Распечатать
Оценить статью
(Голосов: 19, Рейтинг: 4.16)
 (19 голосов)
Поделиться статьей
Николай Власов

К.и.н., доцент кафедры теории и истории международных отношений СПбГУ, эксперт РСМД

За последние две недели произошло сразу два события, дающих повод поговорить о возможных изменениях курса германской внешней политики. Первое — это визит Владимира Путина в ФРГ и его переговоры с Ангелой Меркель. Второе — программная статья немецкого министра иностранных дел Хайко Мааса, посвященная трансатлантическим отношениям. Станем ли мы свидетелями если не поворота, то, по крайней мере, серьезных перемен во внешней политике ФРГ?

Мотивация российской стороны при этих событиях понятна — в Москве не устают подчеркивать желание улучшить отношения с Европейским cоюзом в целом и с Германией в частности. Однако что заставляет германских лидеров, весьма критично высказывающихся о современной России и перспективах сотрудничества с ней, вступить в столь интенсивный диалог?

Германская политическая элита, безусловно, не заинтересована в дальнейшем ухудшении отношений с Россией. Это невыгодно как с точки зрения безопасности, так и с экономической точки зрения. Поддержание диалога необходимо как определенная гарантия предсказуемости Кремля, как средство против обострения существующего кризиса. Однако это в свою очередь не означает готовности отказаться от своих требований и серьезно улучшать отношения с Россией. Как в политической, так и в экономической области российско-германские отношения в обозримой перспективе останутся на нынешнем уровне; по крайней мере, если не произойдет поистине тектонических потрясений.

За последние недели произошло сразу два события, дающих повод поговорить о возможных изменениях курса германской внешней политики. Первое — это визит Владимира Путина в ФРГ и его переговоры с Ангелой Меркель. Второе — как говорят англичане, по очереди, но не по значению — программная статья немецкого министра иностранных дел Хайко Мааса, посвященная трансатлантическим отношениям. Станем ли мы свидетелями если не поворота, то, по крайней мере, серьезных перемен во внешней политике ФРГ?

Большой корабль

Германскую внешнюю политику можно сравнить с огромным океанским лайнером. Она движется избранным курсом и лишь неохотно сворачивает с него. Мощная инерция делает любой резкий поворот невозможным — лайнер может менять курс лишь постепенно, медленно и плавно.

В немецком политическом лексиконе эта мощная инерция, эта склонность следовать однажды избранным курсом называется «последовательностью» (Kontinuität). «Последовательность» во внешней политике представляет собой, с точки зрения немцев, самостоятельную ценность. Она делает Германию предсказуемой для партнеров и, таким образом, повышает доверие к ней на международной арене.

Наиболее драматичную демонстрацию силы «последовательности» в немецкой внешней политике мы, пожалуй, могли наблюдать в конце 1998 г. Уходящее правительство Гельмута Коля взяло на себя обязательство принять участие в операции НАТО против Югославии. Победившие на выборах социал-демократы и «Зеленые» получили, таким образом, нежеланное наследство — в их рядах было множество противников вооруженного конфликта. В последовавших острых дискуссиях проблема «последовательности» играла большую роль — как будет выглядеть новое правительство в глазах мирового и немецкого общественного мнения, если Германия откажется от только что взятых на себя обязательств? В конечном счете «последовательность» победила, и ФРГ, как известно, приняла участие в весьма спорном конфликте.

Германскую внешнюю политику можно сравнить с огромным океанским лайнером. Она движется избранным курсом и лишь неохотно сворачивает с него.

Все это заставляет с долей скепсиса относиться к перспективам любой резкой «смены курса» в германской внешней политике. Однако из каждого правила есть исключение; возможно, мы имеем дело как раз с одним из них?

Таинственные визиты

Этим летом в Германию зачастили высокие гости из России. В конце июля в Берлин неожиданно прибыли министр иностранных дел Сергей Лавров и начальник Генерального штаба Валерий Герасимов. Подробности их бесед с Хайко Маасом и Ангелой Меркель так и не были толком раскрыты; известно лишь, что речь шла о ситуации в Сирии и на востоке Украины. В таком же почти закрытом для журналистов режиме прошел визит Владимира Путина в ФРГ 18 августа 2018 г.

Президент России и Федеральный канцлер ФРГ встретились в замке Мезеберг в 60 км к северу от Берлина. Заявленные темы для разговора: Сирия, Иран, восток Украины, «Северный поток – 2». Обе стороны подчеркнули, что речь не идет о заключении каких-либо соглашений или даже конкретных договоренностей. Пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков охарактеризовал встречу как «полезную и своевременную беседу по сверке часов».

Мотивация российской стороны при этом понятна — в Москве не устают подчеркивать желание улучшить отношения с Европейским союзом в целом и с Германией в частности. Однако что заставляет германских лидеров, весьма критично высказывающихся о современной России и перспективах сотрудничества с ней, вступить в столь интенсивный диалог?

Ключевых мотивов, на наш взгляд, два. Первый из них связан с прокладыванием газопровода по дну Балтики. Угроза Дональда Трампа ввести санкции против всех компаний, участвующих в строительстве «Северного потока – 2», может иметь весьма негативные последствия для германского бизнеса. В этой ситуации федеральному правительству необходимо, во-первых, максимально «деполитизировать» газопровод. Именно поэтому в связке с «Северным потоком – 2» обсуждался вопрос продолжения газового транзита через Украину — для немцев важно, чтобы их совместный с Россией проект не мог позиционироваться как наносящий ущерб Киеву. Владимир Путин действительно заявил, что второе издание «Северного потока» не означает прекращения «украинского транзита». Во-вторых, следовало обсудить дальнейшие шаги на случай, если Д. Трамп все-таки реализует свои угрозы. Какие договоренности были (и были ли вообще) достигнуты в этом вопросе — пока неясно.

Второй ключевой мотив связан с Сирией. Происходящее на Ближнем Востоке непосредственно затрагивает Германию, в первую очередь, в виде миграционной проблемы. Недавнее заявление турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана о том, что его страна не готова принимать новых сирийских беженцев, создает весьма опасную для Европейского союза ситуацию. В случае очередного обострения положения в Сирии недавний миграционный кризис может повториться; чего в Берлине, по понятным причинам, не хотели бы. Поэтому переговоры с Россией как страной, активно участвующей в урегулировании сирийского конфликта, также являются необходимостью для федерального правительства.

Германия не в состоянии в одиночку выступать в роли глобального игрока; следовательно, необходимо дальнейшее усиление роли Европейского союза на международной арене.

Вопрос о том, что же именно произошло в Мезеберге за закрытыми дверями, пока остается открытым. Тем не менее, пока нет оснований говорить о каком-либо «новом старте» российско-германского партнерства. На встрече обсуждались, в первую очередь, те вопросы, по которым Россия и Германия вынуждены взаимодействовать вне зависимости от текущего состояния их взаимоотношений; достижение договоренностей и тем более «сверка часов» не означают существенное улучшение общего фона. На наш взгляд, следует согласиться с одним из немецких обозревателей, написавшим: «Самый большой успех встречи заключается в том, что она вообще состоялась».

Одновременно и в российских, и в немецких средствах массовой информации много говорилось о том, что встреча Владимира Путина и Ангелы Меркель имела место в значительной степени благодаря Дональду Трампу. Именно он пригрозил санкциями против «Северного потока – 2» и вышел из сделки с Ираном, сформировав, таким образом, как минимум половину повестки дня для обсуждения в Мезеберге. Можно сказать, что президент США незримо присутствовал на этой встрече. И здесь имеет смысл обратиться ко второму из рассматриваемых нами событий — к статье Хайко Мааса о перспективах трансатлантических отношений.

Гудбай, Америка?

Опубликованная в ведущем деловом издании ФРГ, газете «Хандельсблатт», статья министра иностранных дел Хайко Мааса «Мы не допустим, чтобы США действовали через нашу голову» наделала много шума. Можно сказать, что она носит программный характер — в ней затрагиваются не только проблемы трансатлантических отношений, но и внешнеполитический курс ФРГ в целом. Не увлекаясь выдергиванием из текста красивых цитат, попробуем вкратце суммировать то, о чем пишет Маас. Тезисы министра выглядят следующим образом:

  • отношения с США нуждаются в переосмыслении и обновлении. Это не означает отказа от партнерства — Д. Трамп, конечно, никому не нравится, но Д. Трамп — это еще не Америка. Сотрудничество будет продолжаться, но оно должно стать более равноправным во всех областях. Маас называет это «сбалансированным партнерством»;
  • Германия не в состоянии в одиночку выступать в роли глобального игрока; следовательно, необходимо дальнейшее усиление роли Европейского союза на международной арене. Речь идет о развитии как общего потенциала в сфере безопасности и обороны, так и независимых финансовых механизмов. Европейский союз должен быть готов брать на себя глобальную ответственность, иметь возможность действовать вместо или даже, если необходимо, в качестве противовеса США;
  • ФРГ открыта для сотрудничества с новыми партнерами по всему миру, разделяющими ее ценности и приоритеты. Среди них Маас прямо назвал Японию, Канаду и Южную Корею. Конечная цель — создание «альянса во имя мультилатерализма, сети партнеров, которые, как и мы, делают ставку на соблюдение правил и честную конкуренцию (…) на сотрудничество и силу права». Двери этого неформального объединения должны быть открыты для многих, в том числе для США. Смысл альянса — решать глобальные проблемы, с которыми невозможно справиться поодиночке.
Необратимые изменения в трансатлантических отношениях становятся, фактически, еще одним аргументом в пользу уже давно взятого немцами курса на укрепление европейской интеграции и усиление роли ЕС на международной арене.

Если внимательно посмотреть на эти тезисы, становится ясно, что как минимум на девять десятых они не содержат в себе ничего нового. Об этом, собственно, говорит и сам Маас, заявляя, что перемены носят объективный характер и начались задолго до Трампа. О необходимости большего равноправия в отношениях с США немецкие политики говорят с момента окончания Холодной войны. Например, в 1996 г. министр обороны Фолькер Рюэ говорил о «партнерстве равного с равным» как о желательном состоянии трансатлантических отношений [1]. С этого же времени в Берлине последовательно требовали усиления роли Европейского Союза как глобального игрока в целом и его военного потенциала в частности. Так, о важности укрепления «европейской опоры Североатлантического Альянса» и необходимости для европейцев «взять на себя больше ответственности за свою безопасность» говорится в «Основах оборонной политики» 1992 г. Термин «мультилатерализм» тоже давно обосновался в германском политическом лексиконе. Относительно новыми можно назвать лишь предложения конкретных мер, призванных усилить независимость европейского финансового сектора.

Другой вопрос, что с реализацией этого не вполне нового курса у Берлина стабильно возникали проблемы. Воплотить в жизнь программные заявления оказывалось непросто. Можно было много говорить о глобальной ответственности ФРГ и готовности принимать участие в урегулировании кризисов и конфликтов по всему миру, но как придать вес этим заявлениям в условиях резкого сокращения военных расходов и негативного отношения избирателей к «зарубежным миссиям» бундесвера? Серьезные сложности возникли и на пути становления Евросоюза как самостоятельного глобального игрока. Далеко не все члены ЕС разделяли немецкий энтузиазм в этом отношении и готовы были нести соответствующие расходы. В результате поставленные цели раз за разом не достигались. Достаточно вспомнить тянущийся с начала 2000-х гг. и так, по сути, и не увенчавшийся успехом проект создания «европейской армии» в том или ином ее виде. Именно поэтому старые тезисы не теряют своей актуальности, а поставленные четверть века назад задачи по-прежнему требуют усилий для их достижения.

В этом контексте статью Хайко Мааса следует воспринимать не столько как «антиамериканскую», сколько как «проевропейскую»; необратимые изменения в трансатлантических отношениях становятся, фактически, еще одним аргументом в пользу уже давно взятого немцами курса на укрепление европейской интеграции и усиление роли ЕС на международной арене.

Шредер неповторим

В некоторых отечественных СМИ визит Владимира Путина и статья Хайко Мааса вызвали всплеск оптимизма. «Опираясь на статью главы МИД Германии можно сделать вывод, что Германия осуществляет новый поворот в сторону России», — пример одного из самых громких заявлений на данную тему. Действительно, при желании можно обнаружить некое поверхностное сходство между нынешним положением дел и ситуацией 15-летней давности — очевидные разногласия между ФРГ и США, стремлением немцев играть (через Европейский союз) более самостоятельную роль в решении глобальных проблем и искать новых партнеров.

Однако это сходство носит иллюзорный характер. Начнем с того, что даже в эпоху Г. Шредера российско-германское сближение в противовес США носило ограниченный характер. Для ФРГ «ось Париж — Берлин — Москва» была, по сути, тактической комбинацией с ограниченными целями. Этого не осознали многие отечественные эксперты, придававшие «тройке» стратегический характер и продолжившие говорить о ней даже тогда, когда и в Берлине, и в Париже ее давно забыли [2].

Германская политическая элита, безусловно, не заинтересована в дальнейшем ухудшении отношений с Россией. Это невыгодно как с точки зрения безопасности, так и с экономической точки зрения.

Решающее же отличие заключается в состоянии российско-германских отношений. В первые годы XXI в. в Берлине в целом положительно оценивали происходящие в России изменения, надеясь на дальнейшую постепенную эволюцию ее политической системы в сторону западных стандартов. Эти надежды окончательно канули в Лету к 2012 г., после выдвижения кандидатуры Владимира Путина на очередной президентский срок. Известные события 2014 г. лишь перевели двусторонние отношения из стадии охлаждения в стадию замерзания. Сегодня ни одна из «народных партий» не разделяет оптимизма в отношении России, характерного для Герхарда Шредера 15 лет назад.

Весьма сложно было бы увидеть какие-либо намеки на будущее сотрудничество с Москвой и в статье Хайко Мааса. Говоря о расширении спектра партнеров Германии, федеральный министр иностранных дел не просто не упоминает Россию. Он ясно говорит о том, что в новый «неформальный альянс» могут войти только страны, признающие приоритет права в международных отношениях, готовые соблюдать определенные правила игры. С немецкой точки зрения, сегодняшняя Россия к их числу не относится.

Другой вопрос, что это совершенно не означает отказ от диалога с Москвой. С точки зрения немецких политиков, диалог — это не признание правоты оппонента; напротив, это средство убедить его в собственной правоте. В таком контексте развитие диалога и сохранение режима санкций не противоречат друг другу; если говорить предельно просто, в данном случае мы имеем дело с одним из вариантов древнего, как мир, сочетания «кнута и пряника». Более того, с германской точки зрения, разногласия и конфликт в одних вопросах совершенно не исключают сотрудничества на других направлениях. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть «Белую книгу о политике безопасности и будущем бундесвера» 2016 г. — Россия здесь трактуется одновременно и как угроза безопасности, и как возможный партнер в решении определенных глобальных проблем. Поэтому сотрудничество в ближневосточном урегулировании и строительстве газопровода не свидетельствует о готовности смягчить санкционный режим и тем более начать новую эпоху «стратегического партнерства».

Германская политическая элита, безусловно, не заинтересована в дальнейшем ухудшении отношений с Россией. Это невыгодно как с точки зрения безопасности, так и с экономической точки зрения. Поддержание диалога необходимо как определенная гарантия предсказуемости Кремля, как средство против обострения существующего кризиса. Однако это в свою очередь не означает готовности отказаться от своих требований и серьезно улучшать отношения с Россией. Как в политической, так и в экономической области российско-германские отношения в обозримой перспективе останутся на нынешнем уровне; по крайней мере, если не произойдет поистине тектонических потрясений.

1. Цит. по: Roos U. Deutsche Außenpolitik. Eine Rekonstruktion der grundlegenden Handlungsregeln. Wiesbaden, 2010. S. 200.

2. См. напр. Максимычев И.Ф. Россия – Германия. Война и мир. От мировых войн к европейской безопасности. М., 2014. С. 396.


Оценить статью
(Голосов: 19, Рейтинг: 4.16)
 (19 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся