Украинский кризис: официальная позиция
России и пути урегулирования 

Таким образом, можно констатировать, что сам мирный процесс будет оптимальным при сочетании элементов всех трех форматов – и женевского, и минского, и нормандского. Однако в нынешних условиях именно нормандский формат позволяет хотя бы приблизиться к началу системного урегулирования и может послужить надстройкой для внутриукраинского диалога. Возврат к женевскому формату в строгом смысле слова осложнит ситуацию для Москвы, поскольку вновь введет в переговоры США, которые занимают однозначно антироссийскую позицию в украинском конфликте, и выведет из них Францию и Германию. Европа будет представлена Брюсселем, что также не очень выгодно Москве.

Сегодня не приходится говорить не только о быстром замораживании конфликта, но и о способности сторон удержаться в рамках переговорного процесса. Однако с увеличением прямых (военных и политических) потерь от конфликта и осложнением экономических проблем постоянная игра сторон на повышение ставок может привести к необратимым последствиям. Эмоциональную и психологическую составляющую тоже нельзя не учитывать. Участники конфликта и внешние игроки это осознают, хотя многие и с той, и с другой стороны, видимо, до сих пор не прочь добиться большего, чем это реально возможно. Именно в таком контексте можно рассматривать заявление министра иностранных дел ФРГ Ф-В. Штайнмайера о том, что «терпение сторон на пределе».

Однако в любом случае успех мирного процесса будет зависеть от того, на какие уступки готовы пойти стороны, в первую очередь Запад. Ведь Москва явно не согласится на одностороннее отступление от своей позиции по юго-востоку без серьезных шагов навстречу в виде ощутимого смягчения санкций и сохранения внеблокового статуса Украины в разных вариациях. Пока намерение сделать такие шаги со стороны Запада не просматривается.