Иртыш в гидрополитике России, Казахстана и Китая

Проблема совместного использования трансграничных водных объектов для стран-соседей Китая выходит на первый план. Иртыш, связывающий три дружественные, объединенные отношениями стратегического взаимодействия страны – КНР, Казахстан и Россию, вот уже второе десятилетие является предметом переговоров на разных уровнях. Но если Россия и Казахстан быстро пришли к общему пониманию, как совместно рационально управлять рекой, то Китай стоит на иной позиции.

Проблема совместного использования трансграничных водных объектов для стран-соседей Китая выходит на первый план. Иртыш, связывающий три дружественные, объединенные отношениями стратегического взаимодействия страны – КНР, Казахстан и Россию, вот уже второе десятилетие является предметом переговоров на разных уровнях. Но если Россия и Казахстан быстро пришли к общему пониманию, как совместно рационально управлять рекой, то Китай стоит на иной позиции.

Китайский подход к проблеме

Иртыш берет начало на территории КНР и под названием Черный Иртыш проходит 672 км до границы с Казахстаном, пересекает ее в северо-западном направлении, на территории России впадает в Обь и заканчивает свой путь, сливаясь с водами Северного Ледовитого океана. Несмотря на загрязненность, воды Иртыша служат источником питьевой воды для 4 млн человек в Республике Казахстан, используются для промышленных нужд и сельского хозяйства, на реке находятся ГЭС и водохранилища. В России Иртыш обеспечивает 90 % потребностей в воде Омской области.

По данным Федерального агентства водных ресурсов РФ, до недавнего времени Китай брал из Черного Иртыша в год 1–1,5 куб. км воды, Казахстан – 3,8 куб. км, Россия – 0,43 куб. км. С 1997 г. Китай начал увеличивать забор части водотока Черного Иртыша для орошения засушливых территорий. Дестабилизирующим фактором послужило строительство 300-километрового ирригационного канала Черный Иртыш – Карамай, предназначенного для орошения территорий, расширения площадей под хлопок и зерновые в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), для нужд нефтяного промысла. С выходом канала на проектную мощность водозабор из реки КНР увеличивается почти в 5 раз – до 5 куб. км в год.

В перспективе в ходе развития своих западных провинций КНР планирует строительство новых каналов, водохранилищ, плотин, ГЭС на Иртыше и других истоках менее крупных трансграничных рек, что грозит экологической катастрофой Восточному и Центральному Казахстану. Уже сегодня эксперты констатируют обмеление 300-километрового канала Иртыш – Караганда, резкое ухудшение биологической ценности воды. Омская область России также отнесена к регионам, испытывающим дефицит водных ресурсов. На Иртыше в районе Омска наблюдаются массовое образование новых островов и отмелей, засоление поймы, концентрация в воде вредных веществ, деградация флоры и фауны, оголение питьевых и промышленных водозаборов.

Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков (1997 г.) четко указывает: «Государства водотока участвуют в использовании, освоении и защите международного водотока справедливым и разумным образом. Такое участие включает как право использовать водоток, так и обязанность сотрудничать в его защите и освоении…» (статья 5).

«Государства водотока при использовании международного водотока на своей территории принимают все надлежащие меры для предотвращения нанесения значительного ущерба другим государствам водотока», если же ущерб все же нанесен, декларируется «обсуждение вопроса о компенсации» (статья 7). Но подписи Китая нет ни под одним международно-правовым документом по трансграничным водным объектам.

Республика Казахстан поставила перед КНР проблему рационального совместного использования трансграничных рек еще в 1996 г. Все последующие годы предпринимались активные дипломатические шаги, чтобы добиться комплексного обсуждения водной проблемы. Однако, как замечает один из исследователей проблемы А. Ревский, китайская сторона предпочитает уходить от обсуждения конкретных вопросов, отказывается от участия в переговорах в трехстороннем формате, заявляя, что «в каждом случае необходим индивидуальный подход». Для КНР предпочтителен переговорный процесс в двустороннем формате.

Российско-казахстанская программа управления Иртышом

В начале 1990-х годов между Российской Федерацией и Республикой Казахстан было заключено межправительственное Соглашение о совместном использовании и охране трансграничных водных объектов и создана российско-казахстанская комиссия по их совместному использованию и охране. В 2010 г. было подписано новое межправительственное соглашение. Российские и казахстанские специалисты совместно с французскими коллегами приступили к разработке международного проекта «Трансграничное управление водными ресурсами бассейна реки Иртыш». При этом решались две главные задачи: создание межгосударственной системы оценки, контроля и управления водными ресурсами бассейна; улучшение водоснабжения и качества воды. Были разработаны цифровые карты уязвимости Иртыша, оптимизирована система мониторинга, рассчитаны гидрологическая модель водного баланса отдельных участков реки и прогнозные сценарии изменения ресурсов стока с учетом перспективных планов КНР до 2030 г. Участие в этой работе третьего владельца водостока Иртыша стало насущной необходимостью.

По инициативе Астаны в 2001 г. с КНР было подписано Соглашение о сотрудничестве в сфере использования и охраны трансграничных рек и создана казахстанско-китайская совместная комиссия. В 2008 г. межправительственное Соглашение о рациональном использовании и охране трансграничных вод заключила с КНР и Россия.

Попытки сформулировать общий подход

Статья 2 Соглашения между правительствами РФ и РК о совместном использовании и охране трансграничных водных объектов провозглашает сотрудничество сторон «в духе равноправия и партнерства, в целях сохранения, защиты и восстановления ресурсов… объектов». В Соглашении между правительствами РФ и КНР в преамбуле предлагаются иные принципы: «мирного сосуществования, взаимопонимания, справедливого и рационального использования и охраны трансграничных вод с учетом экономических, социальных и демографических факторов…». В Соглашении между правительствами РК и КНР к этим принципам добавлены «принцип взаимного уважения независимости, суверенитета и территориальной целостности…, равенства и взаимной выгоды», а также «взаимной уступчивости». Статья 2 Соглашения декларирует необходимость «придерживаться принципов справедливости и рациональности, а также тесно сотрудничать с позиции искренности, добрососедства и дружбы».

Обойден в российско-китайском и казахстанско-китайском соглашениях вопрос об ответственности сторон. Статьи 5, 6, 7 российско-казахстанского документа говорят о координации любых работ на трансграничном объекте. А статья 8 декларирует «возмещение потерпевшей стороне» вреда от «осуществления каких-либо мероприятий» другой стороной. В преамбуле российско-китайского документа упоминается «проведение дружественных консультаций и принятие скоординированных мер», говорится о необходимости информировать другую сторону в случае «водохозяйственных мероприятий, способных привести к значительному трансграничному воздействию». Статья 3 казахстанско-китайского соглашения ограничивает усилия сторон и принятие соответствующих мер лишь «в результате паводковых бедствий и искусственных аварий». А статья 4 имеет неоднозначное толкование: «Ни одна из сторон не ограничивает другую сторону рационально использовать и охранять водные ресурсы трансграничных рек с учетом взаимных интересов».

Как видим, у КНР принципиально иные подходы как к использованию трансграничных водных объектов, так и к совместной с другим государством деятельности по управлению этими объектами. Заключаемые КНР двусторонние документы декларируют лишь возможность констатации «значительного воздействия», но не содержат правового инструментария возмещения ущерба и устранения источника воздействия. Об этом же, по мнению экспертов, говорит и тактика затягивания переговоров по данной проблеме, проведение переговоров на максимально низком уровне, ограничение консультациями водохозяйственных ведомств.

Российский эксперт С. Лузянин особо отмечает нежелание Китая обсуждать проблемы Иртыша в трехстороннем формате или в рамках ШОС. В то же время существует проблема совместного использования Аргуни, Амура, такие же водные проблемы не могут решить с Китаем азиатские страны бассейнов Меконга и Брахмапутры.

Выводы

Использование КНР трансграничных водных объектов отражает гидрополитику Китая по отношению к сопредельным странам, в договорах с которыми Китай декларирует принцип добрососедства. Такая политика противоречит принципам дружбы и добрососедства, взаимодействия в рамках взаимовыгодных, равноправных партнерских отношений и неизбежно ведет к возникновению конфликтных ситуаций, межэтнических и территориальных проблем. В результате в регионе наблюдается реальное повышение градуса антикитайских настроений, что с учетом вышеизложенного может привести к трудноразрешимым последствиям.